организации: Алексей Покотилов и Макс Швейцер[125] хранили динамит и гремучую ртуть и должны были в нужный момент приготовить бомбы. Конспирации ради все члены организации жили на разных квартирах и сходились только по воскресным и праздничным дням. Покотилов и Швейцер с запасами взрывчатых веществ ожидали вызова, проживая один в Риге, другой в Москве.
Руководителем всего дела был Азеф (партийная кличка “Валентин Кузьмич”), который изредка наезжал в Петербург. Без ведома Азефа организация не имела права ничего предпринимать. Из осторожности Азеф долго оттягивал момент покушения и, между ним и Савинковым на этой почве часто возникали пререкания.
В феврале и в начале марта наблюдением террористам удалось в точности установить, что В. К. Плеве еженедельно к 12 часам дня ездит к Царю в Зимний дворец. По настоянию Савинкова и других членов организации Азеф нехотя вынужден был дать согласие на устройство покушения в марте месяце.
План этого покушения состоял в следующем. Около 12 часов дня, по четвергам Плеве выезжал из своего дома и ехал по набережной Фонтанки к Неве, а затем по набережной Невы к Зимнему дворцу. Возвращался он или той же дорогой, или по Пантелеймоновской, мимо вторых ворот Департамента Полиции, к главному подъезду, что на Фонтанке. Предполагалось ждать его по пути. Покотилов с двумя бомбами, должен был сделать первое нападение. Он должен был встретить Плеве на набережной Фонтанки около дома Штиглица. У., тоже с двумя бомбами, занимал своё место ближе к Неве, у Рыбного переулка. Сазонов с бомбой под фартуком пролётки остановился у подъезда Департамента Полиции лицом к Неве. Также лицом к Неве с другой стороны подъезда, ближе к Пантелеймоновской, стоял X. Он должен был снять шапку при приближении кареты Плеве и этим подать знак Сазонову. Наконец, на Цепном мосту, имея в поле зрения всю Пантелеймоновскую, находился Каляев на виду как Покотилова, так и Сазонова. Его обязанность была дать им знак в случае, если Плеве вернётся через Литейный проспект.
В ночь на 18 марта Макс Швейцер приготовил 5 бомб, и до 10 часов утра бомбы были уже на руках у метальщиков. Покушение, однако, не удалось. Карета Плеве проехала слишком быстро мимо террористов, и никто не успел бросить бомбы.
Несмотря на постоянное скопление большого числа филеров и чинов наружной полиции у здания Департамента Полиции и близь квартиры Министра Внутренних Дел, никто из террористов, тем не менее, задержан не был. Сам Савинков в записках высказывает крайнее недоумение по этому поводу.
25 марта террористы снова с бомбами в руках ожидали выезда В. К. Плеве, но и на этот раз неудачно. Тогда решено было сделать покушение в день 1 апреля. Ночью 31 марта в “Северной гостинице” приготовлявший разрывные снаряды для покушения Алексий Покотилов погиб от взрыва. Дело и том, что бомбы боевой организации социалистов-революционеров имели химический запал: они были снабжены двумя крестообразно помещёнными трубками с зажигательными и детонаторными приборами. Первые состояли из наполненных серной кислотой стеклянных трубок с баллонами и насаженными на них свинцовыми грузами. Этот груз при падении снаряда в любом положении ломал стеклянную трубку, серная кислота, выливаясь, воспламеняла смесь, бертолетовой соли с сахаром. Воспламенение же этого состава производило сперва взрыв гремучей ртути, а потом и динамита, наполнявшего снаряд. Неустранимая опасность при заряжении заключалась в том, что стекло трубки легко могло сломаться в руках, как, невидимому, и случилось с Покотиловым.
Смерть Покотилова явилась для участников организации тяжёлой неожиданностью. Из бывшего у них запаса динамита пропало при взрыве три четверти. Оставшаяся четверть хранилась у Швейцера в Двинске, но из нее возможно было приготовить одну бомбу. Убить Плеве с помощью только одного метальщика организация не находила возможным. Савинков решил временно приостановить дело.
Но тут приехал Азеф и набросился на него с упрёками.
Швейцер получил от Азефа адрес партийного инженера Н. в Харьковской губернии. С помощью этого инженера он изготовил в земской лаборатории пуд динамита и в июне месяце привёз его в Петербург.
По требованию Азефа вновь было налажено наблюдение за Плеве. Под личным руководством Азефа дело пошло успешнее. Наблюдатели постоянно встречали на улице Плеве. Они до тонкости изучили внешний вид его выездов и могли отличить его карету за сто шагов. Особенно много сведений было тогда у Каляева. Ежедневно, выходя торговать на улице, он ставил себе задачу встретить карету министра. По мельчайшим признакам на улице: по количеству охраны, по внешнему виду наружной полиции — приставов и околоточных надзирателей, по тому напряжённому ожиданию, которое чувствовалось при приближении министерской кареты, Каляев безошибочно заключал, проехал ли уже Плеве по этой улице или ещё проедет? Описывая выезд, он давал не только самое точное описание масти и примет лошадей, наружности кучера и чинов охраны, но и деталей самой кареты. Другие члены организации, ездившие извозчиками, дополнили, проверили и развили наблюдения Каляева. В общем, систематическое наблюдение привело организацию к уверенности, что легче всего убить Плеве в четверг по дороге с Аптекарского острова на Царскосельский вокзал.
Во второй половине июня Азеф, убедившись, что налаженное им дело идёт хорошо, уехал… “по общепартийным делам” в провинцию.
В первых числах июля месяца в Москве было устроено совещание Азефа с Савинковым, Сазоновым и Каляевым, на котором обсуждался подробный план покушения. Выработанный сообща в Москве, план заключался в следующем. Метальщики должны были ожидать Плеве в пути. Первый, встретив министра, должен был пропустить его мимо себя и заградить ему дорогу обратно на дачу. Второй должен был бросить бомбу в карету. Третий должен был кинуть свою бомбу только в случае неудачи второго, если бы Плеве был равен или бомба второго не разорвалась. Четвёртый, резервный метальщик, обязан был действовать лишь в крайнем случае: если бы Плеве, прорвавшись через бомбы второго и третьего, всё-таки поехал вперёд, по направлению к вокзалу. Всех метальщиков должно было быть четверо, а именно: Егор Сазонов, Иван Каляев, некий У. и вновь привлечённый к делу еврей Лейба Сикорский, Макс Швейцер готовил бомбы, Егор Дулебов на своей пролётке должен был развозить метальщиков, наблюдал же за всем Борис Савинков. Дора Бриллиант также усиленно просила дать ей бомбу для метания, но ей было отказно, так как в случае возможного несчастья со Швейцером, она именно должна была заменить его в приготовлении снарядов. Покушение было назначено на 8-е июля, но по каким-то, чисто случайным, причинам оно ещё раз не удалось, и было решено повторить его в следующий четверг, 15-го июля.
Вот как описывает Савинков день 15 июля — убийство В. К. Плеве.
“Между 8 и 9 часами утра я встретил на Николаевском вокзале Сазонова, а на Варшавском — Каляева. Сазонов был одет железнодорожным служащим, Каляев — швейцаром. Одновременно приехали с Варшавского вокзала из Двинска, У. и Сикорский. В начале 10 часа Дулебов успел раздать бомбы, которые за ночь приготовили Макс Швейцер, проживавший в “Гранд-Отеле”. Самая большая, 12-ти фунтовая, бомба была передана Сазонову. Она была цилиндрической формы, завёрнута в газетную бумагу и перевязана шнурком. Бомба Каляева была обёрнута в платок. Каляев и Сазонов не скрывали своих снарядов. Они несли их открыто в руках. У. и Сикорский прятали свои бомбы под плащами. Метальщики один за другим в условленном порядке прошли на назначенные места: первым У, вторым. Сазонов, третьим Каляев и четвёртым Сикорский. Они должны были пройти по Английскому проспекту и Дровяной улице к Обводному каналу и, повернув по Обводному каналу, мимо Балтийского и Варшавского вокзалов выйти на встречу Плеве
