Обессиленный ночными переживаниями, я повалился у себя в номере на постель и крепко заснул, проспав почти до полудня.
Проснувшись, я потянулся и лежал неподвижно, уставясь в потолок и ощущая сладкую истому во всем теле. Сняв потом трубку, позвонил. Долго никто не отвечал, затем горничная подняла трубку и сказала:
— Леди Эббот выписалась сегодня в десять утра. Нет, она не оставила записки.
Потребовалась ложь и в придачу к ней десять тысяч лир, чтобы заставить клерка в конторе разговориться и узнать от него, что леди Эббот распорядилась не сообщать никому ее адрес, который она оставила только для пересылки ей писем. Сунув клерку деньги, я доверительно шепнул ему, что леди забыла у меня в номере драгоценности изрядной стоимости, которые я обязан вернуть ей лично.
— Bene, signore,[11] — кивнул клерк. — Отель на площади Атеней в Париже. Пожалуйста, объясните леди Эббот, что адрес сообщен лишь ввиду особых обстоятельств.
— Непременно, — пообещал я.
На другой день я уже был в Париже на площади Атеней. Когда я справлялся в отеле о свободных местах, я увидел ее. Она шла через вестибюль под руку с мужчиной с проседью и пушистыми английскими усами. Он был без шляпы, в темных очках. Я узнал этого субъекта: то был Майлс Фабиан, карточный игрок, который играл в бридж в отеле «Палас» в Сан-Морице.
Они не заметили меня и вышли на щедро залитое солнцем авеню Монтень, направляясь на изысканный завтрак, двое счастливых любовников в этом городе влюбленных, оба чуждые и всему остальному миру, и мне.
Я стоял в нескольких шагах от них, стилет лежал у меня в чемодане, а в сердце моем закипала кровавая жажда мщения.
12
На следующее утро с половины девятого я занял наблюдательный пост в вестибюле. Прождав часа два, я заметил Лили Эббот, которая выходила из отеля. Во Флоренции мне не пришлось видеть ее при дневном свете, и она теперь показалась мне еще прелестней. Она была именно той женщиной, в которой воплотилась бы американская мечта о многогрешной неделе в Париже.
Убедившись, что она ушла, не заметив меня, я поднялся к себе в номер. Там я быстро — неизвестно, сколько времени могла отсутствовать Лили Эббот, — уложил в чемодан все вещи Фабиана в том порядке, как они лежали в нем. Потом вызвал посыльного, чтобы отнести чемодан.
В карман я сунул стилет в кожаных ножнах. Нервная дрожь охватила меня, дыхание стало частым и прерывистым. Я смутно представлял себе, как встречусь с Фабианом и как буду говорить с ним.
Посыльный пришел, взял чемодан, и я последовал за ним на шестой этаж. И надо ж так, что опять на шестом этаже, подумал я. Лифт остановился, двери открылись, и я вышел вслед за посыльным в коридор. Звуки наших шагов тонули в пышном ковре. По дороге мы не встретили ни души — видно, богатые постояльцы не терпели суеты. У номера, занимаемого Фабианом, посыльный поставил мои вещи и хотел было постучать, но я остановил его.
— Не нужно, — сказал я. — Я сам. Мистер Фабиани мой друг.
Я протянул посыльному пять франков. Он поблагодарил и ушел.
Затем я негромко постучал в дверь.
Открыл мне сам Фабиан.
— Что вам угодно? — вежливо спросил он.
— Полагаю, это ваш чемодан, — сказал я, протиснувшись мимо него в прихожую и входя затем в большую гостиную, где были разбросаны газеты на нескольких языках. Повсюду в вазах стояли цветы. Страшно было даже подумать, сколько в сутки стоил этот номер. Я услыхал, как Фабиан закрыл за мной дверь, и невольно спросил себя, а не вооружен ли он.
— Послушайте, — сказал он, когда я повернулся к нему, — это явная ошибка.
— Никакой ошибки, — отрезал я.
— А кто вы, в таком случае? Мы когда-либо прежде встречались?
— Да, в Сан-Морице.
— А, вспоминаю. Вы тот молодой человек, что в этом году всюду сопровождал миссис Слоун. Боюсь, я не запомнил ваше имя. Гр… Грим… так, что ли?
— Граймс.
— Ах да, Граймс. Простите меня. — Фабиан был совершенно спокоен, говорил ровным приятным голосом. — Я уж собрался уходить, — заметил он, — но на минутку могу задержаться. Присядьте.
— Не беспокойтесь, я постою, — сказал я и указал на чемодан, который поставил посреди гостиной. — Мне бы хотелось, чтобы вы открыли ваш чемодан и проверили, целы ли все ваши вещи.
— Мой чемодан? Дорогой мой, я никогда…
— Извините, что сломан замок, — продолжал я, — но пришлось открыть его, чтоб окончательно убедиться в ошибке.
— Не понимаю, о чем вы говорите. Никогда в своей жизни я не видел этот чемодан. — Если бы он в течение года репетировал эту фразу, то вряд ли смог бы произнести ее с большей уверенностью.
— Когда вы проверите, что все ваши вещи целы, верните, пожалуйста, мой чемодан. Тот, что вы подхватили в Цюрихе. Верните со всем, что в нем было. — Слова «со всем» я особенно подчеркнул.
Фабиан пожал плечами:
— Чрезвычайно странно. Если хотите, можете обыскать комнаты, и сами убедитесь…
Я вынул из кармана письмо Лили Эббот.
— Письмо это я нашел в вашей куртке. И позволил себе прочесть его.
— Все у вас становится более и более таинственным, — сказал Фабиан, бегло взглянув на письмо и сопроводив это очаровательным протестующим жестом джентльмена, не читающего чужих писем. — В нем нет ни имени, ни адреса, — ткнул он пальцем в письмо. — Его мог написать кто-то кому угодно. Почему же вы решили, что оно имеет какое-то отношение ко мне? — Тон его уже стал несколько раздраженным.
— Эту мысль подсказала мне леди Эббот.
— О, вот как. Должен признаться, что она мой друг. Как она поживает?
— Вполне здорова. Десять минут тому назад я видел ее в вестибюле.
— Боже мой, Граймс, неужели вы хотите уверить меня, что Лили здесь, в отеле?
— Хватит, — оборвал я. — Вы знаете, почему я пришел к вам. Мои семьдесят тысяч долларов. Ясно?
Он рассмеялся почти естественно:
— Вы шутите, не правда ли? Это Лили вас подучила? Она известная шутница.
— Я пришел за своими деньгами, мистер Фабиан, — сказал я угрожающе.
— Вы, должно быть, не в своем уме, сэр, — решительно произнес Фабиан. — А сейчас мне пора идти.
— Вы не уйдете, пока не вернете мне деньги, — воскликнул я, схватив его за руку. Было досадно, что вскричал я тонким голоском. Положение требовало, чтобы слова произносились внушительным басом, а я пел тенором. Высоким тенором.
— Уберите руки, — потребовал Фабиан, вырвался и брезгливо стал очищать свой рукав. — Не прикасайтесь ко мне. Если вы сейчас же не уйдете, я позвоню в дирекцию и попрошу вызвать полицию.
Схватив со стола лампу, я ударил его по голове. От удара лампа разлетелась вдребезги. Фабиан медленно оседал на пол, и лицо у него было удивленное. Тонкая струйка крови побежала у него по лбу. Я вынул стилет и, наклонившись над упавшим, ожидал, когда он придет в себя. Прошло около пятнадцати секунд, прежде чем Фабиан открыл глаза. Они были мутны, без всякого выражения. Я приставил острие стилета к его горлу. Он сразу же пришел в сознание и с ужасом уставился на меня.
— Я не шучу, Фабиан, — проговорил я. И в самом деле, в этот момент я был способен убить его. Так же, как и он, я весь дрожал.
— Ладно, — заплетающимся языком вымолвил он. — Не надо насилия… Я взял ваш чемодан…
