собратьями — лающими, нюхающими дерьмо, вылизывающими зады, — Нина коснулась ладонью спины Боно, словно говоря: «Я с тобой».
Он обернулся и, прежде чем стряхнуть ее руку, как сделал бы любой мальчишка его возраста, едва заметно кивнул, ровно настолько, чтобы дать ей понять — он благодарен.
И сказал:
— Сегодня ставлю десятку на десять.
— Даже не думай. Ты проиграешь. И откуда у парня твоего возраста такие деньги, чтобы выбрасывать на ветер десятку?
Он промолчал.
— Эй? — вопросительно позвала она.
И тут он посмотрел на нее снизу вверх и улыбнулся одной из своих продувных, проказливых улыбочек.
— Идет! — согласилась она.
Эта игра началась несколько недель назад и успела войти у них в привычку. Они угадывали хозяев собак. И сегодня утром Боно решил поднять ставки. Он был настолько зол, что на глазах глупел: заявил, что угадает владельцев десяти собак!
— Как насчет этой? — Нина вскинула подбородок, указывая на седоволосую даму средних лет, в сандалиях «Биркенсток», в футболке с надписью «Бабушка, и горжусь этим».
— Ротвейлер. Нина расхохоталась.
— Может, она просто из тех девчонок, что живут на грани, — предположил Боно.
Нина буквально взревела от смеха. Все головы обернулись в их сторону, а Нина подумала: ну что за ребенок!
— Где ты этого набрался?
— Прекрати меня все время допрашивать, а? Я теряю всю непосредственность, если приходится объяснять, объяснять и объяснять!
— Хорошо, хорошо, хорошо! Я понимаю, что ты в дурном настроении, но потерпи немного!
А собаки просто взбесились: носились вверх и вниз по склону, прыгали, лаяли, рычали. В первых рядах громадные сильные особи, следом за ними — малявки, а вокруг группками по двое и по трое люди. Люси бесновалась из-за низко пролетевшего вертолета. Она громко лаяла, нервничала. Из-за нее и завелся весь этот собачий табор.
— Люси, — окликнула Нина, — успокойся, девочка.
— Это ваша милашка-колляшка?
Нина обернулась к тетке в «биркенстоках», и та тут же выпалила следующий вопрос:
— Это ведь помесь колли?
— Э-э… да. — Нина повернулась к Люси: — Люси, все в порядке!
— Значит, милашка-колляшка.
И в эту миллисекунду, между «милашка» и «колляшка», прежде чем Нина успела сообразить, что означает сие идиотское прозвище, она почувствовала, как что-то ударило ее под колено. Словно кто-то сыграл с ней глупую подростковую шуточку: подошел сзади и пнул в ногу, заставляя коленку согнуться. Но только на этот раз колено подогнулось и не встало на место. Нина почувствовала, как мышцы выпускают кость, сухожилия растягиваются, оставляя кости без фиксации, и рухнула на землю. Колено больше не было похоже на колено, но найти слов для описания того, во что оно превратилось, Нина не смогла из-за дикой боли. Дыхание ее почти остановилось, перед глазами мелькнуло голубое небо, верхушки деревьев и искаженное страхом лицо Боно, склонившееся над ней. Она услышала собственный крик и подумала: не забавно ли? Она, оказывается, умеет визжать. Она всегда считала свой голос слишком низким, хриплым и полагала, что никогда не смогла бы стать звездой фильмов ужасов, ибо не умеет пронзительно верещать. Но вот, как оказалось, умеет. И визжать, и вопить, и громко стонать от боли — в лучших традициях «ужастиков».
Она слышала, как Боно нежно шептал ей в самое ухо:
— Все в порядке, дыши, дыши. — А потом орал в сторону срывающимся голосом: — Не мог бы кто- нибудь вызвать «скорую»? Здесь женщина ранена!
И вдруг этот голос, чертов голос, который она всегда слышит, шлепнувшись наземь.
— Что случилось? — Словно ниоткуда примчавшийся в трудный час на помощь эдакий Супермен. — Маленькая собачка прыгнула сзади вам на колено и, как видно, выбила его.
Дэниел! Они не виделись уже пару недель, с того знаменитого вечера тромбонов.
— Где эта долбаная «скорая»? — завопил Боно. — Она теряет сознание!
— Она в порядке, — успокоил его Дэниел. И, положив ладонь ей под голову, осторожно приподнял.
— Она в порядке? — озабоченно спросила гордящаяся своим статусом бабушка в футболке. — Я убеждена, Джедай ни в коем случае не хотел причинить ей вред!
Она держала на руках собаку-демона, точно такого же лхасского апсо, что спровоцировал собачью драку пару недель назад. Бабулька опустила свое чудовище на землю. Тот попытался облизать Нине физиономию, но Дэниел отогнал его.
— Ты должен мне доллар, — повернулась Нина к Боно, морщась от боли.
— Вынужден признать, это не ротвейлер, детка, — согласился тот.
Сейчас, когда она чувствовала, что голова ее покоится на ладони Дэниела, а его лицо так близко к ее лицу, она задышала спокойнее и тут же заметила, что он небрит. Вот незадача. Так близко и так больно. Нина расхохоталась во весь голос. И тут же застонала.
— Что? — мягко спросил он.
— Опять вы. Почему вы всегда появляетесь, когда я…
— Ну конечно, это я.
Он смотрел на нее. Она чуть отвернулась. Слишком много для одного утра: валяется тут с вывихнутым коленом, боль в каждой артерии, каждой мышце, в каждой молекуле ДНК. Его рука под ее головой. Глаза, смотревшие прямо на нее. Лицо так близко, что она чувствует аромат его кожи, легкий запах пота после пробежки. И что он хотел этим сказать? «Ну конечно, это я». Что, черт побери, это значит? Она едва не теряла сознание.
А потом услышала вой сирены. Благодарение Господу!
— Слава, мать его, Богу! — выдохнул Боно. Бросил взгляд на часы. — Три минуты. Неплохо для этого большого, мрачного, забитого людьми города.
Потом два дюжих парня опустили рядом с ней носилки, осмотрели ногу, пощупали пульс.
— Да-а, — глубокомысленно объявил один. — Выглядит не слишком утешительно.
Очень обнадеживающе, подумала Нина, хотела было отпустить какое-нибудь саркастическое замечание, но не смогла.
— Дадим немножко кислорода, до того как она свалится в шок.
Утешает, подумала Нина. Она ухватила Дэниела за ворот футболки, чуть не задушив его:
— Дэниел, помогите Боно и собакам добраться домой. Пожалуйста. — И к Боно: — Поможешь ему, хорошо? Ты знаешь, кто где живет.
Боно кивнул:
— Конечно.
— Не беспокойтесь, мы все устроим, — успокоил Дэниел. — Ключи в связке?
Она попыталась помотать головой.
— В рюкзаке, маленький карманчик! — Говорить становилось все труднее. — Кто-то должен заменить меня. Или я потеряю работу. Позвоните Клэр. Позвоните Исайе.
— Успокойтесь. Мы обо всем позаботимся.
Она молча смотрела на него.
— Болит, — посочувствовал Дэниел. — Где не болит?
— Что?
— Есть какое-нибудь место, где не болит? Она рассмеялась. Новый приступ боли. Куда, черт, подевались эти мальчики-санитары?
