— Гяуры… Они должны уйти в тишину, — решил он.
— А женщина и мальчик? — спросил европеец.
— Женщину достаточно напугать. Садим, ты! — указал он.
— А гяуры? Кто займется ими? — кому-то хотелось знать все.
— Это дело владыки Долины, — ответил вожак. — Их уже нет.
Присутствующие тихо перешептывались. Подали кофе, за которым обсудили деловые вопросы. В Европе дела шли неплохо, туда удалось перевезти новую партию настоящих античных реликвий и подделок. Дела на севере, связанные с гашишем и опиумом, процветали, на юге тоже все было как следует.
Все были довольны. «Железный владыка», как обычно, взял на себя самую трудную часть заседания.
«Вот это настоящий владыка, — думали собравшиеся. — Воистину фараон…»
Салли снился сон.
По дороге опасности на поля Яру двигался умерший. Он миновал четверо врат опасности Яру и встал на берегу Извилистой реки, отделявшей его от Страны мертвых. Перевозчик с лицом Новицкого, улыбаясь, ждал магической формулы… Умерший склонился к его уху и прошептал ее:
— О, ты, кто срезает камыши, перевозчик… О, небесная сила, открывающая солнечный диск. О, Ра, господин света, перевези меня, не оставляй здесь одного.
— А как называется эта лодка? — хитро спросил перевозчик.
— Мне известны названия всех частей, из которых она состоит, — ответил путник.
— Садись, братишка, — разрешил перевозчик. — Только на корму, а не на нос, только это даст тебе счастье… А что у тебя в руке?
— Подарок для Озириса, — ответил путник, и Салли увидела небольшой узелок, который он прижимал к груди, и вдруг так быстро, как бывает только во сне, с изумлением узнала в путнике Томека.
— Не бойся, братишка, Озириса, — сказал перевозчик. — Он свой парень. Я, правда, не могу с тобой идти, у меня здесь много работы, да ты и сам справишься…
— В Зале Двух правд[107] ничего не удастся скрыть, — сказал путник. — Мне это известно. Тот, кто не признает правды, будет наказан. Скромность получит богатство, а беззаконие никогда не достигнет цели.
У входа в Зал Двух правд ждала богиня Гептер-Гор с двумя головами — львицы и крокодила, в руках она держала по ножу. Путник остановился, чтобы произнести обращение:
«Приветствую тебя, Великий Бог! Господин Двух правд! Я пришел к тебе, господин мой! Меня привели, чтобы я увидел тебя. Я знаю твое имя, знаю имена сорока двух, окружающих тебя… Я принес тебе Две правды».
Томек — теперь Салли была уже окончательно уверена в этом — вышел в зал. Салли осмотрелась его глазами. На троне восседал правитель суда Озирис.
Весами добра и зла заведовал Анубис, только вместо головы шакала Салли увидела спокойное лицо Вильмовского. У записывающего приговор Тота было лицо отца Салли, господина Аллана. Томек с серьезным видом кивнул им, затем приветствовал уважаемый трибунал и протянул на ладони свое сердце, уста и глаза. «Это первый этап суда, — подумала Салли. — Все, что за свою жизнь он слышал, видел и думал, было чисто и благородно. Сейчас начнет оглашать длинную декларацию своей невиновности».
— Я удалил из себя свои грехи.
— Я не грешил против людей.
— Не обворовывал бедных.
— Не отравлял.
— Не убивал.
— Не подсылал убийц.
— Не сделал никому зла.
— Я чист, я чист, я чист, — повторил Томек, а Тот и Анубис улыбались ему.
Затем трибунал начал допрос. Проверяли, говорит ли путник правду. Его сердце положили на одну чашу весов, а на другую — символ богини Маат, перо. Салли задрожала. Чаша колебалась то в одну, то в другую сторону. Когда же перевесила чаша с пером, чудовище, называемое Ам-Муту, или Пожиратель мертвых — с мордой крокодила, головой и передней частью туловища льва и с задней частью гиппопотама — широко отворило ужасающую пасть.
В эту минуту Томек развязал узелок и поднес то, что там было, Озирису. В сиянии свечей сверкнула фигурка фараона. Озирис триумфально поднял ее.
Чаши весов дрогнули и выровнялись. Озирис встал и торжественно провозгласил путника «оправданным». Тот с лицом старого Аллана подвел Томека к Озирису. Вместе с Салли они посмотрели ему в лицо и обомлели. У Озириса было лицо Смуги. Он многозначительно приложил палец к губам, веля им молчать.
— Ты имеешь право пребывать в благословенных Полях Яру, чтобы жить там вечно и счастливо.
Салли проснулась, с облегчением вздохнула, увидев Томека рядом. Она пересказала свой сон за завтраком, ночное видение засело в голове молодой женщины, буди-то тревогу.
— Очевидно, Озирис к нам расположен, — улыбнулся Томек.
Однако Новицкий не разделил его веселья:
— Сны бывают, как предчувствие. Может, это предостережение?
— Ну, ты был всегда чертовски суеверен, — уже открыто рассмеялся Томек.
— Ой, не шути, братишка! Озирис — важная персона, — заметил Новицкий не то шутя, не то серьезно.
— Чем мы сегодня займемся? — быстро сменила тему Салли.
— Мы кое-что обещали нашему мальчику, и он это заслужил, — напомнил Новицкий. — Хотя с другой стороны… признайся, Томек, не свербит тебя, чтобы нанять с десяток арабов и где-нибудь в уголке покопать? Так забавляются все здешние европейцы. А вдруг найдем какую-нибудь древнюю гробницу и назовем ее именем Салли…
— Не шути, капитан, сам ведь говорил, что такими вещами не шутят.
— Да говорил, говорил, — отбивался Новицкий. — А ведь мы с тобой, братишка, были бы первыми поляками, ищущими здесь сокровища.
— Хватит пока приключений, подождем отца и Смугу, — твердо сказал Томек. — Давайте-ка выберемся в Мединет Хабу, в эту коптскую деревню. Вы не забыли, что нам дали рекомендательное письмо к одному ее жителю? Знакомому того коптского священника, которому Патрик оказал в Каире такую ценную услугу? Может быть, что-нибудь узнаем? Во всяком случае, ничего лучшего, особенно для Патрика, нам не придумать, — заключил Томек.
Если бы только он мог знать, как скоро эти слова подтвердятся с точностью наоборот.
— Ну что ж, решили, так решили. У тебя, братец, есть голова на плечах! А я и забыл об этом письме, — сдался Новицкий. — Мне бы лишь не ползти на вершины, а так я с вами.
— Ты, как лакей, Тадек, и не можешь много разговаривать, — весело засмеялся молодой Вильмовский.
— Ой, братишка, не дразни меня, — ответил на то моряк и, намекая на сон Салли, шутливо добавил: — А то на другой берег не перевезу.
Отдых, чувство дружеской общности, мягкое сияние утреннего солнца отодвинули в прошлое напряжение недавней борьбы с безжалостной стихией. Им хотелось вдоволь насладиться наступившей разрядкой, и они выбросили из головы все тревожные мысли. Лишь Салли не оставляло внутреннее беспокойство. Все еще находясь под впечатлением сна, она не могла удержаться от напоминаний о необходимости соблюдать осторожность. Тем более, что сама она решила остаться в лагере, чтобы привести в порядок свои заметки.
— Милая ты моя голубушка… Да от нас все как от стены горох, ты ведь и сама в этом убедилась.
Новицкий со смехом комментировал предупреждения Салли, когда в их лагере появился Беньковский. Он приехал проститься. По этому случаю все планы были отодвинуты в сторону: беседа с интересным гостем была важнее. Новицкий вернулся к теме, которую раньше они, как он выразился, только «начали», и задал вопрос археологу:
