Она стала еще сильнее плакать. Я почувствовал жалость к ней,
– Пашечка, успокойся… это все глупости… – бормотал я в волнении, чувствуя, как она дрожит. – Ах, Паша…
И я поцеловал ее возле ушка.
Но тут… пол подо мной поехал, словно меня ударили.
– Вот так… пре-красно!… – услыхал я ужасный голос.
У лестницы из столовой стояла тетка, как привидение! Она держала полосатую подушку и зачем-то качала ею. И головой качала. Паша пропала, юркнула в свою каморку. А я остался. Осталась и тетя Маша, качала своей подушкой.
– Поди-ка сюда, господин хороший…
И поманила пальцем. Я подошел покорно.
–
– Ужасная история, тетя… ужа-сная!… – угрожающим голосом сказал я. – Она чуть не умерла! Она… – я уже нашел выход, – лежала без помощи на полу, в истерике… Я выбежал из комнаты и подал помощь, как… беззащитному существу…
– Что ты мне…? – горячо зашептала тетя Маша, – я сама видела, как ты… сделал это?!
– Что же я такое сделал? Не понимаю… – горячо зашептал и я. – Я, я поднял и… стал уговаривать…
– Ты… ее… целовал! – выговорила с трудом тетка. – Ты занимаешься… развра-том?! С таких лет… У тебя с ней роман! Ну-ну… я уж теперь… У тебя… ро-ман?!
– Роман?! – в ужасе вскрикнул я, и слово «роман» показалось мне страшным. – Вы ска-же-те… Вот, могу перекреститься! – и я перекрестился. – Я ее уговаривал, шептал ей – «успокойся, не придавай значения»! Вы сами понимаете, милая тетя Маша, что для невинной девушки значит, когда оскорблена ее честь! Да, ей нанесли ужасное оскорбление! Сейчас на дворе… Можете спросить Катерину, скор-нячиху… В Пашу влюбился Мишка, а кучер ее ударил… все ругались. Паша прибежала и ляпнулась, стало ее трясти, в истерике!… Я первый пришел на помощь, бросил даже заниматься геометрией!…
– Пойдем к тебе… – сказала тетка, махнув подушкой. Она притворила дверь.
– У тебя… с ней… ро-ман! – сказала она холодным тоном, словно приговаривала меня к смерти. – Изволь мне сказать всю правду… Нет, ты прямо гляди, не саркастичествуй, а прямо… я твоя тетка… У тебя, с ней, роман! Да, ро-ман!…
– Не оскорбляйте невинных девушек, тетя Маша! – поднял я руку к небу и погрозил. – Клянусь всеми святыми, что…
– Ты с ней… – она опустила глаза к подушке, – не… У вас
– Ровно ничего… не понимаю, чего вы меня пытаете!… Если бы вы упали, я первый полил бы вас водой… и постарался успокоить!
– Ты успоко-ил бы!… Я тебя, перца, зна-ю!… – и она потянула меня за нос. – Вот что… Повторяй за мной: «Перед Богом клянусь…»
– «Перед Богом клянусь…» – тревожно повторил я, стараясь понять, что будет.
– …«что я провалюсь…» Повторяй, повторяй…
– Ну… «что я провалюсь…»? – повторил я отчаянно.
– …«если я соврал, что у меня
– С удовольствием! – крикнул я, веря, что у меня ровно ничего не было. Разве целоваться –
– Ну, теперь я спокойна… – прошептала тетка, пытливо смотря в глаза. – Помни, Тоня, что
– Вы можете спросить Катерину, как там дрались, а Паша убежала. Я не могу видеть женских слез, тетя, я готов кричать… и мне стало так, жалко невинную сироту, что я готов был даже целовать ее… как ребенка…
– Я знаю, что у тебя доброе сердце…
– Надо же защитить невинную женщину… то есть девушку!… И сказать, наконец, этому мужчине, чтобы он не смел оскорблять публично… У нас не трактир! – с возмущением сказал я, чувствуя нежность к Паше. – Тетя, употребите ваше влияние… вы сами понимаете, что для девушки добрая честь… И увидите, что Господь пошлет вам счастье! увидите, тетя Маша!…
– Это делает тебе честь, и я употреблю влияние… – проговорила задумчиво тетя Маша, и я услыхал, как кто-то поскрипывал за дверью.
Она, наконец, ушла, и я горячо перекрестился. У меня
– Ну и хитрущий вы! – сказала она, смеясь. – Я все слыхала…
Я учил геометрию. Приход Паши меня встревожил: опять, пожалуй, начнет про «шлюху». Она стала приготовлять постель.
– Ну и хитру-щий!…
– Вовсе я не хитрущий, а…
