честолюбца. Самые благоразумные требовали серьёзной подготовительной работы, чтобы очистить её принципы и подготовить людей…
Вмешательство евреев сразу действует, как возбуждающее средство, избавляя партию от всяких сомнений. Она уже не терпит никаких колебаний и скоро приходит к убеждению в том, что страна принадлежит ей. Разве её идеи не энциклопедия политической мудрости? Разве её руководители не всеобъемлющие умы? Во всяком случае иудейская пресса трубит ей об этом досыта. Весьма естественно, что подобная партия привыкает считать тех, кто дал ей эти иллюзии, за свой цвет и за полную свою квинтэссению. Евреям, стало быть, важнейшие места, лучшие пожитки и доспехи неприятельских полководцев. И вот этих евреев мы начинаем встречать повсюду. Они заполняют официальные приёмы, балы и обеды, списки служебных производств, внепарламентские комиссии. Партия живёт, повидимому, единственно через них и завоёвывает всё только для них же. Можно сказать, что они её ум и сердце, что своими победами она обязана исключительно их усилиям, что они вытащили её из ничтожества и продолжают нести только на своих плечах.
И мнение этого рода не лишено, до известной степени, оснований. Свойственный евреям дух пронырливости и шарлатанства играл, конечно, не последнюю роль в этом чрезмерно быстром успехе партии. Они вели деятельную пропаганду и своими гимнами изумления выдвинули вперёд человека, будущность которого своим хищным, коммерческим нюхом угадали заранее. Кроме того, они ведь одни занимали сцену без перерыва и тысячами способов сумели сделать себя незаметными. Большие и маленькие услуги, основание дружественных газет, организация избирательных комитетов, денежные и иные авансы. H итоге, — партия обязана им бесконечно! А между тем, они шагу не ступили и гроша не дали иначе, как всё хорошо обдумав и взвесив, ибо подобно ростовщику — своему отцу, еврейский политик действует только по логике таблицы процентов.
Отсюда путём интриги, той еврейской интриги, которая подвижна, как волна, и прожорлива, как пламя, огромные барыши победы неминуемо притекают в их руки. Само собой разумеется, что, по их словам, всей этой благодатью они обязаны единственно своим же исключительным дарованиям. Не представляется ли еврей квадратом и даже кубом всякого иноплеменника, не он ли лучшее создание природы и воспитания?
Точно также, когда, вступив в период упадка, партия постепенно движется к своему разложению, на долю сынов Израиля выпадает немало хлопот. Речь идёт уже не о нападении, а о “самозащите”. Действительно, отдавать назад — вещь отвратительная для еврея, и тот, кто его принуждает к этому, последнее из чудовищ!
Вот почему он грызётся с осатанелым упорством. Тогда разражаются целые потоки брани, ураганы оскорблений, язвы клеветы, открытые подстрекательства на самые крайние мероприятия власти и на уголовные злодеяния вольнопрактикующих шаббесгоев…
В конце концов, будут гоями же посрамлены гои, а члены “избранного народа” выйдут сухими из воды, убежав… в Америку, либо скроются, пропав без вести. Ведь нигде и никакая “охота” не бывает удачной всякий раз. Соплеменники “пострадавших” это хорошо знаки и в упрёк, очевидно, не поставят, а до мнения самой “дичи” кагальным охотникам нет и не может быть никакого дела…
Впрочем, и при “несчастии” талмид-хохимам не всегда приходится плакаться на убытки, в особенности, когда режиссёрская часть оборудована предусмотрительно.
Мудрую заметку поместила “Земщина” (27 апреля 1912года,№ 973):
“Трудовая фракция за работой. Накануне “естественной” смерти Думы даже трудовики спешат доказать, что, несмотря на своё обычное положение “безответственной оппозиции”, и они подчас бывают способны к шаббесгойскому “творчеству”. Так, они составили законодательное предположение о вознаграждении за счёт казны рабочих и служащих на Ленских приисках (а равно и семей их), пострадавших от расстрела 4 апреля с.г. К трудовикам присоединились некоторые из эс-дэков и ка-дэков, так что всех подписей набралось 53. Обязанность государства вознаградить потерпевших от действий бар. Гинцбурга и каторжного члена II Думы Баташова обосновывается в заявлении трудовиков тем, что представителями власти совершен был 4 апреля будто бы “ничем не оправдываемый (?) расстрел беззащитных и мирных (?) рабочих”. Конечно, такое разрешение вопроса не будет стоить ни англо -жидовской “компании”, ни гг. крайним левым ни одного гроша. Но не на много ли было бы практичнее, если бы те же авторы предложения своевременно, т. е. раньше 4 апреля, оказали должное воздействие, как на жидовских капиталистов, так и на “товарищей” Баташовых?…”
Действительно, добавим мы, почему “Трудовики и К°” раньше молчали? Почему, равным образом, помалкивали даже сибирские депутаты! Неужели и им нужны были залпы 4 апреля, чтобы осведомиться о гешефтах барона Александра и его “стрелочников”?!…
Таковы резолютивные условия ожидовления политических партий.
Можно и должно было бы, конечно, иллюстрировать этот презренный факт другими примерами. Но исследование наше и без того выходит слишком длинным. Посему, и принимая во внимание, с другой стороны, что проблема рассматривается здесь только в общих чертах, мы вынуждены ограничиться сказанным.
С какой горечью должны размышлять о её крушении честные люди политической партии, даже те из них, кто думал сотворить чудеса, принимая поддержку евреев, позволяя им вешаться себе на шею и уступая им лучшие роли?
Но когда они распознают корень зла, тогда уже бывает слишком поздно. Партия, возвысившаяся “при благосклонном участии” сынов Иуды, через них же погибает. Рано или поздно, а изнемогает она под гнётом всеобщего осуждения, причём само падение её, как и всякий, впрочем, еврейский крах, сопровождается отвратительным скандалом, сами же обладатели пейсов разбегаются кто куда[124].
XX. Тем не менее, поднимаясь со ступеньки на ступеньку, еврейство расширяет свои задачи. Начав с поддержки того или иного парламентского депутата, оно вскоре уже решается “избирать” их само. Засим оно, проникнув в политические партии, овладевает положением и, наконец, приступает к “увенчанию здания”. Но прежде, чем ему удастся выдвинуть своего собственного Гамбетту или д'Израэли, иудаизм оказывается вынужденным пройти ещё через одно мытарство. Ведь Гамбетты и Биконсфильды не на полу валяются, а потому раздобыть что-нибудь, им подобное, не каждый год удаётся хотя бы и самому премудрому кагалу. Однако, рецепт у него выработан и даже был впервые применён именно к Лейбе Гамбетте, репутация которого оказалась значительно подмоченной талмудическими поставками на флот, крейсировавший без толку у берегов Германии, как и военными подрядами соплеменников диктатора вообще.
Упомянутый рецепт таков: “netoyer, poser, proner, glorifier, apo-theoser!…”
Везде, а особенно во Франции, партии не способны ни на что без головы, которая ими командует. Евреи знают это. Вот почему они не щадят усилий для овладения человеком, призванным на эту роль или же способным разыграть её в будущем. С целью обойти или “настроить” его, увлечь его сердце, поработить разум, привести его к отождествлению своего самолюбия с их интересами и внушить ему, что именно в них он имеет вернейших друзей, одним словом, чтобы связать его с собой неразрывными узами, их таланты превосходят самих себя и возвышаются до чудес… в решете.
Иудейская стратегия в этом, как, впрочем, и в других направлениях, сводится к трём средствам, двигаемых одновременно.
Во-первых, лесть. Рождённый льстецом, еврей без подготовки располагает всеми тайнами лести и умеет затронуть все её струны. Он равно преуспевает как в излияниях заискивающей преданности, так и в гимнах лицемерного поклонения. Он не только изумляется перед человеком, нет, он влюблён в него. Воспевая его суетность, он вместе с тем знает и слова, идущие прямо к сердцу. Этот упоительный культ в связке с глубочайшим раболепием безошибочно делает своё дело. H трогательном сочетании здесь слышатся и гармония возвеличения, и лепет самоотречения. Всё это ослепляет тем вернее, что сыны Иуды сознают, как опасно противоречить себе. Вот почему ещё тоньше, если это возможно, кадят они человеку вдали от него; за глазами, их восторги только более “искренни” и ещё более пламенны…
Но неужели же так трудно проникнуть в ядовитую микстуру этой лести и за балаганными декорациями “дружбы” подметить гримасы обмана? Прислушиваясь к интонациям голоса, долго ли отличить корысть и
