не нуждалась. Разве что выговориться потянуло… Так это можно сделать и в учительской, там аудитория больше.
Я достал из ящика стола «Памятку по анализу конфликтной ситуации» (да, полагался мне и такой, с позволения сказать, документ) и впервые прочитал его до конца.
Боже мой, какая белиберда, иначе и не скажешь! Наверное, психолог Светлана Александровна составила, больше некому. «Оцените, какие приемы взаимодействия с конфликтующими вы могли бы использовать». Померить им давление и посоветовать не волноваться – вот и все мои приемы. Ну, укол еще могу назначить или таблетку дать. Тем, кто не за рулем, конечно.
На следующий день в учительской была высказана мысль о том, что проблемы поведения старшеклассников уходят корнями в начальную школу, где им не прививают любви и интереса к учебе. Дискуссия быстро переросла в склоку, во время которой я узнал о педагогах гимназии много нового и ничего хорошего.
После выходных тема поведения учеников имела продолжение. Только теперь утверждалось, что проблемы поведения старшеклассников возникают от непонимания между ними и педагогами, чего в начальной школе и представить невозможно. Тему развивала завуч Панина.
– Вот вы, Надежда Борисовна, все пытаетесь опустить нас ниже плинтуса, – сказала ей математичка Удальцова, – а если мы вам аргументированно возразим, то сразу же будем иметь дело с Эмилией Леонардовной.
– У вас не может быть настоящих аргументов! – Панина потрясла в воздухе указательным пальцем. – Все ваши аргументы – сплошная демагогия.
– А ваши – истина в высшей инстанции! – съязвила Удальцова.
– Можно сказать и так, – скромно ответила Панина. – С учетом моего опыта.
Завуч Чучалина в учительской практически не бывала и поэтому в дискуссиях не участвовала. Преподаватели-предметники, таким образом, остались без административной поддержки.
Пора было бы и поостыть, но каждый день приносил новые выводы и новые суждения. Дело заканчивалось перебранкой, порой – слезами. В медпункте закончились седативные препараты, а я чувствовал себя уже не педиатром, а взрослым врачом, потому что последние дни имел дело только со взрослыми.
Тучи сгущались, и как и следовало ожидать, не обошлось без грозы.
Эмилия Леонардовна в половине четвертого собрала весь коллектив в актовом зале и без предисловий обрисовала перспективу:
– Или вы забудете про свои трения и продолжите работать, или я сделаю небольшую рокировку! Переставлю самых активных обличителей местами, из старшей школы в младшую и из младшей в старшую. Поработаете по другую сторону баррикад – поумнеете. А не поумнеете – сами знаете что будет. Как говорит наш врач: «Дурака учить – что мертвого лечить».
Эту поговорку я произнес всего однажды, но Эмилии Леонардовне она понравилась и запала в память.
– Действительно! – поддержала Панина. – Мы же интеллигентные люди…
– Путать интеллигентность с образованностью – это все равно что невинность с девственностью! – оборвала ее Эмилия Леонардовна. – Интеллигентные люди не грызутся друг с другом по надуманным поводам. Вы что, думаете, что ученики не чувствуют, какая обстановка царит в гимназии? Напрасно. Напряженность среди педагогов передается ученикам… Впрочем, чего это я вам объясняю, сами должны знать! У меня все! Ирина Олеговна, сядьте! Сейчас Светлана Александровна прочтет вам краткую лекцию по конфликтологии.
Я не ошибся, когда заподозрил Светлану Александровну в составлении пресловутой памятки. «Лекция по конфликтологии» оказалась ни чем иным, как изложением той самой памятки с подробными, весьма занудливыми комментариями.
– Не уверена, что мне подходит этот костюм, – разговаривали за моей спиной педагоги.
– Ошибаетесь, мне кажется, что он вам к лицу.
– Дело в том, что я хочу изменить цвет волос. Хочется ближе к весне поэкспериментировать с цветом. Как по-вашему, пойдут мне темные волосы?
– Думаю, что да, но и этот цвет вам к лицу.
– Спасибо, а что лучше – просто черный, насыщенный черный или же, может быть, «темный шоколад»?
– А что вы думаете, нас серьезно могли бы перевести преподавать в начальной школе?
– Да нет, конечно, это же чистейшей воды самодурство. Как мы можем преподавать в началке? Кому там нужна моя биология? Это так, пугает нас директор. А вот до увольнения, как я погляжу, дойдет быстро…
– Пусть лучше пугает, чем увольнять.
– Не стоит так беспокоиться – посреди учебного года увольнениями не увлекаются. «Коней на переправе не меняют», не так ли?
– Ну у вас и сравнения…
– При чем тут сравнения? Это поговорка такая…
По окончании нудной лекции Эмилия Леонардовна сказала:
– Дорогие мои педагоги. У меня есть для вас две новости – хорошая и плохая. Начну, как водится, с хорошей. Некоторые события последнего времени вынуждают меня поторопиться с новшеством, которое вообще-то было запланировано на начало следующего года. Наши кабинеты будут оборудованы видеокамерами. Теперь администрации не понадобится присутствовать на занятиях для их оценки, кроме того, у нас появится возможность проводить сравнительный анализ занятий…
– Девочки – мы под колпаком! – прошептали за моей спиной.
– Мрак!
– Большой брат все видит!
– Зато будет можно объективно оценить любой конфликт между педагогом и учеником…
– Вы о чем? Кому нужна эта объективная оценка? Клиент всегда прав!
– Знаете, о чем я мечтаю? Выйти замуж за обеспеченного мужчину, родить ребенка, отдать его в нашу гимназию и одиннадцать лет изгаляться над Леопардовной!
«Леопардовна». Здорово сказано. Замени всего одну букву в отчестве, и оно зазвучит по-новому. И как я раньше сам не догадался?
– Если это хорошая новость, то какая же плохая?
– …Как вы понимаете, стоит все это удовольствие недешево, но оно того стоит. Поэтому нам придется в некотором смысле… сократиться. Это плохая новость…
