Так уж вышло, что я стал свидетелем их гибели. Вернее не самого боя, а его окончания. Было это в самом начале войны. Мы не успели всего минут на десять. Когда бронегруппа подошла, челнок ханхов уже скрылся за облаками, а шесть наших боевых машин были охвачены пламенем. Горело все, включая в теории не горючие шины и краску на бортах. В тех местах, где она уже выгорела полностью, виднелся голый металл, который от разогрева тускло светился темно-малиновым цветом. И самое страшное… как всегда… ни одного выжившего.
— Полковник!
Из омута тягостных воспоминаний меня вырвала серия несильных, но настойчивых тычков в бок. Очнувшись, я скосил глаза на сидящего рядом Лешего:
— Чего тебе?
— Это твой обычный маршрут? — подполковник кивнул в направлении смотрового люка. — Ничего подозрительного не заметил?
— Ничего, — буркнул я.
С полминуты Загребельный молчал. За это время мы успели поравняться с погибшей колонной.
— Молодец, что машину спас, — Леший угрюмо глядел на проплывающие за бортом, изъеденные странной зеленовато-бурой ржавчиной остова. — Заберись эта тварь внутрь… тогда все… тогда бы ножками топали как миленькие. А времени и так, сам знаешь, в обрез.
Слова Андрея заставили меня вспомнить. Включенная задняя передача… Неужели это все-таки была подсказка? Если так, то почему такая незначительная, робкая? Ведь окажись на моем месте кто-либо другой… Другой? Я задумался над этим словом. Разве мог за баранкой «302-го» оказаться кто-то другой? Пока я жив, врядли. Цирк-зоопарк, тогда что же это получается? Знак был дан именно мне! Кто мог стать автором этого послания? Вариантов не много. Вернее всего один. Главный! Холера его забери, неужели он вновь взял надо мной шефство? Или нет? Или это все игра моего разыгравшегося воображения?
Своими мыслями я решил пока ни с кем не делиться, даже с Андрюхой. Уж очень они сумбурные и противоречивые. Ну, а если я все-таки окажусь прав, и Главный играет на нашей стороне, то тем более не стоит расхолаживать коллектив. Как говорится, на Главного надейся, а сам не плошай.
Когда переезжали железку около Осоргино, Леший завел разговор вновь:
— Как дальше поступим? Сразу рванем к Нарофоминску или еще какие планы имеются? — подполковник глянул на грязную потертую карту. — Надо решать, а то для шарканья из стороны в сторону у нас топлива маловато.
— Утро уже, — протянул я, задумчиво глядя на дорогу.
— Ну и…
— Наш дальнейший маршрут во многом зависит от решения людей. Насколько я помню, время мы им дали до утра. — Я невесело усмехнулся: — Или хочешь поступить как в былые времена? Никакой демократии. Все мобилизованы. Ради великой цели чего не сделаешь!
— Нет уж, — Загребельный отрицательно покачал головой. — Берем только добровольцев. На такое задание из-под палки не ходят.
— Добровольцы… — я задумчиво повторил это слово. — Двоих я, кажется, знаю.
— Пацан и девчонка, — догадался Андрюха.
— Они, — я кивнул.
Леший крепко задумался, покривился, прокашлялся, а потом выдавил из себя:
— Положа руку на сердце, скажу: не хочется мне тащить с собой всю эту насквозь штатскую компанию. Двое детей, вечно перепуганный заучка плюс темная-претемная лошадка по фамилии Нестеров. Я уже и сам не рад, что при них завел весь этот разговор. — Андрюха наклонился ко мне и едва слышно добавил: — Может лучше высадить их в Подольске, а в группу подобрать пяток крепких надежных парней? — В конце фразы по лицу моего приятеля вдруг скользнула какая-то мрачная тень, он невесело вздохнул и словно для себя самого добавил: — Ну, или больше… если понадобится.
То, что Загребельный усомнился в своих людях я пропустил мимо ушей. Это он так… для страховки ляпнул. Ребята у него железобетонные, не струсят, не подведут. А вот что касается всех остальных… Оставить их в Подольске — на первый взгляд вполне разумное решение. Но, правда, только лишь на первый… Если вдуматься как следует, то выходило, что без аспиранта Харьковского Авиационного нам никак не обойтись. Кому еще под силу разобраться в хитроумных инопланетных летательных аппаратах, коли не ему? Получалось, что Сергей Блюмер это не обуза, а невероятно ценное приобретение, настоящая находка.
Теперь Павел и Лиза Орловы. Я сразу вспомнил, что и впрямь хотел оставить их в Подольске. Точно! Так и сделаю! Хотя… Лиза отличный снайпер. Пашка смышленый и верткий разведчик. Единственное, чем они уступали «крепким надежным парням», о которых мечтал Леший, так это своими возможностями в рукопашной схватке. Да только вряд ли нам предстоит кулачное махалово. С кем махаться то? С кентаврами что ли? Мысль о шестилапых монстрах, а так же куда более серьезных опасностях поджидающих нас на Проклятых землях, заставила опомниться. Нет! Ни за что! Оставлю ребятню в поселке и точка!
Последним в списке стоял Нестеров. Вот к его-то кандидатуре отношение выработать никак не удавалось. Майор мог одновременно быть как необычайно ценной боевой единицей, так и источником повышенной опасности. Кроме этого, его персона делала нас объектом возможной диверсии. Вопрос «с чьей стороны?» я пока решил опустить. Черт его знает с чьей. Тыкать пальцем в сторону ханхов было несколько преждевременно. Так что учитывая все вышесказанное…
Сделать вывод я так и не успел. Из-за спины послышался негромкий окрик:
— Дядя Максим!
Пашка подобрался совсем близко, его белобрысая, неумело подстриженная голова возникла чуть ли не возле самого моего плеча.
— Чего тебе? — буркнул я, наскоро обернувшись назад.
— Вам товарищ капитан просил передать, — пацан запнулся, словно припоминая текст донесения. — Там… на востоке… Будто горит что-то.
«Там… на востоке», это совершенно иное, чем «там… с левого борта». «Там… на востоке» означало где-то очень далеко. А значит прямой немедленной опасности пока нет. Понимая это, мы с Лешим едва заметно друг другу кивнули. Это был еще и знак согласия. Ни у меня, ни у Андрюхи не имелось возражений против короткой остановки.
Парковать БТР у обочины не имело смысла. Остановился прямо посреди широченной ленты Киевского шоссе, на которую мы выкатили минут десять назад. Оглядевшись сквозь люки, амбразуры и уцелевшие приборы наблюдения, мы не обнаружили ничего подозрительного. Что ж, раз так, то, пожалуй, будет совсем не грех вдохнуть свежего воздуха.
Едва приоткрыв крышку люка, я сразу понял, что утро сегодня какое-то не такое, можно даже сказать особенное. Низкие плотные облака, надежно скрывавшие солнце, отливали отнюдь не своим обычным грязным золотом. Сегодня в их окрасе преобладали багровые тона. Багровый восход! Кто-нибудь когда- нибудь видел багровый восход? Закат — да, но восход…! Я поглядел на восток, туда, где по моим расчетам, сейчас и находилось дневное светило. Горизонт пылал красками расплавленного металла. Воздух там был плотным и тяжелым. Он будто состоял из миллионов раскаленных нитей. Желтые, оранжевые и красные, они намертво сшивали небеса с земной твердью.
— Красиво, — подал голос Леший. Подполковник полностью выбрался из люка и, распрямившись во весь свой богатырский рост, замер рядом с башней.
— Это случаем не Подольск горит? — предположил я, присаживаясь на край люка.
— Нет, не Подольск, — Загребельный отрицательно покачал головой. — Чтобы так рассветить, надо сотню Подольсков сжечь.
Судя по сему наш диалог услышали внизу. С лязгом распахнулись десантные люки позади башни, хлопнула откинутая дверь левого борта. На броню вскарабкались Нестеров и Соколовский, а все остальные члены нашей команды дружно высыпали на клейменый пунктиром дорожной разметки асфальт.
Сперва все молчали. Величие и масштабность зрелища к сему очень даже обязывали. Только ведь так не могло продолжаться вечно. Насладившись багровой мистерией, попривыкнув к ней, неугомонный человеческий мозг стал искать себе новое занятие. Теперь ему позарез требовалось выяснить: а что ж это за диво такое тут нарисовалось? Версия с пожаром уже прозвучала и была отвергнута, поэтому следовало
