Сидел бы день, два, три, и не надо мне никакой постели. Мне бы вполне хватило этого нежного, ласкающего затылок камня.
– Слушай, Алешка, – голос Сурена выдернул меня из сладкой неги дурманящего покоя, – я вот все думаю, а как там будет, на земле… Я их найду?
– Кого?
– Лиду, девочек. Если я буду в другом облике, в другом теле, то как? Как вспомнить? Как узнать?
Вот это вопрос! Кто же знает на него ответ? Я по крайней мере уж точно не знаю. Может быть они… беглецы, бросившие вызов самому Дьяволу еще до нас. Но они не ответят, они далеко. Я уже совсем собирался пожать плечами и произнести удрученное «Не знаю», как вдруг в голове зазвучал голос. Тихий и печальный он нашептывал слова, которых еще мгновения назад в моем мозгу просто не было, точно не было.
Что это? Подобное лучу солнца внезапное просветление? Или глас свыше? А может во мне самом живет чья-то одинокая потерянная душа, и вот сейчас она пробудилась и делится своей самой сокровенной тайной? Или мне на помощь пришли наши собратья, о которых я думал, и к которым взывал – те самые беглецы? А почему мне? Зачем мне? Это Сурену… это ему позарез нужен их совет! С удивлением вслушиваясь в свои собственные слова, не веря в то, что происходит, я вдруг заговорил:
– Надо верить, просто надо верить. До самого последнего вздоха, до мига, когда ты потеряешь ощущение самого себя, ты должен верить в вашу встречу, вспоминать жену и детей. В поисках своих близких ты пройдешь долгий путь, но не свернешь и не заплутаешь. Чувства будут неизменно подсказывать тебе, вести тебя до того самого момента, пока путь не будет пройден. И тогда вы встретитесь. Может ты не сможешь узнать их, а они не будут узнавать тебя. Но вам будет хорошо, так хорошо рядом, что вы больше никогда не захотите расстаться. И вы не расстанетесь.
– Спасибо, – прошептал Сурен, и я почувствовал, как с его души свалился огромный, невыносимо тяжелый камень.
Камень наверняка упал бы и с моей души тоже, если бы я знал, что все сказанное правда. Не верю я в наитие, и потусторонние голоса тоже, хоть убейте не верю. Слова, услышанные не с помощью дребезжания барабанных перепонок, не могут иметь реальной жизненной основы, за ними ничего не стоит, только мое воображение, моя фантазия, желание успокоить и утешить друга. Вот если бы мне кто-то рассказал, если бы я услышал…
И я действительно услышал! Нет, это не было тихое нашептывание, это был дикий душераздирающий крик. Звучал он издалека, но даже расстояние не смягчало, не сглаживало весь ужас, наполнявший предсмертный вопль человека.
В долю секунды мы оказались на ногах.
– Где это? – мой взгляд метался от туннеля к туннелю.
– Там, – не задумываясь, Сурен указал на проход, в который ушел Чен Фу.
– Думаешь это он? – у меня заныло, защемило сердце.
– По крику не разберешь.
Мой друг шагнул в туннель навстречу звуку, и я последовал за ним. Внутри слышно лучше. Звук не рассеивается в закоулках перекрестка, а наоборот, усиленный эхом, становится более громким и различимым. И вот тогда-то мы и услышали это… Перемешиваясь с истошными воплями, из угрюмого туннеля снова и снова доносилось слово… одно-единственное слово – «Бегите… бегите… бегите!»
Других доказательств не требовалось. Чена схватили, Чен попался, Чену не вырваться, Чену конец! В подтверждение самых худших, самых жутких страхов туннель вдруг содрогнулся от необычайно громкого и резкого вскрика. Затем все стихло. Гробовая, невыносимая, убийственная тишина.
– Ходу, Леха, ходу! – Сурен первый пришел в себя.
– Да… конечно… уже иду, – ответил я, продолжая стоять на месте.
Страшная участь, которая постигла нашего товарища, ошеломила меня. За последние дни я видел множество чудовищных вещей, издевательств, пыток. И всегда человек оказывался один на один со своими мучителями. Никто и никогда не приходил ему на помощь и не становился на его защиту. Таков уж адский порядок и закон – каждый за себя. Вмешавшийся неминуемо разделит участь своего товарища. И страх заставлял людей молчать, боязливо прятать глаза, когда рядом творилось очередное зверство.
Но Чен, совсем не какой-то там мускулистый античный герой, а маленький худосочный китаец нашел в себе силы и нарушил этот закон. В самый последний миг своей жизни он думал не о себе, он думал о нас. И это правильно, это нормально, это естественно для многих тысяч и тысяч людей из нашего мира. Почему же, попадая сюда, они меняются? Почему не держатся вместе, почему не дадут отпор этим, повылазившим из банок с формалином, экспонатам кунсткамеры? Не понимаю!
– Чего ж ты все стоишь?! – Сурен как коршун вцепился в мое плечо и начал его отчаянно трясти. – Они же сейчас прийдут. Они же речь человеческую понимают. А Чен… он ведь кричал… кричал «Уходите!». И это означает, что он не один. Они ведь поймут и кинутся искать.
А ведь Сурен прав! Я вмиг сбросил с себя оцепенение.
– Туда, – я указал на туннель, в который ходил на разведку. – Только тихо, у наших преследователей может оказаться тонкий слух, как и у большинства тварей, обитающих в темноте.
Не шуметь оказалось невероятно сложно, ведь мы бежали. Шлепанье босых ног Сурена казалось едва различимым шелестом легкого ветерка по сравнению с громовыми раскатами, которые производили мои башмаки. Я уже подумывал а не снять ли их, да передумал. Нет времени, а кроме того лучше все-таки быть обутым, мало ли через что придется бежать и кого пинать. Вот Ганса я наверняка и не завалил бы, не окажись у меня на ногах тяжелых рабочих ботинок с несминаемыми металлическими носками.
С каждым шагом напряжение росло. Мне уже начало казаться, что позади появилось знакомое голубоватое свечение, которое колышется в такт галопа разъяренных, жаждущих крови бестий. Из последних сил я поддал ходу. Быстрее вперед! Нужно успеть, нужно добраться! А куда успеть? Куда добраться? Что там впереди? Новый, еще один туннель? А может тупик? А может дверь и она как назло заперта? Вот тогда конец! Мы окажемся в ловушке и нас настигнут, причем настигнут уже через несколько минут.
Я с такой ясностью представил себе последние мгновения нашей жизни, что стало жутко. Вот, объятые ужасом, паникой и безумием мы бьемся в окованные железом доски, оставляем кровавые отпечатки, ломаем зубы, ногти и кричим… кричим… кричим.
Когда из темноты вынырнула грубая деревянная дверь, я и впрямь чуть не завопил от страха. Она была точно такой, как в моем кошмаре. Невозможно! Немыслимо! Мистика! Наваждение! Выходит, мои видения вещие и наш конец уже близок и неминуем. Руководствуясь скорее отчаянием, чем желанием проверить, действительно ли дверь заперта, я со всего размаху впечатался в плохо оструганные доски.
О чудо, дверь поддалась. Слегка скрипнув на массивных кованых петлях, она распахнулась, выплескивая в туннель поток яркого желтого света. Рука инстинктивно потянулась к болтающемуся на шее кусочку пластика, да так и замерла, не проделав и половины пути. Это был не блеск золота, это был живой свет трепещущихся на сквозняке огненных языков.
– Как, это опять вы? – знакомый скрежещущий голос вывел нас из оцепенения.
Жиль стоял возле круглого точильного камня, который еще вертелся, но, лишенный вращающегося усилия, быстро останавливался. Ремесленник смотрел на нас выпученными от удивления глазами, как будто стал свидетелем невиданного события.
– Дверь, Сурен! Давай скорее запрем дверь!
Я проигнорировал вопрос хозяина мастерской и, едва переступив порог, стал сооружать баррикаду между нами и преследователями. Засов на двери имелся, но уж очень слабый, щеколда, а не засов. Такой не выдержит даже хорошего удара плечом, не то что натиска озлобленной разъяренной нечисти. Именно поэтому я указал другу на какой-то примитивный станок со множеством железных щеточек и колесиков. Неоспоримым достоинством этого агрегата являлась громоздкая и наверняка тяжелая железная станина. Обменявшись кивками, мы с другом тут же начали подтягивать станок к двери.
– Что вы делаете? – Жиль с ужасом смотрел на двух сумасшедших пришельцев, которые с усердием разрушали его тихий уютный мирок.
Мобилизовав все внутренние резервы, собрав последние силы, нам все-таки удалось дотащить машину до входа. Когда зловещего вида механизм надежно подпер входную дверь, мы наконец смогли перевести дух
