Все они были одеты одинаково: черные брюки, лакированные полуботинки и смокинги – точь-в-точь как музыканты варьете.
С их появлением и началось празднество.
Неожиданность
Вскоре из бара послышались раскаты смеха. Клелия и Белинья направились туда узнать причину этого бурного веселья.
Оказалось, что во всем виновата бедняжка Тьяна,[16] не выдержавшая дегустации всех напитков, которые ей пришлось подавать… Она сидела на ящике с вином и хохотала, хохотала…
В кабинете, окутанный облаками дыма, Оливио Базан пространно разглагольствовал перед внимательными слушателями о мелких алмазах, широко используемых в промышленности, которые в основном добываются в Бразилии, но продаются в Европе как трансваальские.
В столовой собрались дамы. Закусывая, они смеялись и беседовали. Клелия предложила Линде кусочек пирога:
– Попробуйте, Линда, не пирог, а сказка…
Сеньора Понсиано обиделась:
– Чтобы я ела пирог? Помилуйте. Я не хочу быть похожей на кита…
Между тем заиграл джаз под управлением саксофониста Бернардино. В зале начались танцы. Вскоре юноши в смокингах стали уединяться со своими избранницами в комнатах второго этажа. Жоржи, не принимая участия в общем веселье, до неприличия пялил глаза на служанку, и его друзья это заметили.
– Что, хороша штучка? – спрашивали они, но Жоржи отмалчивался.
В углу три сеньоры, предпочитавшие наблюдать за танцующими, не стесняясь, обсуждали отношения Тилы и Моасира. Линда, как будущая свекровь, высказала свое мнение:
– Конечно, они еще дети: Моасиру восемнадцать, а ей сегодня исполняется только пятнадцать. Но они так любят друг друга… Что в таком случае могут сказать родители?… – и ока огорченно вздохнула.
Потом села, закурила сигарету, скрестила красивые ноги, откинула назад белокурые волосы – натуральность их цвета вызывала сомнение – и задумалась. Этот брак, очевидно, неизбежен…
Тила встала и направилась в свою комнату, Моасир последовал было за ней, но мать удержала его за рукав:
– Подожди, мой мальчик!
И все дамы улыбнулись прыти молодого человека.
Время от времени Карола ставила на стол подносы с лимонадом, подавала в кабинет фужеры с позолоченными краями, где в напитке опалового цвета плавали кусочки льда.
Из бара все громче доносился голос Тьяны. Теперь она изливала свою тоску по некоему Колодио, который давно ее бросил и не хочет к ней возвращаться.
– Бог в небесах свидетель тому, как я люблю его!
Линда пошла посмотреть на пьяную служанку, у которой в жизни была такая большая любовь. Она позавидовала Тьяне: эта прачка по крайней мере любила и была любима.
В столовой женский смех стал звонче, голоса громче – там пили виски. Многие из дам, не желавших танцевать, милостиво разрешали своим кавалерам с покрасневшими от виски носами похитить себя и под руку с ними уходили в гостиную. Белинья, сеньора с романтическим пучком белокурых волос и изумрудными глазами, стала явно словоохотлива. Окруженная молодыми людьми в смокингах, она распространялась о величии любви…
Около полуночи уехали Тухеры, которые жили далеко, Энрикесы, которым предстояла на следующий день дальняя поездка, и Олменаресы, у которых кто-то был болен дома. После отбытия этих почтенных семейств стерлись многие из условностей во взаимоотношениях между полами. Эти условности были так по душе Клелии! Даже само слово «пол» она, заливаясь румянцем, произносила так, точно речь шла о чудовищных вещах: устрицах, урубу или пауках-краболовах. То здесь, то там уединялись парочки: в холле, в коридорах, по углам комнат и даже во дворе – чтобы полюбоваться луной.
Тьяна, истомленная своими грустными излияниями, заснула. Жоржи в дверях кухни поймал за руку Каролу и привлек ее к себе:
– Разве вы не видите, как я вас люблю?
– В чем дело, мальчик? Отпустите меня!..
– Скажите мне слово, хоть одно слово!
– Завтра…
Жоржи уже, в сущности, не испытывал ничего, кроме обиды за то, что был отвергнут. Но теперь он освободился и от этого чувства. Какая-то ничтожная служанка…
Тем временем Понсиано, пунцовый, с выпученными глазами и трясущимися руками, спорил с Оливио, обрушиваясь на борокошо,[17] наводнявших город. Они ведут шумные беседы на тесных тротуарах, не давая пройти пешеходам; они останавливаются перед витринами, мешая другим любоваться удешевленными товарами.
В зрительных залах кинотеатров всегда бывает несколько борокошо; чванливо развалясь в креслах, они загораживают экран сидящим сзади.
В переполненном автобусе вы всегда увидите какую-нибудь мамашу со своим великовозрастным дитятей, приученным, чтобы его держали на руках, которое смотрит завистливыми глазами на тех, кто удобно устроился на передних сиденьях…
