стоила Бельскому его карьеры и свободы.
Сохранившийся фрагмент следственного дела Б. Я. Бельского показывает совершенно иную причину его опалы. Он представляет собой часть «расспросных речей» «доктора» Аптекарского приказа Гаврила Юрьева. Гаврила извещал, что Бельский «знает всякие зелья, добрые и лихие, да и лечебники все знает же, да и то знает, кому добро зделать и чем ково испортить, и для того Богдану у государя блиско быти нелзе». Это утверждение подкреплялось и прямым обвинением в том, что Бельский поднес царю не то зелье, которое приготовил Гаврила вместе с другим доктором, а зелье, приготовленное «канун того дни». Когда же Гаврила пытался донести об этом, то Бельский приказал его арестовать. При повторном расспросе доктор продолжал твердить, что Богдан «аптекарское дело знает гораздо и ведает, чем человека испортить и чем его опять излечить, да и над собою Богдан то доделывал, пил зелье дурное, а после того пил другое».
Итак, очевидно, что Б. Я. Бельский был обвинен в попытке отравить царя, что и определило жестокую расправу над ним. По сообщению К. Буссова, царь Борис приказал «одному шотландскому капитану, по имени Габриэль… вырвать у самозванного царя (Бельского. –
Опала на Бельского последовала в 1600 г. вскоре после опалы и ссылки могущественного клана бояр Романовых. Бельского и Романовых связывали определенные симпатии. В ссылке, насильственно постриженный в монахи, Филарет Романов жаловался на свою судьбу, обвинял своих недругов-бояр и говорил о них, «нет де у них разумного; один де у них разумен, Богдан Белской, к посолским и ко всяким делам добре досуж». Об этом же свидетельствует Буссов, искажая хронологию событий, он говорит, что Романовы «душевно скорбели о том, как поступили с Богданом Бельским».
В ссылке Б. Я. Бельский пробыл вплоть до смерти Бориса Годунова. Царь Федор Борисович Годунов – двоюродный племянник Бельского (его мать царица Мария Григорьевна, дочь Малюты Скуратова, была двоюродной сестрой Бельского) – возвратил опального из ссылки. Однако ненависть к годуновскому роду была у Бельского сильнее родственных чувств. Он принял деятельное участие в низложении царя Федора, произошедшем 1 июня 1605 г. Когда эмиссары Лжедмитрия I Г. Г. Пушкин и Н. М. Плещеев прочитали на Лобном месте грамоты самозванца с призывом покориться и выдать ему Федора Годунова, Бельский вышел к народу и стал говорить, что именно он спас царевича от козней Годунова, за что и претерпел гонения. Народ повалил в Кремль и начал грабить дворы Годуновых, но Бельский остановил мародерство, объявив, что годуновское добро принадлежит «царю Дмитрию», и обратил народный гнев против своих давних недругов – докторов-иноземцев.
Царь Федор Борисович и его мать Мария Григорьевна были убиты, а Лжедмитрий I вступил в Москву. Бельский снова выходил к народу, клялся, что самозванец есть истинный царевич, и целовал икону Николы. Лжедмитрий I пожаловал Бельского в бояре, но тот снова принялся за старое: пытался внушить новому царю мысль учредить опричнину по примеру его мнимого отца – Ивана Грозного. Самозванец не нуждался в советах, да и враги Бельского не дремали. Богдан Яковлевич снова, уже в который раз, оказался в ссылке – на воеводстве в Великом Новгороде. Царь Василий Шуйский услал Бельского еще дальше – воеводой в Казань.
Далее, вплоть до гибели Б. Я. Бельского в 1610 г., о нем нет никаких известий. Обстоятельства кончины Бельского весьма загадочны. Согласно «Новому летописцу», Б. Я. Бельский после низложения в Москве Василия Шуйского воспротивился принесению казанцами присяги Лжедмитрию II и призывал их целовать крест тому, «кто будет на Московском государстве». Позиция довольно трезвая и взвешенная, что не очень вяжется со всей предыдущей деятельностью Бельского – авантюриста и интригана. Однако «крепкостоятельство» Бельского имело для него весьма плачевные последствия – казанский дьяк Никанор Шульгин, стремившийся к тому, чтобы взять власть в Поволжье в свои руки, подговорил «воров» убить Бельского. Богдана Яковлевича схватили и сбросили с башни Казанского кремля. На третий день после убийства Б. Я. Бельского в Казань пришло известие о смерти Лжедмитрия II – «те же казанские убойцы раскаяшеся, что они целовали крест Вору и неповинно убили окольничево». Дьяк Никанор Шульгин, захвативший власть в Казани и прославившийся другими злодеяниями и грязными делами, за «воровство» был в первые месяцы правления царя Михаила Федоровича сослан в Сибирь, где и умер.
В источниках XVI в. упоминаются и другие представители этого рода, однако в дальнейшем их след затерялся. Они выбыли не только из состава московского боярства, но и вовсе из «дворового списка». Род, давший России двух знаменитых негодяев, как будто исчерпал себя и пропал в неизвестности.
Первая выборная династия. Годуновы
Крылатые пушкинские слова о Борисе Годунове: «Вчерашний раб, татарин, зять Малюты…» – прочно вошли не только в учебную литературу, но также и в серьезные научные труды. Еще со времен летописных повестей XVII в. за Годуновым утвердилось имя «лукавого раба». Вслед за ними отечественная историография от Н. М. Карамзина до С. Ф. Платонова отказывала ему в знатности происхождения. Подчеркивались и татарские корни – предком Годунова был мурза Чет, появившийся в России в XIII в. Однако вряд ли в эпоху Годунова кто-либо стал попрекать его происхождением, ведь ко времени его вступления на престол прошло чуть более 25 лет после недолгого царствования на московском троне крещеного хана Семена Бекбулатовича, ставленника Грозного. К тому же была жива память о татарах – владыках над великими русскими князьями.
Зятем опричного палача Малюты Скуратова Годунов действительно был. Однако делил эту сомнительную честь с двумя другими, еще более знатными представителями московского боярства (см. очерк о Скуратовых-Бельских).
Между тем если мы присмотримся к истории рода Бориса Годунова, то сможем вслед за известным знатоком истории московского боярства С. Б. Веселовским сказать, что переход русского престола в конце XVI – начале XVII в. к Годуновым и Романовым, происходившим из старомосковского боярства, не случаен.
Согласно родословной легенде, предок Годуновых и родственных им Вельяминовых и Сабуровых мурза Чет крестился на Руси с именем Захария и после чудесного ему видения основал на Костроме Ипатьев- Троицкий монастырь, где принял монашество и был похоронен. Его потомки тесно связаны с Ипатьевским монастырем. Со времен мурзы Чета и до XVII в. в стенах монастыря упокоился прах тридцати Годуновых, многие из которых были и монахами монастыря.
Сын мурзы, Александр Захарьевич, по прозвищу Зерно, был крупным костромским землевладельцем. Под 1304 г. летопись сообщает об убийстве Александра Зерно, но за что он был убит – неизвестно. Его сын Дмитрий Александрович Зернов около 1330 г. выехал служить московскому князю Ивану Калите и был у него боярином. Трое сыновей Дмитрия Зернова – Иван Красный, Константин Шея и Дмитрий – были боярами великого князя Дмитрия Донского, а двое старших подписались на духовной грамоте (завещании) великого князя в качестве свидетелей.
У Ивана Дмитриевича Красного было трое сыновей. Все трое – родоначальники разных родов. Федор Сабур – Сабуровых, Даниил Подольский – Подольских, Иван Годун – Годуновых. Боярин Федор Сабур был участником Куликовской битвы. Именно он обнаружил на поле боя лежавшего без чувств великого князя Дмитрия Донского. Его потомки, Сабуровы, впоследствии дважды породнились с потомками Донского. В 1505 г. наследник престола Василий Иванович (будущий Василий III) женился на Соломониде Юрьевне Сабуровой. Этот брак был бесплодным, и в 1523 г. великий князь развелся с женой и заточил ее в Суздальский Покровский монастырь. В 1572 г. Евдокия Богдановна Сабурова выдана замуж за царевича Ивана Ивановича, сына Ивана Грозного. Этот брак был еще менее продолжителен, и Евдокию постигла судьба старшей родственницы. Через один-два года после свадьбы ее насильственно постригли в монахини и заточили в монастырь.
Годуновы вплоть до середины XVI в. оставались в тени. В 1567 г. Костромской уезд, вместе с вотчинами Годуновых, был взят в опричнину. В отличие от аристократических землевладельцев, имения которых царь конфисковал, Годуновы не только не пострадали, а, наоборот, выдвинулись. Правнук Ивана Годуна, Дмитрий Иванович Годунов, приглянулся Ивану Грозному и в 1571 г. получил придворную должность постельничего, о которой уже говорилось выше. При мнительном царе Иване в руках постельничего сосредотачивалась огромная власть, тихие речи главного соглядатая страны могли сгубить не одно знатнейшее семейство. Дмитрий Иванович еще более упрочил свое положение, женив племянника Бориса Федоровича на дочери
