— Я не знаю.

— А Маттиас?

— Он храбрится и ждет. — Анна сглотнула: — Джесмин, здесь все стало как-то странно. Этот доктор Дюфур вдруг стал такой задумчивый и неуверенный, а ведь раньше был полон оптимизма. Все говорит о новых исследованиях, выражает сомнения, подойдет ли это лечение Маттиасу. А ведь говорил, что испытания уже идут… А Маттиас все это чувствует. Только сегодня он мне сказал, что, наверное, здесь ему тоже не помогут… Как ребенок может чувствовать такое?

Джесмин с трудом подавила дрожь в коленях:

— Ему становится хуже?

Анна кивнула.

— Завтра я поговорю с доктором Дюфуром. Мне-то он скажет, что случилось. Как-никак мы работаем в одной фирме. — Джесмин заставила себя поднять глаза на сестру: — Но сейчас я должна срочно позвонить в связи с другим делом. У тебя мобильник здесь?

Анна удивленно посмотрела на нее.

— Прошу тебя… это совсем по другому делу… это действительно важно! Это история с одним мужчиной, — добавила она, все еще видя в глазах сестры сомнение.

Анна повернулась и достала из ящика ночного столика мобильник.

Джесмин включила телефон и ждала, когда он поймает французскую сеть. Потом набрала номер Криса, считывая его с листка, который еще в Дрездене инстинктивно вырвала из своей записной книжки до того, как у нее отняли сумочку. Как ей пригодилась старая привычка записывать важные номера не только в память мобильника, но и на бумажку.

Он ей поможет. Он должен помочь!

Однако с каждым новым гудком ее надежда угасала.

— Проклятье! — прошипела Джесмин, борясь со слезами, когда снова ответил голосовой ящик.

Она сделала еще одну попытку, потом наговорила сообщение на голосовую почту.

— Если уж и на это он не среагирует, — злобно фыркнула Джесмин, отключая телефон, — тогда действительно все кончилось, так и не успев начаться.

В этот момент распахнулась дверь, и в палату с холодной улыбкой вошел Салливан.

Глава 32

Париж

Понедельник

Остров Сите в Париже несколько веков считается центром правосудия — после того как с римских времен до Столетней войны здесь билось политическое сердце Франции.

Эрик-Мишель Лавалье нервничал, входя в кованые ворота Дворца юстиции на бульваре Суда. Он покинул Фонтенбло воскресным вечером с последними корректурными оттисками брошюры, подписанными Марвином. То, что типография напрасно прождала все выходные, считая каждую минуту, и что будут выставлены наценки за дополнительные смены, Марвина не интересовало. Начальник типографии довольно улыбнулся, когда Лавалье сдал ему ночью корректуру. И если типография потребует цену, хоть в тысячу раз больше оговоренной, это уже Лавалье не касается.

Он стоял перед огромным зданием Дворца юстиции и дрожал при мысли о последних часах в Фонтенбло. Уже на пути оттуда ему стало ясно, как далек он от всего того, что делал и планировал Генри Марвин.

Почти всю ночь он пролежал без сна, с содроганием думая о своем предстоящем возвращении.

«Я уничтожу его за тебя, Лавалье. Докажи, что ты будешь настоящим преторианцем». Воспоминание о холодных глазах Марвина не давало ему заснуть.

Лавалье сделал над собой усилие и вошел во Дворец. Он сориентировался в холле с дорическими колоннами и уточнил у приемной стойки, где ему найти следственного судью.

— Гражданское или уголовное дело?

— Уголовное, — поколебавшись, ответил Лавалье. Охранник указал ему дорогу, и он долго шел по бесконечным коридорам, пока не оказался в нужном кабинете.

Мориц Алазар был маленького роста, костлявый и усталый как собака, поскольку все воскресенье прорабатывал документы по большому коррупционному скандалу. Поэтому посетитель, которого направили к нему по недоразумению, был ему совсем некстати.

Алазар был полностью поглощен своей работой и имел репутацию человека, которого не пугали громкие имена. Его одержимость разрушила его брак, а поскольку он был слишком скуп, чтобы тратить на свою внешность больше, чем необходимо, то ходил в неглаженых рубашках вот уже несколько лет.

Следственный судья холодно поздоровался с Лавалье и указал ему на стул перед письменным столом, заваленным необозримой грудой документов.

— С нас слишком большой спрос. Кажется, мир состоит из одних преступников, посему здесь так все выглядит, — сказал он, зевая.

Поначалу Лавалье никак не мог начать и требовал абсолютного сохранения тайны. Но когда он продолжал тянуть со своим рассказом и после согласия Алазара, тот, наконец, поднялся из-за стола:

— Если вы мне не верите, я ничем не могу вам помочь. Но тогда, пожалуйста, уходите и не отнимайте у меня время.

Это, кажется, переломило ситуацию.

В несколько минут Эрик-Мишель Лавалье излил все, что имел сообщить.

Поначалу Алазар кривился, ибо все это воспринималось как банальная кража, хоть речь и шла о похищении десяти страниц всемирно известной в кругах специалистов Библии из Алеппо.

Насторожился следственный судья лишь после того, как Лавалье заявил, что усадьба охраняется тяжеловооруженной частной армией, а наемники из разных стран держат там в плену людей и убивают их. Через полчаса Мориц Алазар наконец начал задавать вопросы. Ему не понадобилось и десяти вопросов, чтобы выявить сенсацию: группа организованных преступников со связями по всему миру под прикрытием христианской общины скрывается в огромном имении близ Парижа и планирует террористические акты.

Встревоженный, он взялся за трубку.

* * *

Бьевр под Парижем

Бьевр — маленькое сельское местечко с пятью тысячами жителей в департаменте Эссон южнее Парижа на линии С региональной железной дороги. Здесь обосновалась резиденция «Черных пантер». Это полицейское спецподразделение, учрежденное в 1985 году, имеет на своей эмблеме, помимо надписи «РПИР» («Реакция, Поддержка, Интервенция, Разубеждение») изображение черной пантеры, откуда и берет свое название. Как спецподразделение полиции оно действует на всей территории Франции.

С его учреждением министерство внутренних дел сбросило с себя зависимость от министерства обороны. А прежде для опасных операций приходилось подключать спецназ, подчиненный министерству обороны, устроенный скорее по военному образцу и вербуемый из военных и десантников.

Заявка следственного судьи на поддержку РПИРа поступила днем в штаб-квартиру главному инспектору Полю Камбре.

Камбре прочитал сообщение и уставился в график. В его распоряжении была сотня мужчин, которые действовали небольшими оперативными группами по восемь-десять человек. Но почти все они сейчас были заняты в других операциях. «Дел невпроворот», — думал Поль Камбре, входивший в число первых семидесяти «пантер», отобранных из тысячи двухсот добровольцев при основании спецподразделения.

Камбре было около пятидесяти, он был рослый и крепкий, с резко очерченным лицом, на котором доминировал огромный нос картошкой. Раньше он злился, когда его нос называли рубильником, но со

Вы читаете Код Вавилона
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату