— Что он натворил? — встревожился Стрэнд. — Напился, да?
— О нет, нет, ничего подобного, — улыбнулся Джанелли. И лицо его, такое мужественное, почти скульптурное, с правильными строгими чертами, внезапно смягчилось и стало удивительно веселым, даже лукавым и милым. — Нет, если б он напился, я бы вам рассказывать не стал. Джимми выпил лишь кружку или две пива. Зато устроил нам концерт.
— И на чем же он играл? — удивился Стрэнд. Ему удалось убедить Джимми не брать с собой на уик- энд электрогитару, мотивируя это тем, что и у миллионеров есть свои пределы гостеприимства.
— Там у одной девушки оказалась гитара, — ответил Джанелли. — И она спела какую-то песенку. Ну, знаете, такую печальную, на тему того, почему это она еще жива, когда мир вокруг такой подлый и жестокий, настоящие джунгли, все в этом духе. Ну а когда закончила, Элеонор спросила, не может ли она одолжить гитару Джимми. И Джимми нам сыграл, да еще под аккомпанемент пианиста. Он прекрасный музыкант, смею вас заверить.
— Не знаю, — ответил Стрэнд, — тут я не судья. Я не настолько хорошо разбираюсь в современной музыке, чтобы оценить его игру.
— Жаль, что вас не было с нами вчера, — заметил Джанелли. — Он играл целый час, если не больше. Разве Элеонор вам не говорила?
— Мы обсуждали с ней совсем другие вещи, — ответил Стрэнд и тут же спохватился: не покажется ли другу дочери столь лаконичный ответ обидным. — Сам Джимми все время твердит, что занят поисками некоего нового звука. И я взял с него обещание, что, когда найдет, обязательно поделится со мной своим открытием.
— Не знаю, что именно он там нашел вчера, — заметил Джанелли, — но нашел определенно.
— Как-нибудь в следующий раз, — сказал Стрэнд, — когда увижу, что дети собираются прогулять всю ночь, обязательно напрошусь с ними.
— И все испортите, — дружелюбно заметил Джанелли. — Не возражаете, если я присяду?
— О, простите! — спохватился Стрэнд. — Пожалуйста, прошу вас.
Оба они сели.
— Элеонор сказала, что будет готова через минуту, — заметил Стрэнд. — Но сами знаете, каковы женщины. Минута переодевания может затянуться у них на целый час.
— Вообще Элеонор довольно пунктуальна, — возразил Джанелли. — Почти никогда не опаздывает. Ну, максимум минут на пять. В этом плане у меня нет к ней претензий.
Говорит так, точно она его собственность, подумал Стрэнд. Но всеми силами постарался не показать внезапно возникшей неприязни. Если Элеонор действительно так считается с Джузеппе Джанелли, то, видимо, отношения у них серьезные. В их семье старшая дочь всегда славилась отсутствием пунктуальности. «Подожди, дружок, — с некоторым злорадством подумал Стрэнд, — тебя ждет еще немало неприятных сюрпризов. В будущем. Если оно, конечно, наступит, это будущее».
— Элеонор рассказывала вам обо мне? — Джанелли обратил взгляд своих темно-зеленых глаз на собеседника. Взгляд открытый и доверительный — в самый раз для мужского разговора. Да он парень не промах, подумал Стрэнд. — Я имею в виду — что-нибудь, достойное вашего интереса?
— Говорила, что вы пишете стихи, — отозвался Стрэнд. — Ну и еще сказала, вы уж простите, что стихи у вас так себе. Зато у вас есть постоянная работа.
Джанелли рассмеялся. И Стрэнд с трудом удержался и не растаял, заслышав этот приветливый, мягкий смех.
— А она — это нечто, верно?
— Нечто, — согласился Стрэнд. — Правда, она не читала мне ваших стихов наизусть.
— Так вам просто повезло, мистер Стрэнд! — воскликнул Джанелли.
— Как не говорила, впрочем, какой конкретно работой вы занимаетесь… — «О Господи, — подумал Стрэнд, — я веду себя как какой-нибудь старомодный папаша, допытывающийся, какими качествами обладает соискатель руки его дочери». — У Элеонор, знаете ли, полно самых разных знакомых молодых людей, и занятия у всех такие странные…
— Мое странным не назовешь, — вздохнул Джанелли. — А хотелось бы заняться чем-нибудь эдаким… Нет, я работаю на своего отца. Он строитель-подрядчик. Так что занимаюсь цементом, кирпичом, проблемами найма, грузовиками. Но надеюсь, это лишь временное отступление. Отец тоже не слишком высоко оценивает мои поэтические достижения. Считает, что я попал под влияние коммунистов и гомосексуалистов, еще когда учился в Вартоновской школе экономики. — Парень рассмеялся и взмахнул рукой, словно показывая, что не слишком прислушивается к мнению отца.
Вот оно, среднее поколение, подумал Стрэнд. Отцы в рубашках с короткими рукавами, сынки в слаксах, ошиваются по Хэмптонам. Джанелли… Строитель-подрядчик. Читает газеты, ходит в кино. Наверняка смотрел «Крестного отца»… А если у этой семейки связи с мафией?.. «Коза ностра». Ведь в фильме сынок крестного отца тоже окончил колледж. Устыдившись собственных мыслей, Стрэнд сменил тему:
— Элеонор говорила, вы этим летом собираетесь провести отпуск на каком-то острове в Греции. — И он испытующе взглянул на Джанелли, ожидая, какая будет реакция. Реакции не последовало. Никакой.
— Да, на Спетсае, — небрежно заметил Джанелли. — У меня там друзья. А у них — домик прямо на берегу моря. Неподалеку от владений Онассиса. Вполне свободно могли бы напроситься в гости. Правда, сам старик уже помер. Просто пришла вдруг в голову такая идея однажды ночью, ну, как это всегда бывает…
Идея провести три недели на острове с девушкой, которая не является твоей женой, да еще в непосредственной близи от имения судостроительного магната, никогда бы не пришла в голову Стрэнду — ни днем, ни ночью. Но он не стал сообщать об этом Джанелли. Просто спросил:
— А кстати, где вы познакомились с Элеонор?
— Как-то вечером в салуне у Бобби, — непринужденно ответил тот. — Прошлым летом. Сидели рядом за стойкой бара и разговорились.
Просто разговорились, подумал Стрэнд. И тут же вспомнил, с каким трудом и осторожностью он добывал адрес и телефон Лесли, потом ждал целый год, не решаясь позвонить. А потом, впервые появившись у них в доме, чтобы пригласить Лесли на обед и в театр, потел и краснел под взглядами ее отца и матери. Просто разговорились — и сразу же тебе остров в Эгейском море. А что потом, что после этого?.. Ох уж эта нынешняя молодежь. Похоже, эти люди никогда не испытывают смущения. Хотя в целом ему это нравилось, он вовсе не был уверен, нравится ли это ему сейчас и здесь. Сидя на террасе, на солнышке, он ждал, что этот молодой человек увезет его дочь на ленч. А что потом?..
— Выяснилось, что у нас есть общие интересы, — добавил Джанелли.
— К примеру? — спросил Стрэнд.
— Нелюбовь к алкоголю, — усмехнулся Джанелли. — И, напротив, увлечение Уоллесом Стивенсом.[18] Нам обоим нравится и не нравится в Нью-Йорке одно и то же…
— Вы, должно быть, долго там просидели, раз успели побеседовать о столь многих вещах, — сухо заметил Стрэнд.
— Часов до трех ночи.
— Ну а помимо поэзии чем увлекаетесь?
— Вам действительно хочется знать? — серьезно спросил Джанелли.
— Конечно.
— Был редактором газеты в Брауне. Просто я там учился в колледже. И знаете, мне это очень понравилось. Наверное, нравилось видеть свое имя, напечатанное в газете. Тщеславие… Впрочем, конечно, не только это. Я надеялся, что отец поможет мне профинансировать издание газеты в каком-нибудь маленьком городке. Что я стану жить отдельно в каком-нибудь старинном доме, буду сам себе хозяин, объявлю крестовый поход против всяких мошенников. Что моя газета поможет упрятать за решетку разных негодяев, сделает профсоюзы честной организацией, будет способствовать избранию порядочных конгрессменов, восстановлению справедливости в отношениях между нанимателями и рабочими. И никаких там больше вьетнамов и уотергейтов!.. Ну, в общем, всего понемножку… Романтичные, идеалистические мечты богатенького американского мальчика. Сказывался возраст, конечно. Да и способности, честно говоря, были довольно скромные. Но все равно страшно хотелось!.. А отец сказал вот что: «Донкихотствуй