женщины придётся целовать закрытую дверь и двигать восвояси! — Евгений сделал шаг, чтобы войти, но Катя молча преградила ему путь.
— А-а, мадам, вы не пропускаете без входного билета? — пошутил Евгений. — Вот вам вместо билета цветочки! — Он наклонился, чтобы поцеловать Катю, протягивая ей букет, но она, серьёзная и чужая, отстранилась.
— Да что ж такое? Катюша, что всё это значит? — В его глазах засквозила тревога.
— Женя, я весь день сегодня думала о нас…
— Правильно, я — тоже!.. И очень рад, что мы оба думали о нас! Я едва дождался вечера, а тут такой… прохладный приём. А-а, может быть, это начало некоей любовной игры по превращению льда в пылкий кипяток без нагревательных приборов? — Евгений никак не мог поверить в реальность происходящего и всё сводил к шутке, но Катя не поддержала его игривого настроения. Тогда он моментально стал серьёзным.
— Ты и вправду не хочешь меня впустить, Катюш? — Евгений смотрел на неё и не узнавал эти холодные глаза, напряжённое лицо. — Да ты можешь, наконец, объяснить, что происходит?
— Женя, я решила, что нам не стоит больше встречаться, — медленно произнесла она. Евгений, обескураженный, во все глаза глядел на неё, ожидая разъяснений. Не дождавшись, сказал:
— Ах! Ваша светлость решили… — Его голос стал растерянно-мягким:
— Катя, не надо так играть со мной, это жестоко.
— А я и не играю. Я вполне серьёзно и ответственно заявляю, что наши отношения, только начавшись, закончены.
— Не понимаю…
— Что тут непонятного? Утром ты сбежал от меня как последний трус! Да, да, трус! И мне с тобой, в таком случае, ничего не светит.
— О, боже!.. Да никуда я не сбегал, глупенькая моя! У меня же Ральф оставался один, мне нужно было его вывести, чтобы он элементарно не напачкал в квартире!
— Да-да-да! У тебя — Ральф, у тебя всегда важные дела дома, там все нуждаются в тебе, поэтому ты, поиграв со мной, получив удовольствие, затемно срулил, пока я спала. Даже не простился. Оно и понятно, так проще — поиграл в мячик и отфутболил, и снова живёшь спокойно. Дело не в Ральфике, а в том, что я для тебя ничего не значу, что мной как… бесконечно малой величиной можно пренебречь!
— Да что ты говоришь такое? Это просто глупо, пойми! Из чего ты вырастила проблему? Я весь день торопился всё переделать дома, мечтал, как мы…
— Ни к чему мечтать! Я тебя освобождаю от себя и от мучений, и от сомнений. Живи спокойно и будь счастлив. Я сегодня весь день пыталась холодным рассудком разобраться, что между нами происходит. И вдруг поняла, что ты никогда, понимаешь, никогда, не сможешь разорвать этот свой круг. Но я — живой человек, пойми! И довольствоваться подачками, крохами любви для меня унизительно. А ничего другого нам не светит.
Евгений стоял, почти по-военному вытянувшись перед ней, и всё казалось ему сном, каким-то бредом. Он не мог поверить, что это серьёзно и лихорадочно искал разгадку её странного поведения. Ему казалось, что вот-вот Катя улыбнётся и скажет «Ну как я тебя разыграла?». Он попытался взять её руку, но она резко вырвала её:
— Я ведь сказала — всё кончено! Прощай! Забудь сюда дорогу, пожалей меня хоть немного, ведь для меня куда больнее сделать этот шаг! А ты… переживёшь, если тебе вообще есть, о чём переживать! Скоро возвратится твоя жёнушка, скука растает — и всё потечёт своим чередом.
— Знаешь, Катя, отказываясь от меня, ты наказываешь и себя, поверь.
— О-о, за меня не беспокойся. Я не пропаду. А, может, мне ещё повезёт, — она усмехнулась. — Какие мои годы? Может, я ещё найду себе такого же мужа, каким ты являешься для своей жены — верного и любящего, готового для меня на всё. Спасибо тебе за всё. Прощай!
Он ещё мгновение стоял в растерянности. Затем протянул ей цветы.
— Не нести же мне их домой… — Но Катя сделала протестующий жест, и он, бросив букет к её ногам, развернулся и сбежал вниз. Хлопнула дверь подъезда…
«Ну вот, и всё!..» — мысленно произнесла Катя, часто моргая, не позволяя пролиться слезам. Она постояла еще минуту, глядя в одну точку. Потом подобрала хризантемы и исчезла в квартире.
Выйдя на улицу, Евгений прислонился к закрытой подъездной двери, стараясь привести дыхание в норму. Сердце то бешено стучало, то вдруг, казалось, вообще останавливалось. В один из таких моментов ему подумалось, что ещё не хватало умереть тут, возле её подъезда. То-то была бы сенсация: без пяти минут пенсионер Петренко скончался у дома любовницы, отказавшей ему! А уж как бы Марина «обрадовалась»! Как «гордилась» бы своим любвеобильным муженьком! А Катерина… интересно, как бы она среагировала — рыдала бы от горя или, наоборот, сказала бы: «Что заслужил, то и получил!» Он стоял, мысленно издеваясь над собой, полный презрения к себе: «Тоже мне, Ромео! Но тому было шестнадцать, а тебе сколько?.. И ты, старый козёл, туда же! Любви захотелось!».
Начал накрапывать мелкий осенний дождь, сразу стало промозгло и холодно. Немного придя в себя, он медленно двинулся к автобусной остановке.
Домой Евгений приехал совсем разбитым: затылок налился свинцом, в висках пульсировала боль, к горлу подступала тошнота. «Что со мной? Никогда такого не было…». В тёмной прихожей его лениво встретил заспанный Ральф. Евгений разулся, пройдя в ванную, умылся холодной водой. Минуту спустя, уже в гостиной, он обессиленно рухнул на диван. Перед глазами маячило лицо Катерины, её сузившиеся в гневе глаза… Какая-то дикая глупость, которой нет оправдания! Всё — дикость, и её обвинения, и его дурацкая надежда быть любимым! Ладно. Что её-то винить? Никогда нельзя знать наперёд, что выкинет женщина, оскорблённая в лучших чувствах. На то она и женщина. Но и он, хорош гусь! Жизнь прожил, а ума не нажил. Ох, как тошно! Он заставил себя встать, измерил давление и понял причину своего плохого самочувствия: двести на сто двадцать! Ничего себе! Он пошарил в аптечке в поисках лекарства. Вот андипал, он, вроде, от этого. Выпив таблетку, Евгений разделся и со стоном вытянулся в кровати.
К утру его голова немного прошла. Однако на душе скребли кошки. За окном занималось хмурое дождливое утро. Нужно было выгулять собаку и отправляться на работу. Запретив себе думать о вчерашнем, Евгений окунулся в привычный режим рабочего дня.
Подойдя к офису, он окончательно решил для себя, что больше никогда не клюнет на бабьи соблазны! То, что произошло вчера, судя по всему, ему еще долго будет аукаться. Время бездумных шуток со здоровьем для него прошло уже безвозвратно.
Евгений специально спланировал сегодняшние дела так, чтобы находиться вне офиса. Предстояло несколько рабочих поездок, это поможет ему избежать встреч с Катериной. Вызвав водителя, он первым делом направился на строительный рынок. И все же, когда во второй половине дня вновь появился на работе, в коридоре столкнулся с Катериной. Буркнув невнятное приветствие и, не глядя на неё, он с деланно равнодушным видом прошёл в свой кабинет. «Вот и славно! Конечно же, она ещё пожалеет о том, что натворила. Надо же, ни с того, ни с сего!.. Пусть теперь локти кусает!» — В его груди вновь разлилась обида.
Прошло ещё два-три ничем не примечательных дня. По вечерам Евгений старался отвлечься чтением детектива. Читал до тех пор, пока глаза не начинали слипаться. Хотел прибегнуть к этому способу и сегодня, но рука даже не дотянулась до книги. Так и лежал, вперив глаза в потолок. Снова щемило сердце и казалось, что бьётся с перебоями… Тахикардия, вспомнил он название сердечного недуга. Других лекарств, кроме корвалола, в домашней аптечке не было. Евгений накапал корвалола полную десертную ложку и, поморщившись, проглотил. Затем опять лёг. Какое-то беспокойство овладело им — странное ощущение, что вскоре должно случиться что-то страшное, непоправимое. Но что могло произойти в его одинокой размеренной жизни, спрашивал он себя. Сам виноват в нынешнем своём состоянии! С чего и когда он решил, что никому не нужен, никем не любим? А Марина? Его добрая, верная, обожающая его Маришка?.. Как он посмел забыть о ней? Ведь она его не бросила! Она старается везти, практически одна, весь семейный воз проблем, всем сопереживая, всем подставляя свои хрупкие женские плечи, часто забывая о себе! А он, вместо того, чтобы помочь ей, как это делал всегда, почему-то уподобился капризному ребёнку,
