мог проверить неприятную догадку. Ему ответил не очень приветливый, но чисто и нежно звучавший девичий голос.
— Это квартира Перфильева? — спросил Синельников.
— Да. Кто говорит?
— Инспектор угрозыска Синельников. Вы дочь Перфильева?
— Да, — с ноткой удивления подтвердила она.
— Простите, не знаю имени…
— Елена. А что случилось?
В глубине души Синельников желал, чтобы его догадка оказалась пустым вымыслом, но, увы, она, кажется, начинала подтверждаться.
— У вас дома все в порядке?
— В каком смысле? — уже с настороженностью уточнила она. — Ну, например, с отцом. — Он сегодня не ночевал, но тут ничего особенного. Бывало и раньше. Так, значит, Мария Лунькова правильно разобралась в ситуации, когда говорила, что дочь может и не беспокоиться по поводу долгого отсутствия отца.
— Вы чем занимаетесь, Елена Александровна?
— Вообще? Или в данную минуту?
— Вообще, конечно.
— Но что с отцом? — сердито спросила она. — Вы делаете какие-то странные намеки…
— Вам лучше приехать ко мне в управление. Если вы должны быть на работе, это неважно, я дам вам справку.
— Я студентка, окончила четвертый курс технологического, — раздраженной скороговоркой объяснила она. — Наш стройотряд в следующий четверг едет на БАМ.
— Нужно поговорить. Жду вас в управлении внутренних дел. Знаете, где мы находимся?
— Разумеется. Это совсем недалеко от нас.
— Моя комната двести восемнадцать, на втором этаже. Я скажу, чтобы вас пропустили. Только не забудьте взять паспорт.
— Когда я должна быть?
— Чем скорее, тем лучше. Приезжайте прямо сейчас.
— Хорошо…
Было над чем подумать после этого разговора. Одно из двух: или Коротков не сказал Елене Перфильевой о гибели отца, или сказал. Если не сказал, то для его ночной поездки имелись какие-то иные важные причины. И вообще при этом варианте возникали, как выражался Синельников, вопросы с длинными шлейфами. Что же за тип этот красавчик Слава, если может, зная о несчастье с отцом, приехать на пятнадцатиминутное экстренное свидание с его дочерью и ни словом не обмолвиться о случившемся? Если же он все-таки сказал, тогда только что происшедший разговор с Еленой Перфильевой не укладывался у Синельникова в голове. Как может дочь, осведомленная о трагедии с отцом, столь хладнокровно разыгрывать неведение? Синельникову этот вариант представлялся чудовищным. Он отказывался от мысли, что девушка в двадцать один год способна на столь кощунственный цинизм. Но профессионально он не имел права не допускать такого варианта…
Чтобы не терять времени в ожидании своих посетителей, он взял чистый лист бумаги и шариковую ручку и, немного поразмыслив, начал писать. Нужно было поставить перед судебно-медицинской экспертизой несколько вопросов. Первый — самый обычный: что явилось непосредственной причиной смерти? Второй: каково было состояние жизненно важных органов — сердца и головного мозга — в момент, предшествовавший смерти? Третий: каково количество посторонней жидкости в легких утонувшего? Четвертый: каково содержание алкоголя в организме? И наконец, пятый, выглядевший несколько необычно: учитывая состояние сердца и головного мозга, способен ли был утонувший в период последнего времени, непосредственно предшествовавшего смерти, двигаться самостоятельно? Синельников пока не решил признаться самому себе, что в уме его вырисовывается версия, вся правота или неправота которой определится ответом на третий и пятый вопросы. Тяжко начинается денек, подумалось Синельникову, тяжким он и будет. Елена Перфильева пришла без десяти девять. Она была такая же высокая и яркая, как и Мария Лунькова, чем-то на нее похожа, но заметно интеллигентнее. Серые глаза ее глядели прямо и строго. — Что с отцом? — спросила она от порога, едва прикрыв дверь. — Вы садитесь. — Синельников пододвинул ей стул, она села. Он, стоя сзади и держась за спинку стула, сказал тихо: — Отец ваш утонул. Она резко обернулась к нему, и он увидел, как побелело ее нежно-розовое лицо. — Что?! Не может быть! — дрожащими губами произнесла она, и это было похоже на то, когда люди в ужасе кричат шепотом. — Сожалею, но это так. При каких обстоятельствах, я еще не могу вам точно сказать… — Но где он? Где его… его тело? Его же нашли? — Безусловно. И вам предстоит опознать труп отца. У вас в городе родные есть? Она не плакала, но по всему ее виду Синельников чувствовал, что с нею происходит нечто такое, чего не выплачешь никакими слезами. Она, видимо, не расслышала его последних слов, и он повторил:
— Есть у вас в городе родные?
— Тетка, — ответила она, — сестра отца.
— Она работает?
— Да.
— Где?
— На текстильном комбинате.
— А фамилия?
— Степанова. Евдокия Антоновна.
— Адрес?
— На Панфиловской, дом четыре… Квартиру не помню…
Синельников записал и, поглядев на понуро сидевшую девушку, предложил:
— Знаете что, я сейчас вызову вашу тетю, и в морг вы поедете вместе. Так, наверное, будет лучше?
— Наверное, — согласилась она с полным безразличием.
Синельников положил бумаги в сейф, запер его.
— Вы посидите тут минут пять, я быстро все организую.
Захватив лист, на котором был записан составленный им вопросник для судебно-медицинской экспертизы. Синельников вышел в коридор и увидел Лунькову и Короткова. Они стояли у стены шага на три друг от друга и видно, о чем-то разговаривали — о чем-то неприятном судя по выражению лиц, — но при его появлении умолкли.
Оба с ним вежливо поздоровались, а он попросил по дождать минут десять. Вернулся Синельников раньше и опять попросил Лунькову и Короткова подождать еще немного.
Елена сидела в той же позе, как он ее оставил.
— За Евдокией Антоновной послали машину, — сказал Синельников и, помолчав, осторожно спросил: — Можно мне задать вам только один вопрос, Елена Александровна?
— Пожалуйста.
— У отца не было каких-нибудь неприятностей?
Он тут же выругал себя за бессердечность, потому что считал бессердечным в такие вот моменты спрашивать человека о вещах, касающихся криминальных дел (а в том, что здесь явный криминал, он уже не сомневался).
— Не знаю, — по-прежнему бесстрастно отвечала она. — В последнее время пил не в меру. С какими-то сопливыми девчонками гулял.
— Не будем об этом, извините, — сказал он.
— Простите… — Она замялась на мгновение и спросила: — Могу его взять?.. Его тело…
— Разумеется. Завтра утром.
Главный свой вопрос к Елене Перфильевой — о чем говорила она со Славой, когда он приезжал к ней ночью на пятнадцать минут? — Синельников считал еще более несвоевременным. Он был очень рад, что его догадки насчет кощунственной игры в незнание оказались неверными. Скорей всего Коротков не сказал Елене, что ее отец утонул.
