type='note'>[17] узнать насчет работы; они поймали для нее такси, и она уехала. Судя по выражению ее лица, она привыкла обходиться без провожатых.
— Вам в какую сторону? — спросила Вероника.
Она стояла, распахнув пальто, и Джек догадался, что девушка демонстрирует свою фигуру.
— Я пройдусь пешком до отеля.
Собираясь попрощаться, Джек задумался, должен ли он из вежливости спросить ее телефон. «Не буду, — решил он, — все равно я им не воспользуюсь».
— Можно ли прогуляться с вами? — Вероника снова облизала языком уголок рта.
— Конечно. Я буду только рад. Если вы никуда не торопитесь.
— До пяти часов я свободна.
— А что вы делаете потом? — спросил Джек.
— Работаю. В бюро путешествий. Отправляю людей в те места, где хотела бы побывать сама.
Солнце скрылось за зловещими, свинцово-черными тучами, которые наступали на Рим с севера; ветер рвал в клочья края афиш, расклеенных на желтых стенах домов.
Они прошли мимо двери, возле которой просила милостыню согбенная, плохо одетая женщина с грязным ребенком. Держа малыша одной рукой, нищенка бросилась вслед за Джеком, повторяя: «Americano, americano».[18] Вторую руку, скрюченную, давно не мытую, она протягивала вперед.
Джек, остановившись, дал ей столировую монету; женщина, не поблагодарив, вернулась к двери. Джек почувствовал, что она смотрит ему вслед, не испытывая признательности и удовлетворения; сотня отданных лир не избавила его от ощущения вины, вызванного вкусной горячей пищей, обществом хорошенькой девушки, роскошью гостиничного номера.
— Это напоминание, — серьезно сказала Вероника. — Я о женщине.
— Напоминание о чем?
— О близости Африки и о той цене, которую мы за нее платим, — пояснила девушка.
— В Америке тоже есть нищие, — заметил Джек.
— Не такие. — Вероника ускорила шаг, словно спеша уйти подальше от женщины с ребенком.
— Вы бывали в Америке? — спросил Джек.
— Нет. Но я знаю.
Они молча перешли улицу, свернули за угол, миновали витрину бакалейного магазина, уставленную сырами, колбасами и оплетенными узкогорлыми бутылками с кьянти.
— Вам безразлично, — негромким голосом спросила внезапно Вероника, — что ваша жена танцует с кем-то в Париже в три часа утра?
— Да, — сказал Джек и подумал: «Это не совсем верно».
— Американские семьи счастливее итальянских, — с досадой произнесла она.
«Ну, — подумал Джек, — тут я мог бы с ней поспорить».
— И вообще, — заметил он, — я не уверен, что она на самом деле танцевала в три часа утра.
— Вы хотите сказать, Жан-Батист соврал?
— Сочинил, — поправил ее Джек.
— В нем плохое перемешано с очень хорошим, — сказала Вероника.
Джек почувствовал влагу на верхней губе. Он понял, что из носа снова потекла кровь. Смутившись, он остановился, вытащил платок и приложил его к носу.
— Что с вами? — Вероника испуганно посмотрела на Джека.
— Пустяки, — глухо ответил он. — Нос кровоточит. Королевская болезнь, — пытался пошутить Джек.
— Это всегда так начинается? Без всякой причины?
— Только в Риме. Вчера какой-то человек меня ударил.
— Ударил вас? — изумленно спросила она. — Почему?
— Понятия не имею. — Джек тряхнул головой, раздосадованный усилившимся кровотечением и вниманием прохожих. — Как предупреждение.
Он стоял посреди оживленной улицы, расстроенный, подавленный снами, недобрыми предчувствиями, образами мертвых, близостью опасности, одиночеством, страхом, который внушала ему грядущая ночь.
— Надо поскорей добраться до вашего отеля, — сказала Вероника.
Остановив такси и держа Джека за локоть своей сильной и нежной рукой, она усадила его, точно инвалида, в машину. Сейчас Джек радовался тому, что в такую минуту был не один.
Возле отеля Вероника, не позволив Джеку расплатиться с водителем, сделала это сама; потом она взяла ключ у портье и остановилась у двери лифта рядом с Джеком, готовая в любой момент подхватить его, если он начнет падать. Кровь шла не переставая.
В кабине лифта перед глазами Джека, старавшегося ничем не привлекать внимания рослого парня в ливрее, нажимавшего кнопки рукой, обтянутой белой перчаткой, возникло странное видение. Он явственно осознал, что, пока девушка ходила за ключом, в дальнем конце коридора он заметил Деспьера и женщину в голубом платье; они сидели рядом и серьезно беседовали о чем-то. Джек был уверен в том, что в какое-то мгновение Деспьер поднял голову, узнал его, кивнул и отвернулся.
— Вы их видели? — спросил он Веронику, которая замерла возле него.
— Кого?
— Деспьера и какую-то женщину. В вестибюле.
— Нет. — Вероника удивленно посмотрела на Джека. — Я никого не видела.
— Наверно, мне показалось, — тихо произнес Джек.
«Теперь живые преследуют меня средь бела дня», — подумал он.
Зайдя в номер, Джек снял пиджак, расстегнул воротничок рубашки, ослабил галстук и прилег на кровать. Вероника повесила пиджак в шкаф; нашла в ящике стола чистый платок и дала его Джеку. Она остановилась возле него; черты ее лица исчезали в полумраке зашторенной комнаты. Капли дождя застучали в окно. Затем Вероника молча легла рядом с Джеком, обняв его. Они слушали дождь, нарушавший тишину затемненного номера. Спустя некоторое время он отнял платок от лица; кровь остановилась. Джек повернул голову, поцеловал девушку в шею, плотно прижимая губы к упругой теплой коже; его сознание освобождалось от всего, что существовало вне этой комнаты, этого момента, этой кровати, — от недобрых предчувствий, ран, крови, воспоминаний и привязанностей.
Он лег на спину; девушка положила голову ему на плечо. Длинные темные волосы Вероники разметались по его груди. Джек медленно возвращался к реальности, снова становясь обитателем номера 654, мужем, отцом, человеком сдержанным, здравомыслящим, рациональным. Он посмотрел на лицо Вероники, которое еще два часа назад казалось ему глупым и самодовольным. Ее широко раскрытые глаза смотрели в потолок, на губах девушки застыла безмятежная улыбка. Да, снова подумал он, у нее и в самом деле глуповатое лицо. Джек вспомнил первую характеристику, которую мысленно дал ей, сидя в уличном кафе, — эффектная, бездушная самка. «Какую радость способна подарить эффектная, бездушная самка?» — подумал он улыбаясь.
Они лежали, внимая дождю, слушали звуки Рима, пробивавшиеся сквозь окна и шторы.
Джек еле заметно усмехнулся.
— Почему ты смеешься? — прозвучал возле уха Джека ее нежный, похожий на пение флейты голос.
— Я смеюсь, потому что я оказался весьма проницательным.
— Ты о чем?
— Я все вычислил, — произнес Джек. — За ленчем. Решил, что в конце концов ты уйдешь с Жаном- Батистом.
— Ты думал, что я — его девушка?
— Да. Это не так?
— Нет, я не его девушка. — Она взяла руку Джека и поцеловала его ладонь. — Я — твоя девушка.
— Когда ты так решила? — спросил он, приятно удивленный.
«Как давно со мной не случалось ничего подобного», — подумал Джек.
