— Я лично пытаюсь восстановить демографический дисбаланс, который оставил нам Наполеон в наследство, — сказал Местр, улыбнувшись, с явной иронией в голосе.
— Ты видела его детей? — спросил Бочерч Жинетт.
— Нет, — однозначно ответила она.
Больше он не дождался от нее никакой информации по этому поводу.
Официант принес стаканы с выпивкой. Местр поднял свой.
— За ваше приятное пребывание в приятной стране, — произнес он все с той же острой иронией. — И за скорейшее возвращение домой.
Они выпили. Воцарилась неловкая тишина.
Чтобы нарушить тягостное молчание, Бочерч спросил:
— Какая у вас специальность? Я имею в виду, работаете ли вы в определенной области журналистики? О чем пишете?
— Моей областью являются война и политика, — ответил Местр. — Как видите, выигрышные темы.
— Да, тут не будешь сидеть сложа руки, как мне кажется, — выразил свое мнение Бочерч.
— Да, вы правы. Всегда находятся дураки и жестокие негодяи, которые не оставят такого человека, как я, без работы, — сказал Местр.
— Как вы думаете, а что произойдет здесь, во Франции? — спросил Бочерч, решительно настроенный быть отменно вежливым и поддерживать беседу до того момента, покуда не выяснит, даже в результате осторожного намека, почему это Жинетт захотелось познакомить его с этим человеком.
— Ну а что вы сами думаете по этому поводу? Что может произойти здесь, во Франции? — повторил Местр его вопрос. — Теперь у нас во Франции новая форма приветствия. Она практически заменила привычные «Bonjour»1 и «Comment ca va?»2- Он пожал плечами. — Нам грозят серьезные неприятности.
— Всем грозят серьезные неприятности, — отозвался Бочерч. — Америке тоже.
— Неужели вы на самом деле думаете, — Местр сверлил его своим холодным, ироничным взглядом, — что в Америке у вас будут такие проявления насилия, волна политических убийств и вспыхнет гражданская война?
— Нет, не думаю, — сказал Бочерч. — Так вы считаете, что такое возможно здесь, у вас?
— В определенной мере, — ответил Местр. — Как видите, уже происходит.
— Вы полагаете, что такое снова произойдет? — спросил Бочерч.
— Вполне вероятно. Но только в более обостренной форме.
— И скоро?
— Рано или поздно.
— Звучит довольно пессимистически, — сказал Бочерч.
— Во Франции живут исключительно одни пессимисты, — продолжал Местр. — Стоит вам пожить здесь подольше, и вы сами в этом убедитесь.
— Ну, если это произойдет, как вы думаете, кто возьмет верх?
— Отбросы, самые худшие элементы, — сказал Местр. — Конечно, не навечно. На какой-то период. К сожалению, придется пережить такой период. Вряд ли это доставит нам удовольствие.
— Том, — вмешалась в их диалог Жинетт, — может, я доходчивее расскажу тебе все о Клоде. — Она напряженно, внимательно слушала, что говорил он, не спуская с него глаз, в которых сквозила тревога. — Клод работает в одной газете либерального направления, и ее уже не раз конфисковывало правительство за опубликованные об Алжире статьи.
— В общем, — перебил ее Местр, — выходит так, если газета публикует мою статью и ее за это не конфискуют, я начинаю рыться в себе в поисках первых признаков трусости.
«Какая жалость к себе, — подумал Бочерч, — в сочетании с поразительным самодовольством». Чем больше этот человек разглагольствовал, тем меньше он ему нравился.
— Но это еще не все, Том, — продолжала Жинетт. Она повернулась к Местру. — Ты не возражаешь, Клод, если я скажу об этом, а?
— Ну, если ты считаешь, что это его заинтересует… — Клод пожал плечами. — Американцы обычно никогда серьезно не относятся к подобным вещам.
— Что вы, я очень серьезный американец, — возразил Бочерч, в первый раз выдавая свое раздражение. — Я почти каждую неделю читаю журнал «Тайм».
— Теперь вы подшучиваете надо мной, — сказал Местр. — Но я не виню вас за это. Во всем виноват только я один. — Он рассеянно оглянулся. — Нельзя ли еще выпить?
Бочерч, помахав официанту, сделал рукой широкий круг, давая тому понять, что нужно заказ повторить для всех.
— Так что же такое — «не все», Жинетт? — спросил он, стараясь подавлять готовое вырваться наружу недовольство.
— Письма, телефонные звонки, — сказала Жинетт.
— Какие письма, какие телефонные звонки? — не понял он.
— С угрозой убить меня, — с удивительной легкостью объяснил Местр. — Письма обычно адресуются мне лично, звонками донимают жену. Вполне естественно, она сильно расстраивается, ведь она женщина. Особенно тогда, когда раздается до пяти или шести звонков в день.
— Ну и кто их пишет, эти письма? — поинтересовался Бочерч. Как бы ему ни хотелось не верить этому человеку, что-то в его манере говорить сейчас указывало на правду. — Кто звонит?
Местр пожал плечами.
— Кто звонит? Чокнутые, старые вдовы — любительницы оригинальных шуток, армейские офицеры в отставке, убийцы… Ведь они никогда не подписываются, само собой разумеется. Все это старо как мир. Анонимки всегда играли почетную роль во французской литературе.
— Вы думаете, это не пустые угрозы?
— Иногда. — Подошел официант, Местр поднял на него глаза. Он молчал, покуда тот, поставив на стол стаканы, снова не удалился. — Ну, когда я очень устал, подвержен депрессии или когда на дворе идет дождь. Тогда я думаю, что это не пустые угрозы. В любом случае, кое-кто из них на самом деле вынашивает такие планы.
— Ну и что вы в этой связи предпринимаете?
— Ничего, — сказал Местр с удивлением. — Что тут поделаешь?
— Для начала можно сходить в полицию, — предложил Бочерч.
— В Америке любой, несомненно, обратился бы в полицию, — сказал Местр. — Здесь… — Скорчив кислую гримасу, он довольно долго и не спеша потягивал виски. — В данный момент у меня не очень хорошие отношения с полицией. На самом деле, я уверен, что вся моя почта вскрывается, что время от времени за мной устанавливают слежку и мой телефон прослушивается.
— Какой позор! — искренне воскликнул Бочерч.
— Мне нравится твой муж, — с прежней легкостью, почти игриво сказал Местр, обращаясь к Жинетт. — Он считает подобные вещи позором. Чисто американский взгляд.
— У нас, в Америке, бывали такие же времена, — сказал Бочерч, беря под свою защиту тот уровень политического своекорыстия, который существует у него на родине. — Причем не так давно.
— Знаю, знаю, — торопливо заговорил Местр, — я вовсе не считаю Америку сказочной страной, которую обошли стороной особые заразные болезни нашего века. Но все равно, я просто утверждаю, что в Америке любой на моем месте пошел бы в полицию…
— Вы на самом деле считаете, что кто-то может предпринять попытку вас укокошить? — спросил Бочерч.
«Ничего себе, — подумал он, — проводить в Париже отпуск и разговаривать на такие темы!»
— Скорее всего не сейчас, — спокойно сказал Местр, словно с юридической беспристрастностью рассматривая какую-то абстрактную проблему, не имеющую лично к нему никакого отношения. — Но стоит начаться беспорядкам, то наверняка.
— Ну и когда, по вашему мнению, начнутся такие беспорядки?
После нескольких недель, проведенных в этом мирном, сверкающем городе с его многочисленными
