Рудольф начал подниматься по лестнице. Света из-под квартиры на втором этаже не было видно. Никого нет дома. «Воскресный вечер», – подумал он, машинально шагая по ступенькам и слыша сзади тяжелые шаги двух пар ног.
Дрожащими руками он достал ключ и отпер дверь.
– Зажги свет, – приказал тот же голос.
Рудольф не сразу-нашел выключатель. Загорелась лампа в передней, и он повернулся – перед ним было двое мужчин, которые подстерегли его в вестибюле. Оба – черные, молодые, один высокий, другой среднего роста, оба хорошо одеты. На их худых, напряженных лицах читалась ненависть. Наркоманы, подумал он. Высокий держал в руках нацеленный на него пистолет, иссиня-черный, тускло мерцавший в свете лампы.
– В гостиную, – приказал высокий.
Они прошли вслед за ним в гостиную, где второй человек включил свет. Загорелись сразу все лампы. В комнате было уютно и чисто, занавеси на окнах задернуты. Няня перед отъездом навела порядок. На камине громко тикали часы. Они показывали половину шестого.
– Давай бумажник, – сказал высокий, – и чтоб без фокусов.
Рудольф вынул из кармана пиджака бумажник. Человек с пистолетом выхватил бумажник у него из руки, кинул его напарнику.
– Посмотри, что там есть, – сказал он.
Второй заглянул в бумажник.
– Тридцать долларов, – ответил он, держа в руке деньги.
Человек с пистолетом выругался.
– А в штанах есть что-нибудь?
Рудольф вынул несколько долларов и две монеты по двадцать пять центов. Теперь второй, протянув руку, выхватил у него деньги.
– И здесь не лучше, – сказал он. – Всего восемь долларов. – Монеты он бросил на пол.
– Какой хитрый, а? Разъезжает в «линкольне», а при себе всего-навсего тридцать восемь долларов! – заметил человек с пистолетом. – Боишься, что тебя ограбят, мистер Рокфеллер?
– Извините, – ответил Рудольф, – но больше у меня ничего нет. Только кредитные карточки. – Кредитные карточки разлетелись по полу.
– Наше заведение не принимает кредитных карточек, верно, Элрой? – заметил высокий.
– К сожалению, нет, – ответил Элрой, и оба хрипло расхохотались.
Рудольфу казалось, будто все это происходит не с ним, а с каким-то крошечным, оцепеневшим от страха человечком где-то далеко-далеко.
– Где у тебя деньги? – спросил высокий с пистолетом. – Открывай сейф!
– Я не держу в доме денег, – ответил Рудольф. – И сейфа у меня нет.
– Смотри, какой хитрый! – повторил высокий и свободной рукой с силой ударил Рудольфа по глазам. Рудольф, отшатнувшись, мгновенно ослеп от слез. – Это чтобы научить тебя говорить правду, мистер, – добавил он.
– Ищите сами, – упорствовал Рудольф.
– Последний раз говорю тебе – покажи, где деньги, – пригрозил человек.
– Извините, ничем помочь вам не могу.
Человек с пистолетом дышал тяжело и нервно, глаза его метались из стороны в сторону, отражая свет многочисленных ламп.
– Что скажешь, Элрой? – спросил он.
– Дай ему как следует, – ответил Элрой.
Человек с пистолетом, мгновенно переместив оружие на ладонь, ударил Рудольфа в висок. Рудольф рухнул на пол, но ему показалось, что он медленно летит в пространстве. Ковер принял его в свои объятия, как чудесная мягкая постель. Прошло еще несколько секунд, и откуда-то издалека тот же голос произнес:
– Хватит, Элрой! Ты что, хочешь прикончить эту сволочь, что ли?»
Ему снился сон. Но даже во сне он понимал, что это ему лишь снится. Он был на берегу и искал Инид. Ревели волны. Почему-то прямо на пляже стояли автобусы, из них вылезали люди, которых он не знал и не узнавал, которые не обращали на него внимания, которые то возникали у него на пути, то куда-то исчезали, пока он проталкивался среди них, взывая: «Инид! Инид!» Он знал, что это сон, но мучился по-настоящему, понимая, что не найдет ее. Чувство утраты было невыносимым.
Потом он очнулся. По-прежнему горели лампы. Яркий свет колол ему глаза. Он лежал на полу, все у него болело, ломило голову, саднило в паху. Он не мог повернуться. Лицо у него было мокрым. Он вытер его рукой и увидел на руке кровь.
В комнате царил полный разгром. Обивка на креслах и диване изрезана в клочья, ковер засыпан снежными хлопьями поролона. Возле камина – разбитые вдребезги часы. Из письменного стола, шкафа и буфета выдернуты все ящики, и их содержимое разбросано по комнате. Вместо зеркала над камином торчат одни зазубренные осколки. Деревянные стулья, журнальный столик и маленькая тумбочка разбиты вдребезги каминной кочергой, а сама кочерга изогнута каким-то фантастическим образом. Бутылки из буфета били об стену, поэтому в комнате стоял запах виски и повсюду валялись осколки. Передняя стенка от пианино лежала возле дивана, а порванные струны торчали и висели над клавиатурой, словно выпущенные
