громко крикнул:
— Басси![164] Наступила тишина. Колдун, захваченный врасплох, оцепенел. Негры же, наоборот, будто протрезвели. Гордон убрал пистолет, Смуга еле сдерживал смех. Новицкий сначала обошел костер, медленно двигаясь, подобно громадному медведю, неожиданно остановился перед колдуном. Указав пальцем на свою голову, он с нажимом произнес:
— Рас-сукуо!
Это должно было означать, что в его голове обитает добрый дух.
Колдун едва доходил ему до груди, но оказался достаточно храбрым, не двигался с места. С минуту они в зловещей тишине мерили друг друга глазами, затем вдруг Новицкий одновременно наклонился над негром и сделал шаг вперед. Тот поначалу вроде бы сопротивлялся, но моряк шагнул еще, и колдун стал отступать. Согнувшийся Новицкий буквально отдавливал ему ноги. Снова раздался рокот барабана, и моряк начал свою великую речь.
— Мы пришли, чтобы спасти вас. Рас-сукуо! Рас-сукуо!
Автоний перевел с английского, а Мунга выкрикивал каждую переведенную фразу в нужном ритме. В ответ раздавались шепот и шелест, выражавшие изумление.
— Но мы задержались, ибо требовалось убить леопарда, чтобы вернуть вам Автония. Я хорошо говорю? Рас-сукуо! Рас-сукуо!
Сквозь поднявшийся шум стали пробиваться несмелые возгласы одобрения. Новицкий двинулся вокруг костра в несколько странном ритме: длинный шаг, два коротких, длинный, короткие. И снова…
— Спасли Мунгу? Верно? Рас-сукуо! Рас-сукуо!
— Верно! Верно! Истинная правда! — многие уже осмелели.
Новицкий жестами приглашал к участию в ритмичной процессии.
— А теперь мы убьем льва, что пожирает ваш скот и ваших людей. Согласны? Рас-сукуо! Рас-сукуо!
— Хавала, буана[165], — выкрикнул Кисуму.
Он или поверил, или понял игру белого человека.
— Хавала, буана, — повторил за ними хор.
— Мы хотим вас спасти. Соглашаетесь? Рас-сукуо! Рас-сукуо!
— Хавала, буана!
— И мы вместе уничтожим ваших врагов! Рас-сукуо! Рас-сукуо! Рас-сукуо!
— Хавала, буана!
Новицкий постепенно повышал голос, а последние слова прямо-таки прокричал.
Затем он стал тихо напевать какую-то мелодию, вскоре она зазвучала слышней. Ей в такт вокруг костра закружилась толпа вооруженных негров. Возглавлял их Мунга. На пару со смешно наряженным моряком они втянули в хоровод всех мужчин. Колдун куда-то исчез.
Услышав первые звуки мелодии, Смуга закрыл лицо руками, чуть не плача от смеха. Гордон ничего не мог понять, а Новицкий уже полностью овладел обстановкой: в сердце Черной Африки он танцевал свой танец — один длинный шаг, два коротких, один длинный, два коротких… И опять…
— Вы знаете, что они танцуют? — задыхающийся от смеха Смуга, наконец, смилостивился над Гордоном.
Англичанин отрицательно покачал головой.
— Это полонез!
— Полонез?
— Да, польский народный танец! Один из самых известных: «Прощание с отчизной» Огиньского, — пояснил Смуга и стал подсвистывать Новицкому.
— А я думал, — проговорил Гордон, — что польский народный танец — это мазурка.
— Нет, это наш народный гимн написан в ритме мазурки, — ответил Смуга, увлекая Гордона в хоровод.
Поздно ночью Новицкий собирал заслуженные поздравления.
— Как это тебе пришло в голову? — допытывался Смуга.
— Сначала мне вспомнился трюк Томека из той, прошлой поездки в Африку… Понимаешь, негры как дети. Если их чем-то удивить, они будут считать это сверхъестественным явлением.
— Но почему полонез?
— Ну, это как-то само собой вышло. Я думал о польке, обереке, но тут нужно было что-то помедленнее, посерьезнее… Ну и сплясал полонез. А неплохо получилось, верно? — похвалился моряк.
— Очень даже неплохо, — улыбнулся Смуга. — Стоит попугать негров еще чем-то польским. Тем более здесь уже есть польский след.
— Где? — живо отозвался Новицкий.
— Да вот вождь, когда был в хорошем настроении, показал нам бутылку с лекарством, изготовленным в Кракове. И откуда оно здесь взялось?
— Ха! — развеселился Новицкий. — Для нас, поляков, ничего невозможного нет!
— Ладно, хватит об этом. Давайте решать, что делать дальше?
— Теперь мы можем действовать, пользуясь поддержкой негров, — сказал Гордон. — Но сначала надо разобраться со львом.
— Дождемся Вильмовского, тогда пойдем на охоту, — предложил Новицкий.
— В таком случае пошли спать. Столько впечатлений за день! — завершил разговор Смуга. — Мы можем спокойно спать, пока нас охраняет Мунга.
— И Автоний! — рассмеялся Новицкий, показывая на свернувшегося в клубок, сладко спящего мальчика.
Измученные битвой и пиром, негры спали. Колдун удалился в джунгли, обдумывая планы мести. Бодрствовал один вооруженный Мунга. Он был счастлив, что существа, которых он почитал добрыми духами, оказали ему честь своей дружбой.
XXII
Охота на льва-людоеда
Вильмовский, свернув лагерь, прибыл в деревню Кисуму в сопровождении солдат и носильщиков, которые, кроме обычного экспедиционного снаряжения, несли отстреленного по дороге самца импала[166]. Вышло это случайно, они натолкнулись на небольшое стадо обитающих в восточной и южной Африке антилоп. У импала как раз начинался брачный период, и путники стали свидетелями яростной схватки самцов за первенство. Проигравший самец оказался легкой добычей, а звук выстрела так напугал остальных, что они молниеносно исчезли, преодолевая пространство многометровыми прыжками.
В хижине, которую им выделил вождь, состоялось совещание, на нем решили разделиться.
Гордону поручили провести по восточному побережью озера Альберта группу разведки, в нее должны были войти аскари и Мунга. Была надежда, что с помощью Мунги удастся получить в соседних деревнях информацию, которая помогла бы установить, имеет ли «железный фараон» что-то общее с нападениями на деревню и с торговлей рабами.
Смуге, Вильмовскому и Новицкому предстояло как можно быстрее расправиться со львом-людоедом и таким путем укрепить трудно обретенное доверие и расположение людей Кисуму.
Едва встретившись, они должны были скоро расстаться.
Простившись с друзьями, патруль Гордона отправился в путь ранним утром. Смуга, Вильмовский и Новицкий сразу же приступили к обсуждению, как лучше провести опасную охоту.
— Большей частью львы живут стадами, состоящими из десяти-двадцати особей, — рассказывал Смуга. — И хотя самцы борются за первенство, вовсе не из них выходит вожак стада. Стадо всегда возглавляет львица. Это она дает знак о начале охоты, она первой нападает и либо убивает сама, либо атакует рычанием, приказывая доделывать все. остальное самцам.
— А откуда берутся львы-одиночки? — спросил Новицкий.
— Это преимущественно более слабые самцы — раненые или больные, выгнанные из сообщества. Они нападают на домашний скот и на людей, ибо это самая легкая добыча.
— Старые, больные, это я понимаю, — продолжал Новицкий. — Но раненые откуда? В результате борьбы с сильным противником, соперником?
