каменным ступеням на веранду. Жена побежала открыть дверь, но из предосторожности спросила:
– Это ты, Антониньо?
– Я. Открой.
Послышался шум отодвигаемой мебели. Затем дверь отворилась, и он вошел, встревоженный и мрачный.
– Что нового?
Муж почесал бороду и оскалил зубы.
– Негры покидают фазенды. «Они» появляются, проникают в зензалы и поднимают невольников на бунт. В Пайол-Гранде убили надсмотрщика и повесили труп на столбе. Негры собираются на дорогах, организуют банды и врываются на фазенды, чтобы загнать рабов в свое стадо… Где Симон?
Дона Ана нервно засмеялась.
– Я его позвала, но он от страха ничего не мог сказать, ему мерещатся по углам призраки. Ничего толком не объяснив, он быстро ушел. Вот туда, в лесок…
– Странно, до сих пор он держался храбро…
Фазендейро постарался убедить жену, что по крайней мере этой ночью бояться нечего. Заставил ее улечься в постель, зажег лампадку – каплю света у подножья распятия, взял керосиновую лампу и пододвинул к двери на веранду качалку.
Время от времени он открывал дверь и вглядывался в ночь. Луна озаряла пейзаж своим холодным светом – все было словно в серебре. Таинственная тишина окутала пастбище, гору, зензалу. Только когда ветер дул со стороны реки, слышался стук жернова и шум падающей воды. Временами лаяла на тень какая-то заблудившаяся собака. Было уже далеко за полночь, когда лай стал доноситься от зензалы… Что бы это могло значить? Конечно, это «они» – каиафы Антонио Бенто, которые тайком пробираются на фазенды, проникают в зензалы и поднимают бунты. Ему казалось, что он слышит шум, споры, бранные выкрики…
Алвим направился в дальнюю комнату и снял висевшее в углу ружье. Принялся разглядывать его, потом взял шомпол и зарядил ружье порохом и крупной дробью. Затем вернулся на свой пост и приоткрыл дверь, чтобы посмотреть, не видно ли чего-нибудь подозрительного.
В это время в коридоре появилась дона Ана в широком пеньюаре со складками. Рыдая, она умоляла:
– Нет, Антониньо, ты не выйдешь наружу. Пусть они убивают, пусть кромсают друг друга… Господь бог охранит нас от этих проклятых…
Она крепко ухватилась за мужа. Напрасно Алвим объяснял, что не собирается выходить из дому, а только чуть приоткрыл дверь, чтобы посмотреть в щелку, что происходит снаружи. Шум, который встревожил его, оказывается, производила лошадь, тершаяся о стену. Поставив ружье в угол, Алвим отвел жену в спальню. Так они там и просидели всю ночь при слабом желтом свете лампадки, вслушиваясь в подозрительные шорохи вокруг дома, где собака продолжала гоняться за тенями.
Под утро веки измученной доны Аны отяжелели и она задремала. В окнах забрезжил рассвет. Немного погодя на кухне послышались мягкие шаги Женовевы и сухое потрескивание щепок, которыми она разжигала плиту.
Фазендейро открыл дверь и вышел на веранду. Солнце золотило зеленую чащу Мунды и освещало зензалу. По дороге расхаживали негры, но среди них были и чужие, не из его поместья. Что они здесь делали в такой ранний час? И пока Алвим раздумывал, что бы это могло значить, он увидел, как Женовева вместе с двумя другими негритянками в сопровождении незнакомых ему женщин пошла по направлению к проезжей дороге. Заметив хозяина, она, очевидно, заколебавшись, остановилась, но сразу же побежала догонять своих товарок.
Затем помещик увидел любопытную сцену: у ворот стоял старик Теренсио, который проработал на его фазенде больше пятнадцати лет. Очевидно, он хотел остаться и пытался на своем языке уговорить остальных, но никто не обращал на него внимания – все покидали зензалу. Вдруг Салустио, который, судя по всему, был зачинщиком бунта, спросил:
– Что это старик там бубнит?
Только тогда негры заметили старого невольника и услышали его слова. Старый Муже подбежал к Теренсио, схватил его за руку и увел с собой.
Вскоре зензала опустела, и на дороге до самого поворота тоже никого не было видно.
– Бедная Женовева!..
Муж вопросительно посмотрел на нее.
– Она ушла с остальными, но накрыла стол и приготовила кофе.
Когда негры Пайнейраса выбрались на шоссе, они встретили там своих товарищей – невольников с других фазенд. Мужчины шли с серпами на плечах; женщины, не считаясь с расстоянием, которое им предстояло пройти, несли на голове объемистые узлы белья. Некоторые из них тащили за руку детишек, а были и такие, что усаживались на обочине дороги покормить грудью младенцев. Участники похода задавали друг другу вопросы.
– Ну как, все ушли?
– А где же остальные?
Маленькая, подвижная негритяночка застыла на дороге с обращенными к небу руками:
– Санта-Рита, мать обездоленных, взгляни на нас!
А другая ей вторила:
