он же все-таки не Джеймс Бонд. Дар ясновидения тут тоже ни при чем. Тогда как? Кто?..»
Решение уравнения с одним неизвестным лежало на поверхности — Майя Константиновна, секретарь главного врача. Больше и впрямь некому, ведь только она видела Елену в тот день. Да — видела, и не только видела, но и подслушала их разговор или хотя бы — часть разговора. Точно — это она.
Ах, Майя Константиновна, Майя Константиновна! Почуяли в Калинине потенциального главного врача и захотели и при нем секретарить? На пенсию не тянет? Ясное дело — и скучно, и почета никакого, и деньги не те… Вот и решили подсуетиться.
От мыслей и слов Елена перешла к действиям. Взяла чистый лист бумаги и записала на нем в столбик все претензии, которые она могла бы предъявить Калинину и хоть чем-то подтвердить их, если понадобится.
Записала, перечитала, кое-что вычеркнула, а оставшееся пронумеровала. Получилось шесть пунктов — от необоснованной передачи «своего» вызова с подстанции, которой руководил Калинин, на подстанцию Елены до злоупотребления служебным положением и регулярного созыва совещаний заведующих в нерабочее время. Во-первых, в Центре не любят, когда кто-то из администрации совещается без их участия, а во-вторых, нечего ссылаться на ненормированный рабочий день у заведующих. В Трудовом кодексе ясно написано, черным по белому: «Ненормированный рабочий день — особый режим работы, в соответствии с которым отдельные работники могут по распоряжению работодателя при необходимости эпизодически привлекаться к выполнению своих трудовых функций за пределами установленной для них продолжительности рабочего времени». Улавливаете разницу — «эпизодически», а не систематически? И кажется, более уместно привлекать «к выполнению за пределами» по распоряжению главного врача, а не по прихоти одного из его заместителей.
Не бог весть что, конечно, но Михаилу Юрьевичу хватит. Прицепится, раздует, а там и остальные заведующие региона подтянутся. Почувствуют, что пахнет жареным, и подтянутся. Против ветра справлять малую нужду никому неохота.
Ладно, план составлен, теперь главное — расписать все в подробностях, со ссылками и примерами. Кстати говоря, можно и две вчерашних задержки приплести седьмым пунктом. Первая произошла из-за поломки машины, а Елена не раз ругалась с гаражом, чтобы не присылали взамен ушедших на ТО машин всякие развалюхи, даже Калинину докладную писала, а он никак на нее не отреагировал. Ну а вторая задержка — прямое следствие первой. В шестнадцать тридцать из-за поломки транспортного средства выбыла из строя одна врачебная бригада — хорошо хоть, что всего одной задержкой обошлось.
Елена нашла в компьютере свою докладную по поводу машин, распечатала ее, чтобы приложить к письму на имя главного врача, и быстро-быстро застучала пальцами по клавиатуре. Минут через сорок (с перерывом на два телефонных звонка и трехминутный визит старшего фельдшера) она закончила. Дважды перечитала, выискивая ошибки и неточности, после чего нажала мышью на кнопку с изображением принтера на вордовской панели. Принтер, недавно переехавший с хлипкого приставного столика на пол, под стол, сразу же зашумел и чуть позже принялся выплевывать листы.
Можно было звонить главному врачу. Елена благоразумно позвонила Гучкову на мобильный, номер которого был у каждого заведующего подстанцией.
— Приветствую! — после третьего гудка откликнулся главный и сразу же удивился: — А что по мобильному? Я же у себя.
Согласно неписаным правилам вначале следовало звонить главному врачу в приемную и только после того, как Майя Константиновна скажет, что его нет, перезванивать на мобильный.
— Здравствуйте, Михаил Юрьевич. На мобильный я звоню неспроста.
— Ух ты! — еще больше удивился главный врач, поняв намек на лету. — Неужели?
— Есть очень обоснованные подозрения, Михаил Юрьевич, — подтвердила Елена. — При встрече расскажу.
— И когда мы встретимся? — Михаил Юрьевич не любил откладывать дела в долгий ящик.
— Когда скажете, — ответила Елена. — То, о чем мы говорили, готово. Но предпочтительнее сделать это…
— Я все понял, — перебил главный врач. — Сегодня я допоздна буду в мэрии… Давайте завтра, в двенадцать.
— Так завтра же суббота… — вырвалось у Елены.
— Я, бывает, и по воскресеньям в кабинете целыми днями сижу, — с оттенком скорбной гордости — смотри, мол, какой я занятой начальник, сообщил главный. — Если вы, конечно, не против, то приезжайте. К тому же я буду один. Полная приватность.
«А что? — подумала Елена. — Возьму с собой Никиту, ссужу его деньгами и оставлю „скучать“ в „Макдоналдсе“. А потом сходим с ним в кино. День не пропадет. Все равно у главного полчаса за все про все с лихвой хватит».
— Мы быстро управимся, — добавил Михаил Юрьевич, словно прочитав мысли Елены.
— Я буду, — поспешно сказал Елена. — Извините, Михаил Юрьевич, про субботу случайно вырвалось — просто подумала, что вы оговорились и речь идет о понедельнике.
— Как пишут классики, «Понедельник начинается в субботу», — соизволил пошутить главный врач и закончил разговор: — До завтра, Елена Сергеевна.
Елена убрала докладную в прозрачный файл, который положила в пластиковую папку, а папку в свою очередь убрала в пакет и сунула его под свою сумку, чтобы не забыть. Главный врач терпеть не мог измятых документов. В пакет пришлось тут же лезть снова — Елена вспомнила, что копия истории болезни Данилова, привезенная Максом, так и лежит в верхнем ящике ее стола. Пусть лучше будет дома, заодно можно перечитать ее в спокойной обстановке, глядишь, и мысль какая в голову придет.
Пора было обойти подстанцию. Так, для порядка, чтобы народ видел начальство и не расслаблялся. Елена вышла из кабинета и первым делом направилась в столовую. Оттуда, заглядывая во все помещения, кроме туалетов и комнаты отдыха водителей, в которой неизменно пахло носками недельной давности, и вообще всегда, сколько ты с ними не бейся, был настоящий свинарник. В диспетчерской рассказала анекдот, выслушала два ответных и вернулась к себе «добивать» проклятые карты вызова. Многие врачи писали карты прямо в машине, на ходу, и от этого их и без того испорченные постоянной писаниной почерки становились совершенно нечитаемыми.
Елена уже устала повторять на «пятиминутках», что все нечитаемое трактуется органами и инстанциями как ненаписанное, а значит, и несделанное.
— Если невозможно прочесть данные осмотра, то это означает, что осмотра не было, — разъясняла она. — Если не читается проведенное лечение, то это означает, что вы больного не лечили. Хотя бы ради самих себя пишите поразборчивее.
Врачи и фельдшера дружно кивали головами и все как один ссылались на плохой почерк. Не заставлять же людей после суток переписывать два с лишним десятка карт — все равно впопыхах напишут еще хуже.
Глава двадцатая
Интервью, или практическая психиатрия
Первый факс с просьбой об интервью Святослав Филиппович, не дочитав, отправил в корзину для мусора. «Тоже мне, нашли телезвезду», — подумал он и, хорошо зная настырность телевизионщиков, приказал секретарю не соединять его ни с кем из корреспондентов, редакторов и всяких там операторов.
Корреспондентка оказалась не просто настырной, а сверхнастырной: отчаявшись одолеть Святослава Филипповича в лоб, она вышла на него сверху — через департамент.
— Что ты там кочевряжишься? — проявил недовольство заместитель директора департамента. — Это только дает лишнюю пищу слухам. Ты почитай, что про ваши психушки в Интернете пишут — больные у вас спят на полусгнивших зассанных матрасах без постельного белья, ходят босиком в рванье и питаются очистками из мусорных ведер. Прям Бухенвальд какой-то… Или у тебя в больнице такая же картина, и поэтому ты…
— Да что вы, Леонид Ефимович! — вскипел праведным гневом главный врач. — У нас все обуты, одеты, спят на простынях и питаются нормально. Как будто вы не знаете! Просто не люблю я эту публику — ходят, вынюхивают, так и ищут сенсацию…
