Международное тайное правительство

Кузьмище: “Анъбале, вороже! Сверзи ковер или что-либо подослати или чем прикрыти Господина нашего”. И рече Анъбал: “иди прочь, — мы хотим вывересчи псом!…” И рече Кузьмище: “О, еретиче! Помнишь ли, жидовине, в которых портех пришел бяше? Ты ныне в аксамите (бархате,) стоиши, а князь лежит наг; но молю ти, сверзи ми что-либо!” — И сверже квер и корзно, и обвил его и несе в церковь. И рече Кузьмище:

“Уже тобе, Господине, паробци твои не знают. Иногда бо еси и гость приходил из Царя-града и от иных стран, от Русская земли, если латинин и до всего христианства, и до всея погани, и рече: введете и в церковь, и на полаты, да видят истинное христианство и крестятся, — яко же и бысть. И крести и болгаре, и жидове и вся погани. И ти больше плачют по тебе, а сии ни в церковь не велят вложити!…”

Мудрено ли, что посетив наше отечество гораздо позже, в царствование Василия III, Павел Иовий свидетельствует, как в его время русские ненавидели евреев, содрогались при одном их имени и не пускали их к себе как людей презренных и опасных.

Из всего изложенного понятно, что взгляд великорусской земли на сынов Иуды не мог не выразиться формулой: “великого пронырства и мрачного зла преисполнены”… Для объяснения же чрезвычайной безнравственности либо крайней тяжести преступлений в известной среде, русский летописей не находил ничего более вразумительного, как сказать о виновных: “смесишася с жидовинами и навыкоша поганым делом их!…”

Это убеждение не могло, конечно, не усиливаться далее с проникновением евреев в самую Москву. Открыв себе доступ, повидимому, со времени Софии Витовтовны и развиваясь наряду с увеличением здесь числа иностранцев, особенно под видом аптекарей и врачей, заражение первопрестольной евреями отягощалось фактом, что, как и в древнем Риме, они не замедлили приняться за чернокнижие, изготовление эротических либо абортивных напитков, а подчас и за те зелья, которыми выдающиеся лица “устранялись” в Московии раньше и после Михаила Скопина-Шуйского…

Прозорливая политика с ясностью подсказывала, уже в ту пору, что обещает России “избранный народ” в будущем. Таким образом, мы видим, что невзирая на “бескорыстие” ухищрения польских послов выговорить для евреев право торговли, Иоанн Грозный отвечал:

“Они привозили к нам отраву душевную и телесную, — не хочу о них и слышать!” “Жидам ездити в Россию с торгами не пригоже для того, что от них многия лиха делаются, что отварные зелья привозили и христиан от христианства отводили”, — пояснял царь Иоанн. Руководствуясь теми же соображениями государственной безопасности, московские бояре и дьяки посольского приказа раньше и позже, без колебаний настаивали на категорических, в свою очередь, отказах, невзирая иной раз на безвыходность, казалось бы, обстоятельств, среди которых заключались мирные трактаты. Но и сыны Иуды отнюдь не дремали.

Сам тишайший царь Алексей Михайлович вынужден был неоднократно удалять евреев из Москвы, куда они то и дело пробирались, впрочем, опять.

Точно также смотрел на дело и Пётр Великий. — “Я хочу, — утверждал он, — лучше видеть у себя народы магометанской и языческой веры, нежели жидов. Они плуты и обманщики. Я искореняю зло, а не распложаю. Не будет для них в России ни торговли, ни жилища, сколько они о том ни стараются и как ближних ко мне ни подкупают”.

В полной гармонии со всем предыдущим, явился указ императрицы Екатерины I, от 26 апреля 1727 года, следущего содержания:

“О высылке жидов из России:

“Сего апреля 20 дня, Ея Императорское Величество указала — жидов как мужского, так и женского полу, которые обретаются на Украине и в других российских городах, тех всех выслать вон из России за рубеж немедленно, и засим впредь их ни под каким образом в Россию не впускать, и того предостерегать во всех местах накрепко. А при отпуске их смотреть накрепко-ж, чтоб они из России за рубеж червонных золотых и никаких российских серебрянных монет и ефимков отнюдь не вывезли, а буде у них червонные и ефимки или какая российская монета явятся, и за оныя дать им медными деньгами.

Дан в Верховном Тайном Совете”[6].

Государыня Елизавета Петровна ещё определённее высказывалась но данному вопросу (указ Правительствующему Сенату 2 декабря 1742 года):

“Жиды в нашей Империи под разными видами жительство своё продолжают, отчего не иного какого плода, но токмо, яко от таковых имени Христа Спасителя ненавистников, нашим верноподданым крайняго вреда ожидать должно. В виду сего повелеваем: всех жидов мужескаго и женскаго пола, какого бы кто звания и достоинства ни был, с объявлением указа, со всем их имением немедленно выслать за границу и впредь оных ни под каким видом в нашу империю ни для чего не впускать, разве кто из них захочет быть в христианской вере греческого исповедания; то таковых, крестя, жить им позволить, только из государства не выпускать”.

Когда же Сенат сделал представление о неудобстве этой меры для торговли, то на его доклад мудрая Императрица 16 декабря 1743 года, начертала следующую резолюцию:

“От врагов Христовых не желаю интересной прибыли!”

Гениальная прозорливость этой резолюции раскрывается во всей полноте лишь на наших глазах, когда европейские народы становятся, к своему ужасу, пред проблемою, куда же, наконец, поведёт их равноправие “избранного” народа?!

В свою очередь, рассуждая о евреях синтетически, — с точки зрения не одной русской, а и всемирной истории, столь авторитетный ученый, как Дюринг, приходит к выводу, что они всё поработили бы, если бы сами не бывали порабощены. И вот уже вслед за первым разделом Польши обнаружилось, что, располагая крайнею свободою операций, еврейство действительно явилось здесь тяжким поработителем.

Сведетельствуя об этом, первый же от русского правительства могилевский губернатор, генерал- поручик, а впоследствии генерал от инфантерии и граф М. В. Каховский, с редким мужеством боровшийся против еврейских деспотизма и вероломства, писал в 1773 году генерал-губернатору Белоруссии Чернышеву:

“Евреи — народ хотя и трезвый, но ленивый, плутовской, суеверный, к чистоте не приобыклый. Все они — пришельцы и умножаются там, где правление слабое и не наблюдающее правосудия. Живут обманом и трудами крестьянскими. Находят все средства задолжать обывателям и тем, по принуждению, терпимыми себя быть заставляют”.

“Должны всем, у кого только занять было можно, а напоследок, намеренно, делаются банкротами. Хитрым и ласкательным вымыслом входят в милость и покровительство у знатнейших здешнего края жителей, дабы только кредит свой подкрепить, так и в судах, через протекцию, дела запутать. Народ несправедливый, злобный. С ворами и разбойниками имеет сообщение”.

“Из них всякий на всё в состоянии покушение сделать”.

“С их сообщества, в здешнем краю умножаются преступления.

Они подлых людей умышленно подговаривают промышлять воровством. Им дана здесь воля и все способы к изнищанию крестьян доставлены. Без трудов — одним обманом, они в сих местах пропитание имеют. — Обманов же еврейских такое множество, что их описать трудно, а короче сказать так: что ни евреин, то и новый вид обмана!…”

Поразительная, даже беспримерная по глубине и меткости характеристика эта явилась одним из важнейших поводов командирования в Литву и Белоруссию Г. Р. Державина — для определения необходимо мероприятий русской власти.

Державин был умный и честный человек, а потому, стремясь избежать опасностей, кагал, согласно своему обыкновению, оклеветал его. Ещё не успел Гавриил Романович вернуться в Петербург, как лживый донос едва не выразился в предании его Сенатом суду за… изнасилование еврейки! Лишь с большим трудом удалось ниспровергнуть клевету, энергично поддерживаемую как личными врагами неподкупного государственного деятеля, так и предателями — шаббесгоями…

Тем не менее, сам факт столь отвратительной невзгоды, чуть не погубившей даже Державина, нагнал страха на противников кагала и придал ему дерзкую самоуверенность.

Благодаря масонским проповедям “веротерпимости”, равно как иным, более “звонким” аргументам, число либеральных, in principe, сторонников еврейства среди петербургских чиновников постепенно