Дэниел продолжил:
— Забавно, как люди любят таких вот собачек. Они, конечно, милые, но абсолютно игрушечные. Это все равно что купить куклу.
— Ага, люди ведут себя странно, — поддакнула Нина. Он расправил плечи и внимательно посмотрел на нее.
— Именно, — медленно произнес он и чуть прищурился, словно пытался рассмотреть ее повнимательнее. — Они вторгаются на чужую территорию.
Это застало ее врасплох.
— Приходят в гости, — растерянно, защищаясь, пробормотала она.
— Они шпионят.
— Правда? — Вопросительно приподняв бровь, она вспомнила о файле миссис Чэндлер в его компьютере.
— Они выслеживают.
— И лгут, — не осталась в долгу Нина, прикидывая, зачем бы он, юрист, стал наводить справки о миссис Чэндлер.
— Они вторгаются в чужую частную жизнь.
— Вот именно, — нашлась Нина.
Они сверлили друг друга взглядами. Собаки начали нервничать. Анни принялась обнюхивать задницу Сида, Моу обнюхивал задницу Анни, но Сид не проявлял интереса ни к чьим гениталиям. Он мечтал как можно скорее убраться куда-нибудь подальше от этих мелких белых крысо-псов.
— Вам пора идти, — сказала Нина. — Сиду явно не по себе.
Сид оскалился и зарычал, шерсть у него на загривке поднялась дыбом, хвост застыл палкой.
— С ним все нормально, давайте прогуляемся, — предложил Дэниел. — Пойдемте.
Нина заколебалась.
— Да пойдемте же! — потребовал он.
И они пошли вместе вокруг пруда в сопровождении дюжины собак, и Дэниел крепко держал Сида на некотором расстоянии.
— Скажите, — начал он, — почему вы гуляете с собаками?
— А почему бы и нет? Чем я должна заниматься? Настоящей работой? Вы это имеете в виду?
Он не обратил внимания на ее оборонительный тон.
— И что, вы всю жизнь работаете собачьей нянькой?
— А что такого в работе собачьей няньки?
Отчего все считают, что люди занимаются этим, потому что потерпели неудачу в том, чем на самом деле мечтали заниматься?
— Да нет, просто любопытно. А что, нельзя спросить?
— Около года. Простите. Моя подруга Клэр должна была на время уехать, вот я ее и заменяю, временно.
— Не так уж временно, целый год. А где вы работали раньше?
— «Рэндом-Хаус». Копирайтер.
— И бросили все ради вот этой работы?
— Не могу сказать, чтобы я многое потеряла. В отличие от мамы. Я лишила ее возможности хвастаться перед приятельницами.
— Вы ужасная дочь!
Ей пришлось посмотреть на него, дабы понять, шутит он или нет. Шутил. Она улыбнулась в ответ.
— Вы, должно быть, неплохо зарабатываете. Сумму, которую, к примеру, я вам плачу, умножить на сколько? У вас ведь куча собак, да? И за всех вы получаете наличными?
— Я неплохо зарабатываю.
— Чистый доход. Наличными. Любой налогоплательщик позавидует.
— А вы? Вы ведь адво…? — Она не успела остановиться.
Он улыбнулся, и при этом его глаза превратились в две узкие щелочки.
— Говорите, смелее. Это ведь не ругательство. Повторяйте за мной: адвокат. Ну, давайте же.
— Адвокат, — повторила она, и оба рассмеялись.
— Откуда вы знаете? — поинтересовался он, хотя прекрасно знал откуда.
— Ну… э-э… просто угадала. Вы похожи на адвоката. Сид — типичная собака адвоката. Ваша квартира, то есть та ее часть, что видна, выглядит как типичное жилище адвоката.
— Интересно, какая же часть жилища позволяет сделать такие важные заключения?
— Ваша прихожая.
— Не забудьте мою ванную и…
— Это все. Я не видела…
— Коридор, ведущий из прихожей в ванную, ах да, и спальня, через которую вам пришлось пройти, чтобы попасть в ванную.
Нужно было остановить его, как-нибудь отвлечь.
— Да, ванна, душ и туалет. Они оказались коварными предателями. Как будто хором прокричали «адвокат»! — Она вновь рассмеялась. — Совсем забыла про ванную.
— Хм, а я нет, — улыбнулся он.
Добравшись до конца восточной части, у поворота к западной, собаки радостно заволновались в предвкушении возвращения домой. Нина и Дэниел сосредоточились на обязанностях и заговорили вновь лишь несколько минут спустя.
— И мой тромбон, — заявил Дэниел.
— Что?
— Я сказал — мой тромбон.
Нина почувствовала, как сердце ее заколотилось в ритме джазового барабана.
— Вы… э-э… играете на тромбоне? Некоторое время он молча смотрел на нее. Секунды тянулись, как часы, и наконец он спросил:
— Вы любите джаз?
— Конечно. Думаю, да. — Маленький тамтамчик в ее сердце сменился огромным басовым барабаном. Он определенно собирался либо пригласить ее куда-то, либо разоблачить.
— А как вы думаете, вам хотелось бы сходить со мной послушать Слайда Хэмптона? Он потрясающе играет на тромбоне. А вы ведь любите тромбон.
Последняя фраза прозвучала не как вопрос, поэтому она не стала отвечать.
— Я и не представляла, что существуют джазовые звезды-тромбонисты.
— Существуют выдающиеся тромбонисты, но не звезды. Труба, саксофон — разумеется, но тромбон никогда не получал того, что по праву заслужил. Тромбон — инструмент, хранящий свою тайну. Для французского рожка написана классическая музыка, для трубы есть духовые оркестры и марши, труба и саксофон звучат повсюду, постоянно. Но тромбон? Забытый инструмент, тихий, душевный, духовный брат трубы…
Его страстность завораживала.
— Ну как, хотите послушать? Их там пять — Хэмптон собрал квинтет. Это будет необычайно. Я подумал, поскольку вы испытываете такой интерес, возможно, вам захочется послушать.
— Э-э… да, конечно, но… то есть я вовсе не испытываю…
— Сегодня вечером?
— Сегодня? — Подумав секунду, она вспомнила кое-что и с досадой хлопнула себя по бедру. — О нет, сегодня вечером не могу!
Клэр должна прийти в гости, а она никогда не жертвовала подругой ради парня. Даже такого парня.
— Хорошо, тогда завтра? Они выступают несколько дней. Первый выход в девять. Мы могли бы сначала поужинать.
О Боже! Господи Иисусе! О да! Солнце едва поднялось над верхушками деревьев, и она почувствовала на лице тепло солнечных лучей. Собаки радостно фыркали, нюхая свежий утренний воздух, и будь она чуть
