Пробовали и другие ребята и рачков ловить и червей копать, да только рачки у них почему-то ловились мелкие, неприметные; черви копались худые, вялые. Спорь сколько хочешь, что это совсем не так, — разве их, шестерых, переспоришь?
Услыхал лётчик такой спор и рассмеялся.
— Вы, — говорит, — мне моё собственное детство напомнили. Только в нашей компании было на одного больше — семеро нас было. А верховодил у нас Аркадий… Выдумщик был! Один раз вечером говорит нам: «Деточки, посчитайте, сколько звёзд горит в созвездии Большой Медведицы». Насчитали мы семь звёзд. «Интересное совпадение, — говорит Аркадий. — Звёздочек семь, и нас семеро. Звёздочки всегда вместе, и нас водичкой не разольёшь… А созвездие это в народе ещё Большим Ковшом называется. И знаете, что в том ковше? Брага дружбы!.. Давайте мы эти звёздочки поделим меж собой!» Всем нам очень понравилась выдумка Аркадия. Я был самым маленьким во всей компании, и мне досталась самая последняя звезда в хвосте Медведицы.
— И вы всё время вместе были? — допытывался Костик Вечнов, которого ребята вроде как за старшего у себя считали.
— Нет. После школы разъехались мы в разные стороны. Но друг о друге помнили. До самой войны переписывалась наша Большая Медведица. Надо было — приходили друг другу на выручку. А теперь вот, после войны, я и не знаю, остался ли кто из нашего созвездия, кроме меня…
— И Аркадий ваш погиб?
— Не знаю, ребятки, не знаю… — ответил Николай Сергеевич, задумался и вдруг сказал: — Что мне надумалось, ребята. Принимаю вас в Медведицу!
Просто непонятно, как ребята не задохнулись от нетерпения в этот день, дожидаясь вечера. Какая кому достанется звезда?
— Чур, мне первому! — крикнул Алёшка Чибиков.
— Почему это? — окрысились на него ребята. — Или ты лучше всех?
— Не спорьте… Разделим по алфавиту, — сказал лётчик.
По алфавиту досталась Алёшке предпоследняя звезда. Он надулся. Тогда Костик предложил ему:
— Давай меняться. У меня первая…
— А почему ты хочешь меняться? — подозрительно посмотрел на него Алёшка.
— Какое тебе дело? Хочу и меняюсь! Ну?
— Ладно. Только менки-не-разменки!
— Менки-не-разменки, — согласился Костик. — А менялся потому, что теперь я буду рядом с Николаем Сергеевичем. Понял?
Алёшка опять было надулся, но быстро отошёл: всё-таки первая звезда важнее. Без этой звезды трудно отыскать самую главную звезду на небе — Полярную, вокруг которой все остальные звёзды вращаются. А найти её не так уж трудно. Надо через две первые звезды Медведицы провести вверх воображаемую линию. Первая яркая звезда чуть правее этой линии и будет Полярная звезда.
— Ну, друзья, — сказал Николай Сергеевич, — дело вроде бы и шуточное, но в нём и серьёзного много, если по-настоящему о дружбе подумать… Кстати, что планирует Медведица завтра делать?
— У меня есть план на сегодня! — крикнул Алёшка. — Я бегал на пристань смотреть, что старики из лимана привезли. Знаете, сколько они тарани сегодня взяли? Центнеров десять! И какая тарань! Лапти!.. Сейчас луна как арбуз. Светло. Едемте на ночь в лиман…
При луне Николаю Сергеевичу ловить ещё не приходилось, и он согласился.
— Только, боюсь, как бы погода не испортилась, — сказал он. — Плечо у меня побаливает…
Был прилив. Морское течение легко несло байду в лиман. Николай Сергеевич сидел на кормовом весле, ребята — на распашных. Но они не столько гребли, сколько на свои звёзды поглядывали. Проехали камыши, проехали островок Бабинник.
— Здесь старики брали рыбу, — сказал Алёшка. — Отдавайте якоря! Сегодня будем с рыбкой…
— Уже считаешь? — набросился на него Никитка, страсть не любивший, когда считали улов, да ещё и не пойманный: плохая примета.
И действительно, Алёшка как будто накликал неудачу: просидели ребята час и второй без единой поклёвки. И Николай Сергеевич сидел сегодня какой-то притихший, насторожённый.
— Вы рассказали бы нам что-нибудь… — попросили ребята.
— Да что рассказывать… Кажется, я всё уже вам пересказал… А думаю я сейчас вот о чём: не смотать ли нам удочки и не убраться ли восвояси?
— Почему? — удивился даже Костик.
— Да объяснить это трудно… Погода мне не нравится. У меня собственный барометр — пуля в плече. Ноет… Да и клёва нет.
— Сейчас взойдёт луна, и вот увидите, какой начнётся клёв! — заверил Алёшка. — Закидывать не поспеешь…
Взошла луна. Она действительно была круглая и красная, как разрезанный арбуз. При её свете скоро начали меркнуть звёзды. Даже Большая Медведица теперь еле угадывалась на северном небосклоне. А следом за луной поднялась на небо чёрная туча, похожая на дракона. Дракон раскрыл пасть и проглотил луну.
— Сматывайте удочки! — вдруг строго приказал Николай Сергеевич.
— Зачем, Николай Сергеевич? У меня клюнуло… честное слово, клюнуло! — крикнул Алёшка. — Даже поймалось что-то большое…
Он стал торопливо вытаскивать закидушку. На одном из крючков действительно билась крупная тарань.
— Сматывать удочки! — ещё строже приказал лётчик.
Ребята нехотя стали выбирать свои закидушки. И, как назло, почти у всех попалось по крупной тарани, а у Алёшки, который успел закинуть ещё раз, поймалось сразу две.
— Что ж мы, тучки какой-то испугались? — ворчал он.
— Отставить разговоры! Выбирайте якоря… Разбирайте вёсла…
Тяжёлая байда медленно двинулась против течения к посёлку, мерцавшему огнями на противоположной стороне лимана. Николай Сергеевич молча сидел на корме. Если бы было немного посветлей, то ребята заметили бы, как по его лицу порой пробегали болезненные судороги: пуля в плече всё сильнее давала о себе знать.
Даже самый сильный ветер начинается с лёгкого ветерка. Первого порыва ветра ребята и не заметили, второй заставил их поёжиться и запахнуть тужурки, а когда налетел третий порыв, лодка остановилась, точно упёрлась носом в ил или песок. У Алёшки ветром сорвало кепку и швырнуло за борт.
— Ловите! Ловите! — завопил Алёшка. — В ней крючки и запасная леска…
Он сам перевалился через борт и стал шарить в темноте руками. Лодка накренилась, сразу поднявшиеся волны стали перехлёстывать через борт.
— Сидеть смирно! — крикнул Николай Сергеевич. — Костик, переходи на корму, я сам сяду на вёсла. Держи прямо на огонёк в посёлке.
— Прямо нельзя — на меляк выедем, — сказал Костик.
— Не рассуждать! — рявкнул и на него лётчик и так заработал тяжёлыми дубовыми вёслами, что затрещали уключины.
Лодка медленно, очень медленно двинулась к посёлку против ветра и течения.
Хлынул дождь. Хлёсткий, ливневый, холодный.
— Ложись на дно лодки! — прокричал лётчик, сорвал с себя плащ и набросил его на притихшую кучу ребят. — Держите, чтобы ветром не сорвало…
В посёлке потух последний огонёк.
Утром Николай Сергеевич не смог слезть с печки, куда его уложила хозяйка, тётка Марфа. Не помогли ни чай с коньяком, ни растирание одеколоном, ни тулуп с валенками.
