митр. Серафим в своем письме митр. Анастасию отмечал, что Болгарский Синод предоставил в его распоряжение 1 кг св. мира и 100 антиминсов, которые уже отправлены на восток. Здесь же говорится, что в Россию было послано несколько тысяч крестиков, изготовленных в Германии и Бельгии. Из выступления бельгийского протопресвитера А. Шабашева на епархиальном собрании 29 января 1942 г. также известно, что к этому времени уже было изготовлено 8000 нательных крестиков с надписью «Боже, спаси Россию». В письме же от 9 ноября 1942 г. митрополит Берлинский сообщал митр. Анастасию, что отправил по назначению около 400 освященных антиминсов и 120 неосвященных (последние — в Киев)[499]. Посылка антиминсов была особенно важна, так как без них было невозможно освятить возрожденные храмы.
Митр. Серафим старался как можно более активно использовать свое влияние в Православных Церквах союзных с Германией стран — Болгарской и Румынской. Эти контакты служили своеобразной защитой от нападок нацистских властей. Но те на помощь церковному возрождению в России все равно смотрели с подозрением и нередко налагали различные ограничения и запреты. Из письма митрополита от 12 декабря 1942 г. видно, что церковные принадлежности пересылались в то время главным образом в почтовых отправлениях, вес которых не мог превышать 100 г. Помощь фактически носила полулегальный характер, и из гестапо делались по этому поводу неоднократные предупреждения[500]. Вся переписка митр. Серафима, архим. Иоанна и некоторых других русских священников негласно изучалась и копировалась гестапо. Значительная часть этих фотокопий уцелела и находится сейчас в Российском государственном военном архиве. Просмотр хранящихся там писем за январь — ноябрь 1942 г. из Николаева, Днепропетровска, Смоленска, Латвии, Эстонии и т. д. показывает, что помощь церковными принадлежностями и литературой оказывалась достаточно широко и имела важное значение[501].
Особенно энергичную и широкомасштабную деятельность по распространению религиозной литературы развернул монастырь преп. Иова. На его истории следует остановиться более подробно. Эта обитель в виде типографского монашеского братства была основана в 1923 г. в восточной части Словакии архимандритом (позднее карловацким архиепископом) Виталием (Максименко). С 1928 г. здесь начала издаваться газета «Православная Русь», которая распространялась в 48 странах, с 1935 г. также начал выпускаться детский журнал «Детство и юность во Христе», а в 1939–1940 гг. выходил и богословский журнал «Православный путь». С 1937 г. обитель развернула миссионерскую деятельность по распространению православия в крае, ежегодно принимая 2000–3000 богомольцев. Осенью 1940 г. была предпринята попытка открыть двухгодичные пастырско-богословские курсы с целью подготовки священников и иноков-миссионеров для будущей освобожденной России. Руководителем их Архиерейский Синод назначил настоятеля монастыря, архимандрита Серафима (Иванова). Была произведена запись учащихся. Приезду некоторых участников помешала разгоравшаяся война, но курсы все же просуществовали до 1944 г. К 1941 г. братия вместе с послушниками насчитывала 30 человек, которые трудились в трех отделах — типографском, издательском и иконописном. До нападения Германии на Сербию монастырь находился в непосредственном ведении карловацкого синода, но затем связь с ним резко осложнилась. 10 апреля 1941 г. духовный собор обители постановил просить архиеп. Серафима о покровительстве, и в сентябре монастырь перешел под управление митрополита, который в апреле 1942 г. оставил ему право ставропигии[502].
Активная издательская и миссионерская деятельность братства еще до начала войны с СССР вызывала сильную тревогу у немецких властей. 23 октября 1940 г. Главное управление имперской безопасности отправило специальному уполномоченному при немецком посланнике в Братиславе штурмбаннфюреру СС Хану письмо по поводу проводимой монастырем потенциально опасной для Германии панславянской деятельности: «Было установлено, что панславянские круги внутри Православной Церкви на территории Генерал-губернаторства поддерживают тесные связи с Владимировским [Ладомировским] монастырем в Словакии. Настоятель монастыря архимандрит Серафим руководит русофильской православной церковной деятельностью в восточном пространстве… Главным образом миссионерская деятельность направлена на такие районы, как Восточная Словакия, карпатская часть Украины и Лемковщина в Генерал-губернаторстве… Этот центр панславянской православной миссионерской деятельности поддерживает связь с Берлинским архиепископом Серафимом… Так как возникло подозрение, что эти русофильские течения могут быть каким-либо образом связаны с просоветскими движениями, а, кроме того, поскольку в Краковском округе наблюдались сильные волнения среди украинского населения, просим собрать более точные сведения о Владимировском монастыре и объеме его деятельности»[503].
Хан исполнил данное ему поручение и 5 декабря посетил братство. В его ответном письме в РСХА 15 декабря 1940 г. отвергалась версия, что появившиеся в Словакии коммунистические листовки напечатаны в монастыре, который ведет пропаганду не в «московском», а в царском духе: «Теперь становится ясным, что Ладомировский монастырь станет опорным пунктом Российской империи, своего рода подготовительным и сборным пунктом для будущего царской России в том случае, если ситуация начнет развиваться таким образом, а также если благодаря чрезвычайно притягательному влиянию этого монастыря русские и украинские эмигранты начнут собираться и усмотрят в стремлениях украинцев к самостийности „жало в собственной плоти“». Хан также отмечал, что если в Словакии и дальше будут применяться террористические методы против украинцев, то монастырь может значительно расширить свое влияние[504].
Так как основное направление деятельности братства оценивалось негативно, то чинились и всевозможные помехи распространению его периодических изданий на территории Третьего рейха. Поначалу, 29 января 1941 г. отдел прессы при правительстве Германии, а 19 февраля также и Министерство церковных дел, разрешили ввоз этих изданий. Но когда монастырь связался с Обществом по торговле иностранными изданиями, то оно, вероятно по указу РСХА, 4 апреля сообщило издателям, что их желания «не могут быть удовлетворены по принципиальным соображениям». На новый запрос последовал повторный отказ от 1 августа 1941 г. Архим. Серафим (Иванов) писал 4 августа в немецкое посольство в Братиславе, что приходится отправлять «Православную Русь» в Словакию по почте, причем газета доходит до получателей только в Берлин и в Вену, и то нерегулярно, а в провинциальные города и на территорию протектората вообще не попадает[505]. Вскоре после начала войны с СССР от своего разрешения отказался также и отдел прессы. 17 ноября 1941 г. он известил МИД, что начальник полиции безопасности и СД запретил ввоз на территорию рейха и в оккупированные районы религиозных периодических изданий, печатаемых в Словакии. Эти издания попадали под действие запрета на русскую эмигрантскую литературу, изданного отделом прессы с согласия МИД 12 октября 1941 г.[506]. Наложенный начальником полиции безопасности и СД запрет касался и оккупированных территорий. Начало войны между Германией и СССР было воспринято иноками братства как сигнал для практической работы по возрождению Русской Церкви. 22 июня духовный собор обители постановил: «…оставить образы русских святых в церкви на все время войны и во все это время совершать перед ними ежедневно молебен Спасителю, Божией Матери и всем русским святым; всем мантийным монахам ежедневно творить по 25 поклонов с молитвой: „Господи Иисусе Христе, спаси Россию и воскреси святую Православную Русь“»[507].
16 сентября 1941 г. настоятель писал архиеп. Серафиму, что посетивший монастырь барон Каульбарс согласился взять с собой в Россию в качестве корреспондента «Православной Руси» своего личного знакомого иеромонаха Иова. Последнего снабдили антиминсом и священными сосудами для совершения богослужений, а также дали для распространения 2 тюка книг, иконок и газет. Так как в это время была надежда на возможность перенесения всей деятельности братства в Россию, архимандрит Серафим указывал: «Мы продолжаем спешно готовить для освобождающейся Русской Церкви миссионерскую литературу, а попутно и сами готовим себя для миссионерской работы там. От нашего аввы Владыки Виталия [проживавшего в США] мы имеем уже благословение при первой возможности перенести нашу миссионерскую работу в Россию». Подобное разрешение было получено и от митр. Анастасия, который при встрече в Белграде в марте 1943 г. с архим. Серафимом указал ему: «При работе в России стараться сохранить подчинение Заграничному Синоду, если же это будет не полезно, подчиняться митр. Алексию [главе Украинской автономной Церкви], но ни в коем случае не митр. Сергию»[508]. Однако поездка иеромонаха Иова оказалась одним из немногих исключений —
