голосом'. — Ей столько лет, на сколько она выглядит… Ладно, Отелло, уже нахохлился, не понимаешь, что это масхалат! Не обращай внимания… Как ты себя чувствуешь, любимый?
— Что значит, не обращай внимания?! Ты же похожа на девочку-студентку, а не на мать двоих детей!.. Кстати, я уже и забыл, что у тебя такие потрясающие ноги!
— Понятное дело, — я не удержалась, чтобы его не кольнуть. — Небось, у Зины ноги — с моими не сравнить!
— У какой Зины? — изумился Артем. — Послушай, ты же второй раз называешь это имя!
Тьфу ты, я же её сама придумала. Блондинку по имени Зина. Ну, не смешно ли? Давала ведь себе слово, больше никогда не вспоминать о словах Артема насчет его измен… Во множественном числе? Нет, это невыносимо!
— Что с тобой происходит? — продолжал допытываться муж, следя за переменами в моем лице.
— Ничего! — меня уже было не удержать даже мне самой. — Это все из-за твоих девок!
— Моих девок? Ты имеешь в виду здешних медсестер? Тех, что подают мне утку?
— Тех девок, с которыми ты мне изменял!
Удивление в его глазах сменилось облегчением.
— Фу, а я уже стал думать бог знает что! Не иначе, у супруги крыша поехала. И ведь жалко. Тогда получается, мне одному детей на ноги поднимать.
— Прости! — повинилась я. — Но кто тебя тянул за язык признаваться в том, что ты мне изменял. Вон Танькин бывший, помнишь, как говорил? Пока меня за ноги с бабы не стянут, ни за что не признаюсь!
— Я не понял, ты приехала проведать тяжелораненого мужа или упрекать его в супружеской неверности?
— Во-первых, никакой ты не тяжелораненый. Пулю извлекли из мягких тканей. Просто крови много потерял…
— Просто! Конечно, когда не свое…
Я опять бросилась к мужу.
— Как же не свое! Еще какое свое! Темушка, родной, если бы ты знал, как я к тебе рвалась. Но пока рассчиталась с совхозом, пока навестила Лилию и отдала деньги ей…
— Что, ты рассчиталась с совхозом?
— А что, не надо было?
— Малыш, неужели тебе удалось обмануть этих волков?
— Вроде бы, — несколько смутилась я, услышав, сколько восторга в голосе Артема. Он смотрел на меня с нежностью, в лучах которой я готова была греться вечно. — Знаешь, для дела, когда мы с тобой приехали сюда, мне даже пришлось от тебя отречься. Сказать, что я просто попутчица. Иначе, меня бы оставили здесь. Есть тут один мент — Лев Гаврилыч Могильный — так он непременно хотел со мной поговорить.
— Ты что же, вроде, от милиции скрываешься? — обеспокоился Артем.
— Теперь уже нет. С долгами я рассчиталась. Если же у нас отберут наши деньги, все равно с голоду не умрем.
— Чего это их должны отбирать? — возмутился муж.
— Это я так, к примеру.
— А это твое мини — сжечь! — проговорил он вроде ни с того, ни с сего.
— Да ты знаешь, сколько оно стоит? Ты столько не зарабатываешь.
— Гражданка Решетняк, не хамите мужу.
— Не опережай события, — невесело пошутила я, — чувствую, мне ещё предстоит терпеть такое обращение. В смысле — гражданка.
— Тогда мне нельзя здесь залеживаться! — Артем даже попытался встать.
— Лежи, горе мое! Ничего криминального, говорят, за мной нет. У Таньки милиционер знакомый, он узнавал…
Муж с подозрением посмотрел на меня.
— Белка, что ты успела натворить? Рассказывай все, как было, и не вздумай утаивать под предлогом, что меня нельзя волновать.
Я подтащила стул, на котором сидела, ближе к кровати и легонько прижалась к здоровому Темкиному плечу, чтобы в четвертый раз живописать произошедшие со мной события. С той лишь разницей, что рассказывать пришлось не обо всем, потому что Артем сам был очевидцем многих событий.
— Тебя санитарки перед тем на носилки положили и унесли, а я взглянула в окно — мамочки, они уже к крыльцу подходят!..
Кажется, он облегченно вздохнул лишь тогда, когда я рассказала об аварии, происшедшей на виадуке.
— А я ещё удивился, что они на этой девятке, по твоим словам, мчались, как на пожар. Я же их прицепом так саданул! Небось, и кузов треснул. На такой машине куда-то ехать… На что только не идут люди ради денег!
— Может, не только ради денег, — задумчиво проговорила я. — Говорили, Рафик этот больно самолюбивый. А согласиться с тем, что его перехитрила женщина, было, по-видимому, выше его сил…
— А в итоге — четыре трупа!
Я не стала уточнять, что, возможно, и пять. Мне самой не хотелось так думать.
— Если бы ты знала, каких кошмаров насмотрелся я в своих наркозных видениях. До сих пор не верится, что ты жива… Все рассказала? Давай, выкладывай, во мне уже достаточно физраствора, чтобы перенести без риска для здоровья любое сообщение.
Он вроде посмеивался, но ждал недосказанного. Так было всегда — я и прежде никогда не могла обмануть Артема, что-то утаить от него. Правда, он не знает, сколько этого недосказанного теперь.
Например, я ничего не стала говорить ему о планах Лилии поехать в тот самый город и разобраться с Валерией. Расскажу как-нибудь потом. Вряд ли это её намерение серьезно. Скорее всего, пьяный кураж. Поедет она разбираться! Но теперь наверняка Артем станет считать своим долгом опекать Лилию, как жену покойного друга. И с её подачи вполне может ввязаться в какой-нибудь криминал…
И про Стопа пока ничего рассказывать не буду. Если это дело не всплывет. Я почему-то убеждена, что Артем начнет и здесь предпринимать какие-то шаги, чтобы обезопасить на будущее мою репутацию, и поневоле сыграет роль камня, от которого по воде пойдут совершенно ненужные для дела круги…
— Понимаешь, — вздохнула я, — мне пришлось поцеловаться с одним человеком…
— Как, опять? — он слегка отстранился, чтобы заглянуть в мои глаза, но по тону понял, что этот мой проступок не заслуживает особого внимания. — Что же это делается? Прямо не жена, а какая-то поцелуйная нимфоманка! Создается впечатление, что это моя недоработка. А, значит, мне за неё и отвечать. Подробности сообщишь или мне придется самому догадываться?
Он без улыбки выслушал мой смущенный лепет.
— Значит, под Мало-Степанцом вас не останавливали?
Подумать только, этот город какой-то роковой для меня. Вот теперь и Артем за него зацепился.
— Не останавливали.
— Понятно. Следовательно, имел место всего один поцелуй? Учти, Решетняк, я тебя прощаю, но чтобы это было в последний раз!
— Обещаю. Я больше не буду! Никогда! Ни с кем! Целоваться!
Для убедительности я даже приложила руку к сердцу.
— Кроме меня, — уточнил он. — Попробую тебе поверить…
Муж обнял меня здоровой рукой, и некоторое время мы молчали, наслаждаясь удивительной атмосферой близости, которая вливалась в наши истосковавшиеся друг без друга души.
Потом муж опять от меня слегка отстранился.
— Не забудь, — прикид сжечь. В крайнем случае, подарить какой-нибудь школьнице.
— Вот заладил! Сам же только что говорил, что лишь благодаря ему вспомнил про мои бесподобные ноги.
— Давай тогда с тобой на что-нибудь сменяемся?
Над этим вопросом стоило подумать.
