Мэддокс рванул с места. Если Эшлин сбежала, привела Ловцов в их твердыню, воины потребуют ее голову.
Он не был уверен, что сможет отдать ее им, несмотря на ее преступления. По правде говоря, каждая частичка его тела вопила о необходимости защитить ее. Я? Защитник? Его кровь закипала от этого, бурлила.
Когда – если – придет время, будет ли он в состоянии совершить необходимое? Мэддокс не знал ответа. Ему хотелось думать, что будет, но…
Они завернули за угол, и их шаги совпадали в гулком барабанном бое. Трам. Трам, трам, трам. Угловым зрением, он увидел Аэрона, взмахнувшего руками по бокам. Два маленьких лезвия скользнули в его кисти. Мужчина не потерялся в своем демоне во время их битвы, осознал Мэддокс. Иначе, Мэддокс был бы сейчас в лохмотьях, его кожа была бы лишь воспоминанием.
Он испытал приступ вины. Неужто Аэрон бился с ним только чтоб помочь ему?
«Никто не коснется девушки», сказал он с нарастающим чувством вины. Он должен был бы быть более предан своим друзьям. «Независимо от того что мы узнаем, она – моя. Ясно? Я сам с ней разберусь».
Тяжелая пауза повисла, пока каждый взвешивал свой ответ.
«Хорошо», вздохнул Люциен.
Аэрон по-прежнему молчал.
«Это моя комната. Я могу войти один и оставить вас здесь…»
«Хорошо», наконец-то огрызнулся Аэрон. «Она твоя. Надеюсь, ты сделаешь то, что должен. Ловцы, однако, будут уничтожены, едва покажутся».
«Согласен». С обоими утверждениями.
«Что она сделала, чтоб заполучить такую преданность с твоей стороны?» Спросил Люциен, в его тоне скорее была искреннее любопытство, чем скрытое отвращение.
Ответа у Мэддокса не было. Он даже не хотел думать над ним. Однако, он заслуживал отвращения и не мог этого отрицать.
«Я полагаю, наш друг позабыл, что секс это всего лишь секс». Аэрон крутанул одним из ножей в угрожающем взмахе. «Кто его предлагает, не имеет значения. Эта женщина ничем не примечательна. Как и все они».
Неожиданно пойманный в очередную мрачную паутину злобы, что затмила все намеки вины, Мэддокс сделал Аэрону подножку и прыгнул на него, прежде чем мужчина упал на землю. Он воспользовался удивлением воина, выхватив один из его ножей и приставив кончиком к Аэронову горлу.
Но, сообразив, что происходит по середине своего падения, Аэрон нацелил другое лезвие в шею Мэддокса в то же время. Мэддокс почувствовал, как лезвие впивается в кожу, режа сухожилие, но не отпрянул.
«Хочешь подохнуть?»
Неустрашимый, Аэрон изогнул черную бровь с пирсингом. «А ты?»
«Отпусти его Мэддокс», произнес Люциен, будучи спокоен как сердцевина бури.
Он подтолкнул оружие глубже, взглядом не отпуская Аэрона. Огонь шипел и хрустел между ними. «Не смей так говорить про нее».
«Я буду говорить, как мне нравиться».
Он грозно нахмурился. Мне нравиться этот человек. Я восхищаюсь ним. Он убивал за меня, а я за него. Все же он знал, глубоко в душе, что если об Эшлин будут упоминать в такой унизительной манере, он нападет. Неважно кто это будет. Ничто не имело значение кроме нее. Он ненавидел этот факт. Он не понимал его, но был беспомощен пред ним.
«По какой-то причине», сказал Люциен, «эта девчонка спусковой курок. Скажи ему, что не будешь больше болтать о ней, Аэрон».
«Почему это я должен?» был ворчливый ответ. «Насколько мне известно, я имею право озвучивать свое мнение».
Глубокий вдох, глубокий выдох. Это не помогло. Мэддокс чувствовал, как приготавливается к новому нападению. Проклятье! Мне надо взять себя в руки! Так я выгляжу неимоверно глупо и постыдно. У него еще не бывало меньшего влияния на свои собственные поступки.
«Аэрон, тебе должно было бы надоесть вычищать кровь с полов», проговорил Люциен. «Подумай, сколько ее будет, если Ловцы уже сейчас пытаются вторгнуться в наш дом, а мы не пытаемся остановить их. Скажи ему».
Аэрон колебался лишь миг прежде, чем убрать нож от Мэддоксовой шеи.
«Хорошо», буркнул он. «Никаких разговоров о девчонке. Счастлив теперь?»
Да. Мэддокс мгновенно расслабился и поднялся на ноги. Он даже подал свободную руку, чтоб помочь Аэрону встать, но тот оттолкнул его в сторону и встал самостоятельно. Парис как-то нарек Мэддокса «Качели настроения»; он пошутил тогда, но Мэддокс начинал верить, что в его словах была правда.
«Я не скажу этого, но ты знаешь, о чем я думаю, правда?» сухо поинтересовался Аэрон.
Да он знал. Он был таким же поганцем, как и Парис – если не хуже.
«Детвора», пробормотал Люциен, закатывая глаза.
«Мамочка», ответил Аэрон, но в его тоне не было тепла.
Мэддокс на минутку закрыл глаза, сосредотачиваясь, пытаясь заставить себя поверить. Эшлин просто женщина. Она не означает ничего более чем временное удовлетворение.
Тени и боль, проблескивавшие в ее глазах ничего не означали. Они не смягчат его, еще менее зачаруют. Больше нет. Ему надо было начинать думать о ней, как и об остальных.
Еще немного этой абсурдной ссоры, и ему придется выкапывать свое достоинство из мусора.
Черт, возможно боги окончательно решили наказать его и послали Эшлин свести его с ума, причинить ему боль и страдания. Покарать его. Возможно, он больше не будет томиться вечной смертью по ночам. Возможно, он приговорен томиться вечной смертью целыми днями.
«Лады?» поинтересовался Люциен.
Даже и близко нет. Он мог успокоиться, но он был в худшем расположении духа, чем когда-либо. Все- таки он кивнул и прошагал по коридору без единого слова, вверх по лестнице и в свое крыло крепости. Лучше с этим покончить.
Когда Люциен и Аэрон опять поравнялись с ним, Аэрон сказал, «Мой кинжал».
«Он мил», ответил, нарочно не понимая. И не вернул его.
Аэрон фыркнул. «Я и не предполагал, что у тебя нехватка оружия»
«Если хочешь сохранить свое, получше за ним присматривай».
«То же самое можно сказать и о твоей башке».
Мэддокс не дал ответа. Чем ближе он подходил к спальне, тем сильнее он мог ощущать медовый аромат Эшлин. Аромат, что был полностью ее собственным. Не мыла или духов, а ее. Его тело болезненно напряглось, а плоть заполнилась жаром и нуждой. Он, казалось, всегда ожидал глотка этого меда. Она такая же, как остальные женщины, помнишь? Ничего особенного, напоминал он себе.
Он бегло осмотрел своих сотоварищей. Они и не заметили сладкого аромата в воздухе. Хорошо. Он желал Эшлин, ее всю, для себя. Ничего особенного, проклятье.
Достигнув порога, все приостановились. Аэрон напрягся и приготовил оставшийся у него кинжал. Жесткая маска покрыла его лицо, словно он изготовился совершить необходимое. Люциен также извлек оружие – сорок пятого калибра, взведенное и готовое.
«Гляньте, прежде чем нападать», процедил Мэддокс сквозь стиснутые зубы.
Они кивнули, даже не удостоив его взглядом.
«На три. Раз…» его уши подергивались, пока он прислушивался. Из комнаты не доносилось ни звука. Ни всплеска воды или легкого позвякивания тарелок о поднос. Неужели Эшлин и правда сбежала? Если так…
«Два». Его живот свело от злобы и ярости, и шрамы там запекли. Его пальцы впились в рукоять кинжала. Он мог бы просто покинуть крепость, мог бы обшарить в ее поисках все закоулки земли.
Ничего особенно действительно.
«Три». Он повернул замок и толкнул дверь. Петли скрипнули. Все трое ворвались в комнату, безмолвные, готовые ко всему. Мэддокс осмотрел комнату, приглядываясь к каждой мелочи. Пол – нет
