Камдена, штат Нью-Джерси, где никогда в своей жизни не бывал, и в сопровождении посыльного, понесшего мои вещи, направился в отведенный мне номер. Я присматривался к шагавшему рядом со мной посыльному, к его узкому несимпатичному лицу. Он был молод, но не было душевной простоты в его бегающем настороженном взгляде и сжатых кривившихся губах, свидетельствовавших о порочности и продажности.
Когда мы вошли в номер с окнами, выходившими в парк, посыльный нарочито засуетился (перекладывал с места на место два моих чемодана, зажег свет в ванной), явно стараясь выжать из меня чаевые.
— Не можете ли вы оказать мне услугу? — сказал я, вынимая пять долларов.
При виде денег глаза посыльного заблестели, но он сказал:
— Смотря какую. Управляющий не любит, чтоб приводили девочек.
— Не о том речь. Мне бы хотелось сыграть на скачках, но я приезжий… — Входя в новую жизнь, я не отказывался от старых привычек. Из конюшен недавних надежд легким галопом опять выскочила Глория.
Посыльный показал плохие зубы, что у него, очевидно, означало улыбку.
— У нас есть свой букмекер. Через пятнадцать минут я приведу его к вам.
— Очень хорошо, — кивнул я и дал ему пять долларов.
— Весьма благодарен, сэр, — оживился посыльный, и бумажка тут же исчезла из виду. — А не скажете ли, на кого собираетесь поставить?
— На Глорию.
— Ставки на нее один к пятнадцати, — заметил посыльный, бывший, надо полагать, вполне в курсе этих дел.
— Совершенно верно.
— Ин-те-рес-но, — протянул он. И можно было не сомневаться, как он намерен использовать полученные деньги. Ловкач и проныра, он все же проживет и умрет в бедности.
Когда он ушел, я ослабил узел галстука и прилег на кровать, хотя вовсе не устал. Подходящее утречко, чтобы пустить на ветер немного денег, усмехнулся я про себя. Потом отметил, что рассуждаю примерно так же, как зазывалы из телевизионных реклам.
Букмекер не заставил себя ждать. Рослый грузный толстяк в поношенном костюме с тремя авторучками в нагрудном кармане, он пыхтел, когда двигался, или же, сидя, говорил высоким тонким голосом, весьма удивительным для этого массивного существа.
— Привет, дружище, — фамильярно обратился он, войдя ко мне и оглядев меня и всю комнату быстрым оценивающим взглядом, ничего не упускавшим из виду. — Морис сообщил, что у вас небольшое дельце ко мне.
— Да, небольшое, — кивнул я. — Хочу поставить на Глорию во втором заезде в Хайалиа… — на мгновение я замялся. — Триста долларов. С утра ставки принимали из расчета один к пятнадцати, — заключил я с такой беспечностью, как если бы взлетел в открытом самолете на высоту в семь тысяч метров без кислородной маски.
Толстяк вынул из кармана сложенный лист бумаги, развернул его и, водя по строчкам, некоторое время сосредоточенно изучал записи.
— Могу принять один к двенадцати, — наконец сказал он.
— Ладно, — согласился я и вручил ему три сотенные. Букмекер тщательно, на ощупь и на свет проверил каждую сотенную, изредка при этом поглядывая на меня с осторожной, еще неуверенной почтительностью.
— Моя фамилия… — начал я.
— Я уже знаю вашу фамилию, мистер Браун, — перебил букмекер и, выхватив из нагрудного кармана одну из авторучек, сделал пометку на своем листе бумаги. — Расплачиваюсь я в шесть часов вечера внизу в баре.
— Увидимся в шесть.
— Надейтесь на лучшее, — без улыбки пожелал он мне. — В любом случае Морис всегда знает, где найти меня.
После его ухода я распаковал вещи. Когда в числе прочего доставал бритву, она упала на пол и отскочила под комод. Шаря рукой под комодом, я вместе с бритвой и кучей пыли вытащил также и серебряный доллар. Как видно, в этом отеле не очень-то старательно убирались в номерах. Тем хуже для них, подумал я, обтер доллар и сунул его в карман. Сегодня мне определенно везло во всем.
Взглянув на часы, я увидел, что уже около двенадцати. Решительно сняв трубку, я попросил, чтобы меня соединили со «Святым Августином».
По обыкновению прошло не менее тридцати секунд, пока мне оттуда ответили. Наша телефонистка Клара относилась ко всем вызовам как к неуместному вторжению в ее личную жизнь, которая, насколько мне было известно, заключалась главным образом в чтении журналов по астрологии. И потому она считала, что следовало доступными ей средствами наказывать тех, кто своими звонками отрывал ее от поисков самого лучшего гороскопа, который предскажет ей богатство, славу и встречу с молодым, красивым и смуглым незнакомцем.
— Алло, Клара, — сказал я. — Хозяин пришел?
— Конечно. Все утро сидит у меня на шее, чтобы я дозвонилась к вам. Какой же у вас, черт возьми, номер телефона? Нигде не могу найти. Звонила в отель, что указан как ваш адрес, но там ничего не знают о вас.
— То было два года назад. Я переехал. — И действительно, за это время я четыре раза переезжал. Как истый американец, я постоянно стремился на новые места. — У меня нет телефона, Клара.
— О, счастливец.
— Повторите это еще раз, Клара, и соедините меня с хозяином.
— Боже мой, Граймс, — услышал я в трубке возбужденный голос хозяина, — из-за вас я попал в очень неприятное положение. Сейчас же приезжайте и помогите все выяснить.
— Мне очень жаль, мистер Друзек, — проговорил я как можно более огорченным тоном, — но сегодня я чрезвычайно занят. А в чем дело?
— Вы еще спрашиваете? — заорал Друзек. — В десять утра пришел ответ, что нет никакого Джона Ферриса по тому адресу, куда вы послали телеграмму.
— При регистрации он сообщил тот адрес, который с его слов записан в книге.
— Приезжайте и скажите это полиции. Утром у нас был инспектор, а потом приходили два каких-то типа. Даю голову на отсечение, что они были с оружием. Разговаривали со мной так, будто я что-то скрываю от них. Спрашивали, не оставил ли им Феррис записку. Он оставил какую-нибудь записку?
— Нет, не видел.
— Так вот, они обязательно хотят поговорить с вами.
— Почему со мной? — с притворным удивлением спросил я.
— Я им объяснил, что покойника обнаружил ночной портье, который будет сегодня на дежурстве после одиннадцати вечера. А они заявили, что не могут так долго ждать, и потребовали ваш адрес. И вы знаете, Граймс, никто в нашем чертовом отеле не знает, где вы живете. Естественно, что эти два типа не поверили мне. Они снова придут в три часа. И предупредили, что для меня же лучше найти и вызвать вас, а не то… Просто жутко. Не думайте, что это длинноволосые мелкие хулиганы, они одеты как солидные биржевые маклеры. Абсолютно спокойны и глазом не моргнут, как шпионы в кино. Они не шутят. Вовсе не шутят. Так приезжайте, потому что я ухожу обедать, и надолго, очень надолго…
— По этому поводу я и хочу переговорить с вами, мистер Друзек, — невозмутимо сказал я, в первый раз со времени поступления на работу радуясь возможности поговорить с хозяином. — Я звоню, чтобы попрощаться с вами.
— Попрощаться? — рявкнул Друзек. — Кто так прощается?
— Я вот так прощаюсь, мистер Друзек. Прошлой ночью я окончательно решил, что мне противно служить у вас. Я увольняюсь… Собственно, уже уволился.
— Как уволился? Так не увольняются. Черт побери, да сегодня только вторник, начало недели. Остались ваши вещи. Пол бутылки виски, Библия…
