себя маленькой девочкой, которой няня поет на ночь колыбельную без слов, убаюкивая протяжным напевом. Корабль чуть покачивался на волнах, пахло рыбой и водорослями, а в фонарике под потолком догорала свеча. Она закрыла глаза, прислушиваясь к дыханию спящего мужчины. Сон не спешил, она лежала на спине, и ждала, что вот-вот услышит шаги и ощутит руку на своем плече, но Квейг и в самом деле спал. Ивенна недоумевала: зачем ему нужна эта женитьба? Он ведь не только не любит ее, но даже и не хочет! Няня вечно твердила, что «всем мужикам только одно и надо, а к алтарям вести никто не торопится», а этот совсем странный уродился — все наоборот делает. И почему он так покраснел, когда Ивенна спросила про название корабля? Уже ближе к рассвету бессонница, наконец, сдалась, и Ивенна заснула.
Свадебные традиции в Квэ-Эро отличались от других земель. Там жених и невеста, в сопровождении родственников и друзей, переходили из одного храма в другой, начиная и заканчивая церемонию перед алтарем Эарнира, в Квэ-Эро же свадьбы всегда проводили под открытым небом. Жених и невеста сами выбирали место, где они хотят заключить свой союз, в назначенный день туда приходили жрецы и проводили церемонию. Богатые пары выставляли на месте свадьбы семь деревянных алтарей, и считалось, что брак будет нерушим и счастлив, пока стоят алтари. В некоторых семьях из поколения в поколение венчались в одном и том же месте, и алтари, перед которыми обменивались кольцами молодые, помнили еще их прадедов и прабабок.
Герцоги Квэ-Эро женились на берегу моря, недалеко от семейного кладбища, чтобы ушедшие предки могли порадоваться в посмертии, глядя на своих детей и внуков. Семь каменных алтарей стояли полукругом, примерно на треть погруженные в воду, жених и невеста подходили к ним босиком, жрецы, чтобы не намочить парадных одеяний, стояли на берегу. Кроме жрецов и новобрачных при обряде никто не присутствовал — считалось, что в этот момент жених и невеста посвящают себя друг другу перед ликами богов и предков. Гости ждали молодых за пиршественными столами. Праздновали всю ночь, а утром, с восходом солнца, новобрачные уходили в спальню и выходили оттуда на закате, после чего праздновали вторую ночь, а на следующее утро гости разъезжались по домам, вручив подарки.
Ивенна торопилась со свадьбой, желая доказать самой себе, что жизнь продолжается. Она не знала, можно ли заставить себя быть счастливой, но всеми силами души отгоняла страшный призрак несчастья. Они поженились через неделю после возвращения, без гостей и шумных торжеств. Мать Квейга, похоже, так и не поняла, что теперь эта молчаливая темноволосая женщина — жена ее единственного сына, а младшая сестра герцога думала только о том, что скоро уедет из дому, и слишком любила старшего брата, чтобы осуждать его выбор. Глашатаи объявили в портах и на городских площадях, что герцог сочетался законным браком с леди Ивенной, урожденной герцогиней Суэрсен, в храмах вознесли положенные благодарственные моления, беднякам раздали милостыню, а герцог освободил молодое вино этого года от пошлины.
Оказавшись в одной постели с мужем, Ивенна закрыла глаза. Она не хотела видеть то, что сейчас неизбежно произойдет. Муж не вызывал отвращения, она не испытывала страха, свойственного невинным девицам, но сама мысль, что она по доброй воле отдает себя другому мужчине, вводила в оцепенение. Пускай ее связь с братом для всего мира была кощунством и грехом, она-то знала, что только такие отношения между мужчиной и женщиной свободны от всякой скверны. Они ведь всего лишь соединяли вместе, пусть на краткий миг, то, что изначально было единым целым. Но этот человек чужой ей, они разной крови, между их душами не протянута нить, так как же можно отдаться ему? Но Иннуон смог быть с другой женщиной, он первый нарушил их чистоту, он предал узы близнецов! Все, что случится сейчас — лишь воздаяние, она выдержит, ведь это ее выбор!
Квейг смотрел на женщину, неподвижно лежащую в его постели, и не знал, как к ней подступиться — все равно, что с мертвой переспать. Не то, чтобы у молодого человека был подобный опыт, но другое сравнение в голову не лезло. Разумеется, в свои двадцать два года красавец-герцог давно уже потерял невинность, но все женщины, разделявшие с ним ложе, сами стремились к этому, и еще ни одна не осталась недовольной. Ну уж нет, жена она ему или не жена, а лежать бревном он ей не позволит. Квейг рывком стянул с Ивенны простыню и через некоторое время с удовольствием отметил, что женщина подает признаки жизни.
Когда все закончилось, Ивенна повернулась к мужу спиной и закуталась в простыню. Ничего не произошло, небо не рухнуло на землю, воды не затопили сушу, тонкая нить, связывающая ее с братом, не порвалась окончательно в момент соития. Теперь она знала, что нельзя убежать от самой себя. Она сможет жить с Квейгом, будет ему хорошей женой, другом и советчицей, если боги окажут милость — станет матерью его детей, но никогда не полюбит. Все настоящее, что было в ее жизни — осталось в прошлом, в заснеженном Суэрсене, среди высоких башен замка Аэллин. Впереди — только тени, в ярком обрамлении цветущего юга.
Иннуон поздравил сестру с бракосочетанием письмом, а еще через месяц пришел его подарок: брат- близнец того витража, что Ивенна подарила ему на свадьбу, только жизнь и смерть поменялись местами, Иннуон заменил бога жизни его женской ипостасью, Эарнирой, а вместо Келианы Неотвратимой, которая сама смерть, приказал изобразить Келиана, бога смерти. Долг неизбежно приводит к платежу, но Ивенна не испытала ни гнева, ни обиды. Пусть Иннуон по-прежнему считает, что она виновата в его страданиях, она больше не принадлежит ни брату, ни родовому проклятью. Связь сохранилась, но превратилась в память о навеки утраченном.
Ивенна привыкала к новой жизни, ее персиковую кожу покрыл темно-коричневый загар: дамы в Квэ- Эро не прятались от солнца. Квейг не жалел времени, чтобы познакомить жену с ее новым домом. Они объездили все мелкие городки на побережье, ели руками обжигающе горячую рыбу в деревнях, дуя на пальцы, собирали виноград на празднике урожая, заплывали на острова на маленьком баркасе и кормили нахальных чаек. Ивенна научилась плавать, различать по вкусу, из какого сорта винограда сделано молодое вино, и спать днем в самую жару.
Квейг же первое время никак не мог смириться с тем, как обернулась его женитьба. Днем не было женщины, с которой он проводил бы время охотнее, чем с Ивенной, даже сияющий образ наместницы отступал вдаль, не теряясь, впрочем, из виду полностью. Но ночи неизменно оказывались разочарованием: он не находил в Ивенне ничего особенного. Через месяц после свадьбы Квейг впервые не пришел ночевать в супружескую спальню, проведя ночь с симпатичной служанкой, давно уже вздыхавшей по хозяину. Ивенна ничего не сказала. С тех пор он навещал ее все реже и реже, понимая, что не может отказаться от этих визитов полностью, он все-таки надеялся на рождение законного наследника. Со временем они оба привыкли к такому положению дел и не желали друг от друга большего.
XXXIX
Наместница с раздражением отложила письмо:
— Вы представляете, господин Пасуаш, герцог Квэ-Эро, наконец-то, соблаговолил жениться.
Ванр, честно признаться, не видел в этом ничего удивительного — все герцоги рано или поздно женятся:
— Ваше величество чем-то смущены?
Вечерний разбор бумаг подошел к концу, Ванр как раз собирал документы в папку, когда Энрисса дала волю своему плохому настроению.
— Он женился на герцогине Суэрсен.
— Но ведь она уже замужем! — Тут Ванр смущенно кашлянул, сообразив, что сказал глупость.
— На сестре герцога, а не на его жене! Право же, я сожалею, что не вмешалась раньше. Она старше его на шесть лет! Теперь, когда я возвратила ему свою милость, герцог Астрин рассчитывал на мое содействие. Ведь это вы, Ванр, посоветовали подождать!
Ванр и в самом деле посоветовал наместнице подождать, но лишь потому, что герцог Астрин не единственный из влиятельных лордов имел дочь на выданье, а герцога Квэ-Эро можно было женить только один раз, так что не стоило торопиться.
