Далее эти намерения получили практическое воплощение. В также упоминаемом бюллетене от 21 сентября 1941 г. начальник оперативной группы В сообщал: «Чтобы при возобновлении Грекоправославной Церкви приобрести ощутимое влияние полиции безопасности и СД на грекоправославных священников, я попросил начальника тыловых областей группы армий „Центр“ указать в своих распоряжениях походным и стационарным комендатурам о допуске духовенства всех конфессий к душепопечительной деятельности только после политической переэкзаменовки местными командами полиции безопасности и СД… Начальник тыловых областей, вероятно, пойдет навстречу моей просьбе. Это даст нам возможность поставить священников в сильную зависимость от наших служебных органов… Для церковных старост я также предложил переэкзаменовку в полиции безопасности, чтобы и здесь обеспечить влияние наших органов»[268]. В последовавшем через месяц сообщении от 23 октября 1941 г. уже говорилось, что начальник тыловых областей дал свое личное согласие, но запросил разрешения ОКХ: «Между тем до прихода решения переэкзаменовка священников была уже начата, для чего последовали соответствующие указания командам оперативных групп. Метод переэкзаменовки даст возможность полностью исключить римско-католических священников, а грекоправославных поставить в сильную зависимость и принудить служить тайным полицейским и осведомительским целям»[269]. Наконец, в бюллетене от 12 декабря указывалось, что ОКХ согласилось с переэкзаменовкой священников, и она будет быстро выполнена оперативными командами. Также отмечалось, что «грекоправославное духовенство может рассматриваться как средство замирения русского пространства»[270].
На Украине дело до устройства политических экзаменов для священников не доходило, но в плане утверждения своего преобладающего влияния на религиозные объединения органы полиции безопасности и СД действовали еще более решительно. 1 ноября 1941 г. шеф оперативной группы С в Киеве на основе оперативного приказа № 13 шефа полиции безопасности и СД от 15 октября 1941 г. издал указание командирам подчиненных ему особых и оперативных команд об отношении к духовным учебным заведениям: «По распоряжению фюрера оживление религиозной жизни в занятых русских областях необходимо предотвращать. Поскольку в качестве важного фактора оживления христианских Церквей следует рассматривать деятельность теологических факультетов или пастырских семинаров, просьба следить за тем, чтобы при открытии вновь университетов в занятых областях теологические факультеты в любом случае пока оставались закрытыми. В дальнейшем следует заботиться о том, чтобы подобным образом было предотвращено открытие пастырских семинаров и похожих учреждений, а недавно открывшиеся или продолжившие свою деятельность учреждения такого рода с подходящим обоснованием в ближайшее время были, соответственно, закрыты»[271]. Этот документ является первым и очень редким примером официального приказа, в котором говорится не просто о нейтральном отношении к оживлению религиозной жизни, а о необходимости препятствовать ему. Массовое стихийное возрождение Русской Церкви на оккупированных территориях СССР начало вызывать тревогу у части германского руководства. Правда, полностью запретить деятельность православных богословских учебных заведений не удалось. Так, уже в 1942 г. стала действовать духовная семинария в Вильно, а в 1944 г. — в Минске, Кременце и т. д.
В начале 1942 г. органы полиции безопасности и СД на Украине продолжили свои попытки играть главную роль в разрешении религиозного вопроса. 2 февраля командующий полицией безопасности и СД РКУ в Киеве издал указ подчиняющимся ему руководителям СС и полиции во всех генерал-бецирках рейхскомиссариата о линии религиозной политики. Он назывался «Церковь на Украине», состоял из 5 пунктов и отличался большой жесткостью. Об отношении к Православной Церкви говорилось в первом пункте: «Различным группам и Православной Церкви разрешать религиозную деятельность в чисто внутрицерковных рамках… Так как открыто оппозиционные политические группы уже стараются использовать церкви в целях маскировки своих враждебных рейху устремлений, следует всеми силами препятствовать образованию в качестве политического центра влияния Всеукраинской автокефальной Церкви или охватывающего значительную территорию объединения Православной Церкви под руководством Митрополита… Также заботиться о том, чтобы клир ни в коем случае не был подготовлен в качестве политического руководящего слоя. Поэтому, прежде всего, пресекать создание семинаров священников, высших теологических школ и т. п.»[272]. Это привело к острому конфликту с РМО, которое занимало совсем другую позицию в отношении Украинской автокефальной Церкви. Разгневанный А. Розенберг 31 марта подготовил проект циркуляра рейхскомиссара Украины, в котором писал: «Я убежден, что согласно указу фюрера от 17 июля 1941 г. руководители полиции и СС ответственны лишь за полицейскую безопасность. Общее политическое руководство, а также вопросы церковной политики подлежат исключительно ведению рейхсминистра занятых восточных территорий и подведомственных ему рейхс-, генерал- и гебитскомиссаров. СС и полиция, таким образом, не правомочны издавать от себя какой-либо направляющей линии в церковной политике. Я аннулирую все существующие директивы СС и полиции. Рейхскомиссар должен в служебном порядке дать подчиненным ему руководителям СС и полиции указания получать директивную линию у него или у генерал-комиссаров, а не вмешиваться самим в церковную политику. Задача руководителей СС и полиции всех ступеней состоит в том, чтобы сообщать их соответствующему руководящему комиссару о полицейских мероприятиях и прочих установленных отношениях, а не выдавать от себя политическую направляющую линию»[273]. Правда, в окончательном варианте циркуляра, отправленного 16 апреля рейхскомиссаром в Ровно, концовка этого документа была несколько смягчена: «Уже изданную полицейскими органами церковно-политическую направляющую линию заменить на собственные указания. Окончательное урегулирование последует в указе рейхсминистра занятых восточных территорий»[274].
Этот конфликт не был единственным. Взгляды полиции безопасности и РМО совпадали далеко не во всем. Так, в РСХА начали разрабатываться более долгосрочные послевоенные планы религиозной политики на Востоке. Уже 31 октября 1941 г. была издана секретная директива за подписью Гейдриха: «Среди части населения бывшего Советского Союза, освобожденной от большевистского ига, замечается сильное стремление к возврату под власть Церкви или Церквей, что особенно относится к старшему поколению… я вижу большую политическую опасность, равно как и опасность в области мировоззрения, в том, что в настоящее время в восточные области необдуманно допускают священнослужителей всех вероисповеданий. Несомненно то, что стремящимся к религии массам оккупированных бывших советских областей надлежит снова дать какую-то форму религии. Возникает только вопрос: какую?.. То, что теперь уже во многих местах церкви с попами, связанными вероисповеданиями, открываются вновь и что этому даже способствуют германские органы власти, вызовет лишь религиозную реакцию, которая когда-нибудь… может оказаться таковой в политическом отношении и будет противостоять необходимому освобождению восточных областей. Поэтому крайне необходимо <…> позаботиться о том, чтобы возможно скорее создать новый класс проповедников, который будет в состоянии после соответствующего, хотя и короткого обучения, толковать народу свободную от еврейского влияния религию. Ясно, что заключение „избранного богом народа“ в гетто и искоренение этого народа… не должно нарушаться духовенством, которое, исходя из установки Православной Церкви, проповедует, будто исцеление мира ведет свое начало от еврейства. Из вышесказанного явствует, что разрешение церковного вопроса в оккупированных восточных областях является чрезвычайно важной… задачей, которая при некотором умении может быть великолепно разрешена в пользу религии, свободной от еврейского влияния. Эта задача имеет, однако, своей предпосылкой закрытие находящихся в восточных областях Церквей, зараженных еврейскими догматами»[275]. Тотальный расизм директивы не оставляет сомнения в судьбе православия в случае победы гитлеровской Германии. Его стали бы уничтожать, насаждая «новую религию», лишенную многих основных христианских догматов.
РМО подобными планами не занималось. Оно решало более конкретные задачи: «замирение» оккупированных территорий, эксплуатация их хозяйственного потенциала в интересах Третьего рейха, обеспечение поддержки местным населением германской администрации и т. п. Поэтому большое значение придавалось пропагандистской деятельности, и в связи с этим очень заманчивым казалось использовать религиозные чувства населения. Именно РМО и ее отличавшиеся значительной самостоятельностью рейхскомиссары с конца 1941 г. в наибольшей степени определяли практическую церковную политику германских органов власти на Украине, в Белоруссии и Прибалтике.
