испарился. И мир забудет его, забудет без грусти, без жалости, без слез. Слез? Да, Глебов, уж чего-чего, а слез ты точно не дождешься. Некому по тебе плакать. Нет той женщины, которая вздохнет и вспомнит. Единственная, кто пообещала «я буду помнить», была… Конечно, точно, это была Диона.
Образ львицы сам собой всплыл в моем сознании, и не столько образ, сколько ее глаза – большие, желтые, очерченные тоненькой черной обводкой. Они глядели на меня печально и вместе с тем преданно, почти с обожанием… ну, прямо по-человечески. И засела в них совсем не грусть тысячелетий, в них догорала тоска, настоящая тоска по близкому существу. Да, Диона, я тоже буду помнить тебя. Обещаю. И это еще один повод выбраться отсюда.
Видимость как и прежде оставалась на уровне четырех-пяти шагов. И эти пять шагов, ранее казавшиеся благом, сейчас стали настоящим проклятьем. Невозможно было отделаться от ощущения, что вот сейчас, всего через одно мгновение из фосфоресцирующего марева туннеля покажется огромная оскаленная пасть. И уже нельзя будет сделать ничего, даже увернуться, даже занести для удара ледоруб. Пять шагов это очень мало, пять шагов это ничто!
«Нет, Кириллович, ты это брось! – в конце концов сказал я себе. – Ты зачем сюда поперся? Чтобы потрепать себе нервы? Нашел тоже аттракцион! А ну выбрось дурь из башки и иди! Ищи то, за чем пошел! Ищи выход».
Я потряс головой, пытаясь избавиться от кошмарных видений и страхов, которые как стая огромных голодных комаров кружились и липли ко мне со всех сторон. Искать, я должен искать! А как же искать, когда вокруг ни черта не видно? Только стена под рукой, низкий потолок да гладкий сырой пол. Хреновый из тебя следопыт, Алексей Кириллович. Стены, пол, потолок – они ведь могут рассказать очень о многом, надо только научиться смотреть.
Пристыженный, я задрал голову, благо теперь с раздробленными шейными позвонками это делалось очень легко. Голова сама собой завалилась назад, стоило только ослабить шейные мышцы. Это было больно, очень больно, но как иначе взглянуть вверх?
Стараясь позабыть о муках телесных, я упорно фокусировал взгляд на потолке. До низкого каменного свода можно было дотянуться рукой. Конечно, у Чен Фу такой фокус вряд ли выйдет, зато я вполне мог это сделать. Вот тут я и сделал неожиданное открытие. Черт побери, а ведь он сужается, туннель этот проклятущий! Входил я под высокую, будто крепостные ворота арку, а сейчас это гараж для чахлого жигуленка в одном из многочисленных советских автокооперативов. Пожалуй здесь и Анцыбал будет чувствовать себя селедкой, накрепко зажатой в тесной консервной банке. Мысль о том, что этот туннель врядли можно причислить к излюбленным местам прогулок властителя девятого круга, меня значительно подбодрила. Значит наша с ним встреча пока откладывается. Это хорошо, очень хорошо! Страх и тревога сразу ослабили свою хватку, от чего и КПД моего мозга резко возрос.
Наверняка именно поэтому я и стал замечать то, что скрывалось от моих глаз ранее. На потолке серая с рыжими светящимися подпалинами порода выглядела как-то не так. Чем-то она отличалась от точно такой же породы стен. Но только вот чем? Поблекла она что ли, потемнела, покрылась нагаром, каким обычно покрывается потолок вокруг непрерывно горящей электрической лампочки?
А ну, погоди-ка! Я поднял руку и провел по потолку. На моих пальцах осталось черное, растираемое в пыль вещество. И впрямь сажа. Я чисто автоматически вытер руки о штаны, не переставая удивленно таращится вверх. Откуда тут сажа? Тут что, бывает огонь? С факелами тут что ли ходят? И в этот миг я вспомнил. Одинокий факел возле распахнутой настежь потайной двери. Грузная жабаподобная фигура на фоне огромной кучи сверкающего золота. Жиль! Только Жиль здесь пользуется настоящим огнем! Анцыбал без сомнения видит в темноте, лобасты накалывают на палки светящихся личинок, и только неповоротливый трудолюбивый ремесленник все жжет и жжет капающие смоляные факела.
Стремясь проверить свою догадку, я тут же опустился на колени. Теперь голову пришлось перекинуть вперед, и она с омерзительным хрустом уткнулась подбородком в грудь. Ничего, мы еще и не такое вытерпим! Мы еще посмотрим кто тут кого! Превозмогая боль, я шарил по скользкому словно в тюремном каземате полу. Туннелем часто пользовались, это стало понятно сразу. Камень посередине был истерт намного сильнее, на нем практически не было солевых наплывов и островков серо-черной плесени. Если напрячь зрение и приглядеться к плотной мутной пелене впереди, то и впрямь начинаешь видеть узкую белесую тропинку. Или это мне только казалось?
Решив не тратить время на пустые эксперименты, я принялся искать главную улику – следы смолы, капавшей с факела Жиля. Они нашлись и очень быстро. Причем нашлись с двух сторон от вытоптанной тропы. Из этого я сделал вывод, что наш знакомый ремесленник ходил здесь в двух направлениях, туда и обратно. И что из этого следует? А следует то, что я стоял на одном из его обычных маршрутов, наверняка ведущих к той самой мастерской, в которой изготовлялся весь рабочий инструмент нижних уровней.
Найти прибежище Жиля – это несомненная удача! Пока я не знал, что сие нам даст, но, по крайней мере, теперь мы могли рассчитывать хотя бы на одного нового союзника. Ладно, пусть не союзника, но советчика, доброжелателя, на существо, которое в противоположность всему этому враждебному миру не желало нашей смерти.
Теперь-то я знал, какой из туннелей следует выбрать. Если мои товарищи не найдут чего-то более важного, мы пойдем искать Жиля. Приняв такое решение, я не стал утруждать себя дальнейшими исследованиями, не в том я состоянии, чтобы получать удовольствие от пеших прогулок. Развернулся и поплелся назад.
Когда дотащился до перекрестка, Сурен был уже там. Он сидел на полу, привалившись к стене, и задумчиво глядел в пустоту перед собой. Чен Фу пока не вернулся.
Возникшая пауза оказалась весьма кстати. Наконец можно было слегка передохнуть и одновременно с этим подготовиться к предстоящим, ох каким непростым, испытаниям. Поблагодарив бога за минуты передышки, я тяжело опустился рядом с другом.
– Ну, что там у тебя? – кряхтя, я стал сматывать со своей шеи ослабевшие, растрепавшиеся бинты.
– Далеко не ходил. Туннель резко ныряет вниз, а значит это совсем не тот путь, который мы искали. Кладовые ведь расположены на уровень выше.
– Резонно, – кивнуть я не смог, просто не было сил оторвать голову от стены, от такой комфортной и желанной опоры.
– А ты как сходил? – Сурен покосился в сторону прохода, из которого я только что появился.
– По этому туннелю частенько прогуливается Жиль. Полагаю, что нам следует его разыскать.
– Да, – согласился Лусинян. – Этот тип тут все наизусть знает, может чем и поможет.
– Может и поможет… но сейчас лучше помоги мне ты, – я протянул другу рулон грязных полосатых тряпок. – На вот, перетяни заново. Да потуже, а то башка уже совсем не держится.
Сурен взял его и принялся старательно бинтовать мою кривую, а в том, что она кривая я был уверен даже и без зеркала, шею. Он затянул повязку так, что в первые мгновения мне стало тяжело дышать, а голос превратился в сипение пробитой газовой трубы.
– Ослабить? – подводник с подозрением оценил мое лицо, хватающее воздух широко открытым ртом.
– Нормально. Главное, чтобы держало. А дышать… дышать я как-нибудь приспособлюсь. Покойничек все-таки, а покойнику много воздуха не надо, даже вредно.
– Как знаешь, – Сурен вновь уселся на пол рядом.
Повязка, конечно, душила, однако голову я теперь держал намного уверенней. Это радует. Недостаток воздуха – ничто по сравнению с возможностью уверенно глядеть по сторонам, а сталобыть защищаться и нападать. Нападать… да, точно… нам уже пора. Время не ждет!
– Черт побери, куда же подевался Чен? – я промямлил это тихо и растянуто, словно вот-вот был готов заснуть. – Нам пора идти.
– Не волнуйся. Придет. Это мы с тобой раньше управились, а наш добросовестный компаньон пока двести шагов не отсчитает, ни за что не повернет назад. А еще своим пытливым инженерным умом прикинет, что китайские шаги куда короче русских, твоих к примеру. А, значит, и разведал он меньше других. Именно поэтому может и накинуть шагов так с полсотни.
– Угу, – я сподобился лишь на этот нечленораздельный звук.
Господи, как я устал! Израненное изувеченное тело отказывалось не то, что идти, оно сопротивлялось даже малейшей попытке пошевелиться. Была бы возможность, я бы так и сидел, облокотившись о стену.
