— Назови их Ночик и Небик, — говорит Эллочка задумчиво, — голубого Небик, а синего Ночик! — Я так удивилась — она сразу придумала такие красивые имена! — Тебе такие имена нравятся? — спрашивает Эллочка.
— Очень нравятся! — говорю.
— И мне очень нравятся! — говорит Анночка.
— Красивые имена, — говорит Бабушка.
— И очень подходят этим зайчикам, — смеётся Мама, — потому что тёмно-синий цвет — это цвет ночи, а голубой — цвет неба. Ты хорошо это придумала!
Мамочка обнимает нас всех по очереди и целует. А имена Ночик и Небик кажутся мне не просто именами, а ещё чем-то. Я думаю про это, но не могу найти слова, чтобы это понять. И тогда я просто думаю: как всё это замечательно и прекрасно!
Я очень удивилась!
— Почему ты не пошла в музыкальную школу? — спрашивает меня Эллочка. — У тебя ведь сегодня урок по специальности, и в понедельник ты не ходила!
— А я бросила музыкальную школу, — говорю, — больше ходить не буду.
— Что значит «бросила»?! — Эллочка так хмурит брови, что я понимаю: она не понимает, как можно бросить музыкальную школу.
— Не буду больше ходить в музыкалку!
— Но ведь ты туда поступила! Ты сама хотела!
— А теперь не хочу!
— Почему?!
— Потому что скрипка очень противно скрипит, от неё по спине мурашки, но не хорошие, а плохие.
— Это потому, что ты ещё не умеешь играть. А когда научишься, будет красивый звук!
— Надо очень долго ждать, а сейчас очень противно.
— Во-первых, ты очень сильно канифолишь смычок, когда ты начинаешь играть, вокруг тебя облако из канифоли, во-вторых, ты так закручиваешь смычок, что Елена Григорьевна всегда его развинчивает.
— Нет! Скрипка — очень противная. Я решила не ходить!
Эллочка садится за стол, смотрит на меня спокойно и строго, как иногда Мамочка смотрит, и вдруг говорит:
— Дай мне скрипку!
Я смотрю на Анночку — у неё брови под самую чёлку заползли. Я думаю, зачем Элке скрипка, и спрашиваю:
— Зачем? Ты же на скрипке не умеешь играть?
— Дай скрипку. — Она повторяет это так же спокойно и как будто ей всё равно.
Я иду, вынимаю скрипку и даю её Элле.
— Каким нотам соответствуют струны? — спрашивает она меня, а скрипка лежит перед ней на столе.
— Ми, ля, ре, соль, — дёргаю я за струны. А потом обратно: — Соль, ре, ля, ми.
Эллочка аккуратно дёргает за струны, бормочет: «Ми-ля-ре-соль». Потом говорит:
— Вынь и поставь пюпитр!
Я просто «обалдела» — недавно узнала это слово «обалдела», оно очень смешное и мне нравится. В общем, я обалдела, вынула пюпитр и поставила его на пол, на свободное место.
— Что тебе задали? — Она опять говорит спокойно и как будто ей всё равно.
— «Сурок», — говорю, и мне очень интересно, что она собирается делать? Ведь она не умеет играть на скрипке, а я играть не буду!
— Поставь ноты на пюпитр, дай смычок и подушечку. — Она командует очень спокойно, это очень странно и интересно.
Я ставлю ноты на пюпитр, даю ей смычок и подушечку под подбородок. Элла завязывает подушечку на шее, очень ловко. Ну и ну, думаю я! Она берёт скрипку и смычок в руки, подходит к пюпитру и говорит:
— Подними пюпитр на уровень моего лица. Я поднимаю. И вдруг она кладёт скрипку на плечо с подушечкой, ставит смычок на струны — и тут я опять «обалдела», она похожа на настоящую скрипачку, у нас в классе так только самые большие девочки и мальчики держат скрипку, это те, которым лет по двенадцать — тринадцать, а кто помладше — настоящие закорюки. Я, наверное, тоже закорюка!
Она смотрит в ноты, нехорошо улыбается и говорит: — Даже пальцы проставлены! — Потом что-то немножко бормочет, тихо-тихо скрипит смычком по струнам и… начинает играть! Она играет медленно, чисто, и это не похоже на прекрасный женский голос, но это совсем не противно. Я удивляюсь и восхищаюсь, ведь я занимаюсь на скрипке уже несколько месяцев, а слушать, как играю сама, не могу. А Эллочка взяла скрипку в руки первый раз — и её можно слушать, и никаких мурашек по спине не бегает.
Мы с Анкой просто замерли — слушаем, как она играет. Эллочка закончила, положила скрипку на стол и говорит:
— Смычок так не канифоль, не натягивай, на скрипку не набрасывайся — собирайся и иди на урок!
Я собралась, оделась и пошла в школу на урок.
Куколка Ши-Ши-Ши
У меня иногда бывает такое настроение, что мне хочется сделать что-нибудь необыкновенное! Или даже подразниться, или чтобы мы все вместе хохотали и хохотали! Но не всегда получается. Недавно я пришла с улицы, мне было так весело, что просто хотелось подпрыгнуть до потолка! В прихожей никого нет — я начала хохотать, потому что мне казалось, что я придумала и сделаю сейчас очень смешное, и как заору: «А ну-ка, Бабушка, — потом толкнула ногой дверь в нашу комнату и заорала ещё громче: — подай-ка мне горшок!» А в комнате, кроме всех наших, вижу, сидит ещё Лариса Дмитриевна, а рядом с ней мальчик, совсем не маленький, наверное, лет девять! И все начинают хохотать. Все, кроме меня! А я стою как дурочка и думаю: ведь я же никогда таких глупостей не кричала. И горшок я всегда сама беру. Первый раз такое придумала — так здесь откуда-то этот мальчишка взялся!
А совсем недавно я решила похвастаться. Все были в комнате, даже Мамочка. Я взяла Ночика, поднесла его себе к лицу и говорю таким голосом, как будто я очень скромная: «Моя кукла умеет читать!»
Все сразу ко мне повернулись и ждут, как будет читать моя кукла. А я уже не могу говорить скромным голосом и говорю своим, обычным, но с гордостью: «П, О — ПО, П, А — ПА, ПО…» И тут все, кроме Анночки, стали так хохотать — Эллочка даже на топчан свалилась, а у Мамочки и Бабуси слёзы от смеха катятся. Вот ведь какая глупость получилась! Я же хотела сложить слово «папа», а получилось «попа»!
Но сегодня всё будет хорошо, потому что я придумала новую игру. Новая игра — это всегда очень интересно! Я сжала кулак, сунула его в карман платья, подхожу к Анночке — она сидит за столом, книжку смотрит — и говорю ей не очень громко:
— А у меня есть куколка Ши-Ши-Ши!
У Анки сразу брови под чёлку поехали, и она спрашивает с удивлением и радостью:
— А где она?!
— Вот здесь. — И я левой рукой показываю на правый карман своего платья, куда я кулак засунула.
