Я пытался говорить, но язык мне не повиновался, и я медленно погружался в сон… Лишь одни глаза Распутина светились передо мной каким-то фосфорическим светом, увеличиваясь и сливаясь в один яркий круг…»
«Но даже человек, который ненавидел Распутина с самого начала, который встретился с ним, имея предвзятое о нем мнение, считавший этого чудотворца несчастьем для России, тот самый князь Юсупов, одержимый лютой ненавистью, который холодно и расчетливо вкрался в доверие к Распутину, чтобы подготовить покушение на него, и то с трудом мог противостоять колдовскому влиянию, которое оказывал и на него Григорий Ефимович», — писал Симанович.
Министр внутренних дел А. Н. Хвостов называл Распутина «поразительным гипнотизером» и продолжал: «На меня вот он не действует, потому что у меня есть какая-то неправильность, что ли, в строении глаз. Но влияние его настолько сильно, что ему поддаются и самые заматерелые филеры, на что уж, знаете ли, эти люди прошли огонь, воду и медные трубы…»
Однако впоследствии тот же Хвостов признавался: «Когда я его видел, я ощущал полную подавленность… Распутин на меня давил, у него была большая сила гипноза».
Преемник Хвостова на посту министра внутренних дел Протопопов тоже находил, «что Распутин имел гипнотическую силу».
Выдающиеся гипнотические способности — очень редкий дар, но одними ими в случае с Григорием Распутиным дело не ограничивалось. Не могло ограничиться.
Сколь бы внушаемы ни были Николай и Александра, как ни ослепил их своей харизмой Распутин, но в отношении всего, что касалось здоровья и благополучия их единственного сына, они были крайне взыскательны и пристрастны. Тем более что им, самодержцам, ни к чему было попусту восхвалять (даже превозносить до небес) старца Григория. Какой им был с того прок?
Тем более что Распутин никогда не кичился своим даром. Он писал императрице: «Милая дорогая мама! Тилиграму получил. Не грусти, молись, милось Божья не по грехам, а по молитвам. Веруй — и наследник будет здоров. А я молюсь неустанно, но что могу? И никто, как Бог, человеку не дано».
Никто, как Бог… И правда — кому, как не высшему разуму, подвластно все сущее?
«С первой же встречи с царевичем, — рассказывал о Распутине Арон Симанович, — он отнесся к больному мальчику с особенной предупредительностью. Он владел даром влиять на людей успокаивающим образом. Его спокойствие и уверенное обращение сильно влияли на людей. Его особенное искусство воздействовать на больных сразу поставило его в надлежащее положение у кровати страдающего мальчика.
Бедный ребенок страдал кровотечениями из носа, и врачи не в силах были ему помочь. Обильные потери крови обессиливали мальчика, и в этих случаях родителям всегда приходилось дрожать за его жизнь. Дни и ночи проходили в ужасном волнении. Маленький Алексей полюбил Распутина».
Натура искренняя, чувствительная, нервная, способная чувствовать сильно и глубоко, Григорий Распутин, словно магнит, притягивал к себе людей. И пусть недоброжелатели, подобные Илиодору, утверждали, что «успех его проявился преимущественно в самых низах народных и в самых верхах», поясняя это тем, что «в низах и в верхах ищут Бога».
Придворный педагог Петр Жильяр рассказывал следователю Соколову: «Относительно роли Распутина в жизни Царской Семьи я могу показать следующее. Распутин появился у Них, должно быть, в 1906 году. Мои многолетние наблюдения и попытка объяснить причину его значения у Них довели меня до полного убеждения, которое мне кажется истиной или очень близким к истине, что его присутствие во дворце тесно связано с болезнью Алексея Николаевича. Узнав Его болезнь, я понял тогда силу этого человека. Когда Мать поняла, что Ее единственный, Ее любимый сын страдает такой страшной болезнью (гемофилия), которую передала Ему Она, от которой умерли Ее дядя, Ее брат и Ее два племянника, зная, что не будет Ему помощи от человека, от науки, Она обратилась к Богу…
Мне кажется, что религия Ее не дала Ей того, что Она искала; кризисы с Ним продолжались, грозя Ему смертью. Чуда, которого Она так ждала, все еще не было. Тогда-то, когда Ее познакомили с Распутиным, Она была убеждена им, что, если Она обратится к нему во время болезни Алексея Николаевича, он будет „сам“ молиться и Бог услышит его молитву. Она должна верить в его молитву, и пока он, Распутин, будет жив, будет жив и сын.
Алексею Николаевичу после этого как будто стало лучше. Называйте это как хотите — совпадением, но факты обращения к Распутину и случаи облегчения болезни у Алексея Николаевича совпадали. Она поверила. Ей и не оставалось ничего более. В этом она нашла самой Себе успокоение. Она была убеждена, что Распутин является посредником между Нею и Богом, потому что молитва Ее одной не дала Ей облегчения. Они смотрели на Распутина как на полусвятого».
Целительную силу Распутина испытали на себе или своих близких многие. Арон Симанович писал о том, что его собственный сын «страдал болезнью, которая считалась неизлечимой. Его правая рука постоянно тряслась, и вся правая сторона была парализована… Я привез… сына на квартиру Распутина, посадил его в кресло в столовой, сам постучал в дверь спальни и быстро покинул его квартиру. Мой сын вернулся домой через час. Он рассказывал, что Распутин вышел к нему из своей комнаты, сел напротив него в кресло, опустил на его плечи свои руки, направил свой взгляд ему твердо к глазам и сильно затрясся. Дрожь постепенно ослабевала, и Распутин успокоился. Потом он вскочил и крикнул на него: „Пошел, мальчишка! Ступай домой, иначе я тебя выпорю!“ Мальчик вскочил, засмеялся и побежал домой».
У упоминавшейся уже на страницах этой книги Елены Джанумовой тяжело заболела племянница Алиса, жившая в Киеве. Девочка была при смерти. Об этом узнал Распутин.
«Произошло что-то странное, — вспоминала Джанумова. — Он взял меня за руку. Лицо у него изменилось, стало, как у мертвеца, желтое, восковое и неподвижное до ужаса. Глаза закатились совсем, видны были только одни белки. Он резко рванул меня за руки и сказал глухо: „Она не умрет, она не умрет, она не умрет“… Потом выпустил руки, лицо приняло прежнюю окраску, и продолжал начатый разговор, как будто ничего не было… Я собиралась вечером выехать в Киев, но получила телеграмму: „Алисе лучше, температура упала“».
Именно Распутин практически вернул с того света Анну Вырубову, попавшую в железнодорожную катастрофу и признанную светилами официальной медицины безнадежной.
«Новый 1915 год начался с большого для Царской семьи горя, — писал в мемуарах генерал Спиридович, бывший в то время начальником дворцовой охраны. — 2-го января друг Государыни, А. А. Вырубова, поехала поездом из Царского Села в Петроград. На шестой версте от столицы поезд потерпел крушение. Несколько вагонов было разбито. Вырубова тяжело ранена. Вытащенная казаком Конвоя Его Величества из-под обломков вагона, она пролежала несколько часов в железнодорожной сторожке и была перевезена в Царское Село. Царица с дочерьми встретила ее на вокзале и перевезла в дворцовый госпиталь.
Туда приехал Государь. Вырубова была без памяти. Ждали смерти и причастили Св. Тайн. Вызвали из Петрограда Распутина. Его провели в палату, где лежала больная. Подойдя к ней и взяв ее за руку, Распутин сказал: „Аннушка, проснись. Погляди на меня“. Больная раскрыла глаза и, увидав Распутина, улыбнулась и проговорила: „Григорий, это ты? Слава Богу“.
Распутин держал больную за руку, ласково глядел на нее и сказал, как бы про себя, но громко: „Жить она будет, но останется калекой“. Эта сцена произвела на всех очень большое впечатление. Впоследствии так и случилось. Анна Александровна не умерла».
Конечно же, можно сказать, что случай с Вырубовой был подстроен заранее, но актрисой поразительного по силе дарования выступает тогда Вырубова. Притворяться умирающей столь искусно, чтобы в это поверили сразу несколько именитых опытных докторов, практически невозможно!
«Уже то обстоятельство, — писал современник и убежденный противник Григория Распутина протопресвитер Георгий Шавельский, — что Распутин заставлял задумываться над ним таких отнюдь не склонных ни к суеверию, ни к мистицизму, напротив, привыкших на все смотреть прежде всего с позитивной точки зрения людей, как проф. Федоров, уже это одно вызывает серьезный вопрос».
Пророческий дар Распутина также был востребован при императорском дворе. Николай II нашел в нем советчика и даже более того — своеобразный эталон, с которым сверял все свои решения. Не следует думать, что Григорий полностью подчинил царя своей воле, подмяв его под себя. Это раз и навсегда сделала царица, под каблуком которой могущественный, но в то же время слабовольный и беспомощный
