повешение милостиво заменили вечной каторгой.
– Вот и ладушки, если ты не знаешь, то Анцыбал и подавно. Потерять сознание это когда ничего не чувствуешь, не видишь, не соображаешь. В голове пустота и чернота. Надо просто лежать закрыв глаза и не двигаться. Понял? Сможешь?
Жиль согласно кивнул.
– Хорошо.
Я обмотал гомункулу лапы и при помощи Сурена стал виток за витком оборачивать веревку вокруг пузатого торса. Скорее всего, практического значения эти петли не имели и обездвиживали жертву так же, как седло обездвиживает лошадь. Зато вид получался внушительный, как во всех голливудских вестернах. Когда работа была закончена, и оставалось затянуть лишь последний узел, я указал другу на свой лежащий на полу ледоруб:
– Сурен, возьми эту штуку и устрой тут небольшой разгром. Так, чтобы присутствовали следы борьбы.
Подводник явно не одобрял мою, как ему казалось, чрезмерную заботу о Жиле, но все же спорить не стал. Поднял ледоруб и отправился крушить ближайшие от нас станки.
– Там, сбоку от стола… в ящике… еще один.
– Что еще один?
– Я сделал два заступа, как тот, что взял твой друг. Он там, в ящике возле стола. Возьмите. Вам пригодиться.
Мне захотелось обнять это пугающего вида существо и от души прошептать ему «спасибо, друг!». А почему нет? Жиль сделал для нас то, на что порой не решаются и считавшиеся близкими приятели. Так какого черта стесняться и брезговать этим честным добрым существом. Не раздумывая больше ни секунды, я обнял огромную черную жабу, похлопал ее по плечам и с благодарностью произнес:
– Спасибо за все. Держись, друг. Все будет нормально. Не теряй надежды, и ты когда-нибудь увидишь свою мечту, тот мир, который находится наверху.
Затем я помог Жилю без увечий грохнуться на пол.
– Все, теперь лежи и не двигайся словно мертвый.
Я отвел взгляд от гомункула и поискал своего друга. В глубине мастерской, среди станков, сновала одинокая быстрая тень.
– Сурен, там… в ящике, у стола. Еще один ледоруб. Возьми себе.
– Не надо. – Лусинян вынырнул из полумрака, держа в одной руке мое видавшее виды оружие, а в другой новенький отточенный топор. Красного цвета. Без сомнения он был снят с пожарного щита на одном из погибших кораблей.
– Ледоруб у нас уже есть. – Объяснил Сурен. – Но может понадобиться и что-то помощнее.
С ярко-алым топором в руках мой друг выглядел очень внушительно. Ни дать, ни взять древний воин только что вышедший из жестокой кровавой сечи.
– Твоя правда.
Я принял из рук друга свой легкий тонкий заступ, и мы ринулись к куче бесполезного старого железа, сваленного в дальнем углу мастерской. За ним была дверь, а за дверью дорога к свободе, к жизни.
Глава 17
Штурм мастерской Жиля не заставил себя долго ждать. За нашими спинами что-то гремело и грохотало. С таким звуком наверняка работает стенобитная машина. Правда сомневаюсь, что в арсенале Анцыбала имелось такое устройство. Скорее всего, он сам, эта груда мускулов и ярости сейчас таранила сооруженную нами баррикаду.
Вспомнив это огромное беспощадное чудовище, я поежился и потребовал от поддерживающего меня Сурена:
– Давай-ка, друг милый, поднажмем.
Мой друг добавил ходу, но тут же притормозил, понимая, что мы рискуем влететь в стену при первом же изгибе туннеля.
– Жаль факел не додумались захватить, а то темновато тут становится, – посетовал он.
– Да, порода светится уже не так сильно, – согласился я. – Ну да это ничего, не беда, свернуть тут уже некуда. Те два поворота мы, слава богу, миновали.
У меня мороз пошел по шкуре, когда я вспомнил две темные штольни, те самые, о которых нас предупреждал Жиль. Из глубины первой исходило пугающего вида темно-красное свечение. Я даже не мог представить себе, что такое бывает. Мрак как будто губкой впитал в себя целое море крови. И вот эта липкая густая субстанция ожила и сейчас гнездилась в огромном черном провале.
Второй запретный туннель оказался еще ужаснее. По нему гулял отвратительный тошнотворный ветер, воняющий горелой плотью. Он налетал порывами, словно вздохами, и я не мог поручиться, что это и впрямь не были вздохи… Вздохи кровожадного ненасытного чудовища, пожирающего тысячи человеческих тел.
– Лестница! – выкрикнул Сурен, споткнувшись о каменную ступеньку.
– Поднимаемся. – Я вспомнил наставления Жиля. – За ней будет второй туннель.
С каждым новым шагом становилось все темнее и темнее. Видимость уже упала до одного метра. Да вообще, какой там к дьяволу метр! Я различал лишь бледное продолговатое пятно у себя под ногами и только умом понимал, что это следующая ступенька. Сурен, само собой, видел намного лучше. Кто бы сомневался, все-таки два глаза у человека! Если что, опасность он заметит первым. Так и вышло.
– Там тень какая-то мелькнула, – прошептал мой друг.
– Где? – я весь напрягся и поудобней перехватил ледоруб.
– Слева, на стене, – подводник не смел повысить голос.
– Увидеть тень в темноте? Да… это ты постарался.
Я оттолкнул Сурена, чтобы освободить вторую руку. После чего залез в карман и извлек оттуда зажигалку.
Маленький огонек затрепетал на сквозняке. Его неясный свет осветил совершенно пустой, уходящий вверх туннель. Вместе с вырубленными в полу ступенями этот ход очень напоминал эскалатор метрополитена, только перил не хватало.
– Почудилось, – вздохнул я с облегчением.
– Должно быть, почудилось, – согласился Сурен.
– Тогда пошли, нечего время терять.
– Только ты зажигалку не гаси, – попросил мой друг. – С ней все же как-то поспокойней будет. Или лучше пергамент зажги, ну тот…, на котором план нарисован. Факел получится. А план… он ведь нам уже ни к чему.
– Нет уж, – я хотел отрицательно покачать головой, но боль в надломленной шее вынудила оставить это намерение. – Пойдем на ощупь. Впереди ждет еще один туннель, а в конце него та самая комната. Вот дойдем до нее, тогда и засветим лампадку. А пока нечего зря иллюминацию устраивать.
На том и порешили, вернее я решил. Сурену ничего не оставалось, как горестно вздохнуть и молча исполнять роль поводыря. Однако, страхи и видения его не оставляли. Подводник то и дело вздрагивал и судорожно сжимал мое плечо. В такие мгновения уже не он меня, а я упрямо тащил его вперед. В конце концов мне надоело это шараханье. Я уже собирался устроить Сурену разнос, но вдруг сам почувствовал это.
На меня смотрели из темноты. Нет, не на нас с Суреном, а именно на меня, Алексея Глебова. И взгляд этот был ненавидящий, испепеляющий, но вместе с тем смутно знакомый. Что-то такое я уже определенно видел… Кто-то смотрел на меня вот именно так… Не удержавшись, я снова щелкнул зажигалкой. Никого. Каменные стены да ровный, покрытый толстым слоем пыли пол. Мы стояли на последней ступеньке. Лестница закончилась, и впереди начинался тот самый финальный перегон, в конце которого находилась потайная дверь.
– Гляди, сколько пыли, – неожиданно произнес Сурен. – Если бы тут кто-то был, то обязательно оставил бы следы. Ведь верно? Мы же с тобой оставляем следы?!
– Оставляем, – я посветил зажигалкой под ноги и убедился, что позади тянутся две цепочки четких отпечатков. Одна моя от грубых тракторных подошв, а другая Сурена – следы босых ног.
