— Курят они по полчаса, так, что на первый этаж дым поднимается, а когда им сделаешь замечание, даже не извиняются! Вот и приходится действовать более решительно!
— То есть оскорблять. А я потом уговариваю каждую в отдельности забрать заявление об уходе…
— А ты не уговаривай! — посоветовала Пахомцева. — Ты за порядком следи!
— С вами, Татьяна Алексеевна, чем дальше, тем интереснее… — вздохнула главная медсестра и вышла из кабинета, от души хлопнув дверью.
Мало было поводов для расстройства – так еще и на собрание явилось не более трети сотрудников. Массовую неявку Пахомцева расценила как проявление неуважения к себе. А как еще это можно было расценить? Она же предупреждала, что собрание будет посвящено важной теме и что явка на него обязательна.
«Совсем распоясался народ, — думала она, обводя собравшихся тяжелым, исподлобья, взглядом. — А все от чего? Оттого, что главный врач у нас ни рыба ни мясо, а с капустой пирожок. В других поликлиниках за неуважительное отсутствие на собрании на месяц премии лишают, там не приходится каждому в ножки кланяться, чтобы соизволил прийти».
Всем главным врачам, с которыми приходилось работать Татьяне Алексеевне, было далеко до идеала, до требовательного и принципиального руководителя, у которого мухи – и те летают строем. Быть заместителем Настоящего Начальника очень приятно, хотя бы потому, что ничего не приходится повторять дважды, трижды и так до бесконечности… Быть заместителем такого слабовольного типа, как Фантомас, да еще склонного за деньги закрывать глаза на «шалости» подчиненных, очень трудно. Крутишься как белка в колесе – а толку никакого, потому что никто не воспринимает тебя всерьез. Привыкли уже, что Пахомцева поорет-поорет, да и заткнется. Наказывает же главный врач, а не его заместитель по КЭР.
«Эх, если бы я была главным врачом…» – частенько думала Татьяна Алексеевна, не догадываясь о том, что в главных врачах она не продержалась бы и месяца. Как началось бы массовое увольнение сотрудников, так бы ее и сняли…
В довершение всего к трем часам дня сломалась поликлиническая машина. Праведная ярость требовала выхода и побуждала к действиям, поэтому Татьяна Алексеевна собралась идти пешком. Выбрала самые лакомые и удобно расположенные «кусочки» – три даниловских вызова с Белополянской улицы. Дом пять, дом семь, корпус один и дом девять дробь четыре. Доложила главному врачу, что идет «на контроль» (а то еще решит, что она в рабочее время бегает в магазин за продуктами), и покинула поликлинику.
Решила пройтись пешком. Напрямик, через дворы, было не очень далеко. На свежем воздухе ярость понемногу утихала и на подходе к Белополянской улице, можно сказать, улеглась окончательно.
В пятом доме дверь не открыли. Минут десять Пахомцева топталась на лестничной площадке, звонила, стучала, громко представлялась, звонила в соседские квартиры, но в итоге так ничего и не добилась – никто ей не открыл. Это был если не криминал, то, во всяком случае, предостерегающий звоночек – что-то тут нечисто.
В пятом доме жил загулявший в Липецке мужчина. Вскоре после ухода Данилова его жена собралась пройтись по магазинам и еще не вернулась.
Внимательно обходя обледенелые участки и кляня ленивого местного дворника, Пахомцева направилась к первому корпусу седьмого дома. К женщине двадцати восьми лет с острым бронхитом.
Здесь ей тоже не открыли дверь, но зато на громкий стук (вдруг звонок не работает?) выглянула соседка, немолодая сухощавая женщина с тусклыми глазами.
— Добрый вечер. Я из поликлиники. Шаболдина живет в этой квартире?
— Вечер добрый. Марина? Да живет, — подтвердила соседка и добавила: – С мужем.
— Вы не в курсе, что с ней? Она вызывала врача.
— Заболела, наверное, — предположила соседка. — Я ее сегодня не видела. Но раз вызывала, то, значит, дома. Вы постучите еще, посильнее. Вдруг она спит.
— А она не выпивает? — спросила Пахомцева, понизив голос, чтобы придать разговору доверительную окраску.
— Маринка-то? — искренне удивилась соседка. — Нет, никогда не замечала. И муж у нее вроде как непьющий. Или, если пьет, то с умом.
— Ни скандалов, ни запоев…
— Нет, ничего такого. Но вы, доктор, не волнуйтесь, я подтвержу, что вы приходили, стучали, а вам не открыли.
— Спасибо, но это не требуется. Извините.
— Ничего страшного, — женщина захлопнула дверь.
Пахомцева застучала по двери квартиры Шаболдиной.
«В последний раз», — решила она.
— Вы ко мне? — послышался за ее спиной негромкий, хрипловатый голос.
Татьяна Алексеевна обернулась и увидела женщину в длинной коричневой дубленке. Голова и шея незнакомки были закутаны белым шарфом.
— Если вы Шаболдина, то я к вам!
— Да, я Шаболдина, а вы…
— Я – заместитель главного врача двести тридцать третьей поликлиники Пахомцева Татьяна Алексеевна, — с достоинством представилась Пахомцева. — Мы поговорим здесь или в квартире?
— В квартире будет удобнее. — Женщина сдернула с правой руки варежку и полезла в карман дубленки за ключами.
— Я не буду проходить и раздеваться, — заявила Пахомцева в прихожей. — У меня к вам всего пара вопросов.
— Слушаю вас, — женщина размотала шарф и стала расстегивать дубленку.
— Вы сегодня вызывали врача?
— Да.
— К кому?
— К себе.
— Больничный брали?
— Да.
— Можете показать больничный.
— Сейчас, одну минуточку.
Женщина сняла дубленку и, нагнувшись, чтобы снять сапоги, зашлась в кашле.
«Поняла уже, в чем дело, и начала симулировать», — подумала Пахомцева.
Откашлявшись, женщина сняла сапоги и прямо в носках прошла в комнату. Вернулась она не только с больничным, но и с паспортом.
Пахомцева молча взяла больничный, убедилась, что он выдан Даниловым, и вернула его со словами:
— Как объяснить тот факт, что, делая вызов на дом и открывая больничный лист, вы разгуливаете по улице?
Утруждать себя переписыванием номера больничного листа и места работы Шаболдиной Пахомцева не стала. Зачем утруждать себя? Завтра Данилов сам впишет все эти данные в журнал учета больничных листов, а амбулаторную карту со своей записью подаст на проверку заведующей отделением.
— Я сбила температуру и решила сходить в ближайшую аптеку, потому что отхаркивающее дома есть, а антибиотиков никаких нет. Муж приходит с работы поздно, не хотелось терять день. А аптека здесь рядом, через двор перейти.
— Купили лекарство?
— Нет, флемоксина, который выписал врач, не было, а заменять на свой страх и риск я побоялась. Подожду мужа, он где-нибудь по пути точно купит.
— А температуры сейчас у вас нет? Или измерим?
— Я ее мерила перед выходом, полчаса назад… Было тридцать шесть и пять. Я поэтому и выйти рискнула.
— Мне все ясно, — многозначительно кивнула Пахомцева.
Аннулировать больничный лист, как необоснованно выданный, было невозможно. Для этого был
