ГЛАВА 6
Милосердные Боги Небесные, думал Гидеон потрясенно. Эта женщина — его женщина — была на вкус как спелая ягода, владеть ею, все равно, что пытаться удержать молнию в руках, а звуки, которые она издавала во время их поцелуя, это трепетное дыхание, были как героин, смешанный с амброзией. Захватывающе, умопомрачительно, ошеломительно.
Он прижимал ее к земле и его эрекция упиралась ей между ног. Он мечтал сжать ее грудь. Боги, как же он хотел это сделать. Но это будет чересчур быстро. Для нее, по крайней мере. И он сделал единственное, на что еще был способен. Схватив ее за запястья он завел ей руки над головой, точно так же ограничивая этим собственную свободу движений.
Это была ошибка. Её спина выгнулась, сокращая то небольшое расстояние между её мягкой, сочной грудью и его мускулистой. Её соски были твердые, такие удивительно твердые, что они восхитительно и невероятно эротично терлись о его грудь, вознося его на новый уровень сознания.
Опасный уровень, где её удовольствие и счастье были важнее, чем его собственные.
Однако, он не отпустил ее, было слишком поздно. Ему нужно больше. Если он не может перекатывать её соски между своих пальцев, если не может ласкать их языком, то должен согласиться продолжить эту сладкую муку и тереться о них. В качестве дополнительного бонуса, каждое небольшое движение прижимало его член к центру её желания, заставляя их обоих дрожать и стонать.
Обычно поцелуи ничего не значили для него. Может быть потому, что он никогда не мог попросить о том, что хочет; ему приходилось лгать и требовать противоположное. Он вынужден был просить о чем-то невинном, милом, нежном и непорочном. Но со Скарлет всё было иначе. Она отдавалась ему грубо, даже жестко, искренне и решительно. Она кусала его, посасывала его язык, царапала его зубами. И он не мог насытиться всем этим.
Он целовал её целую вечность. Целовал, пока пели насекомые и луна боролась за своё место на небе. Целовал, пока не утратил способность дышать. Целовал, пока она отбивалась от него, её ноги обвились вокруг него, сжимая его, она покусывала его зубами, как будто молча прося его о большем.
И все же, всё это время, она, казалось, держала дистанцию. Как будто она не была действительно там с ним. Словно она сдерживала часть себя. Черт возьми — нет!
Он не потерпит никаких дистанций. Возможно, он и не хочет, чтобы всё зашло слишком далеко, но к тому моменту, как поцелуй закончится, она будет думать только о нём, ни о ком другом. И будет счастлива, что вышла за него. Она будет мечтать о нем и желать его сильнее, чем кого бы то ни было.
Была ли их близость такой же, как много веков назад? Разливалось ли пылающим жаром всепоглощающее желание, перемешиваясь с неутолимой болью?
Он отпустил одну из ее рук, и она сразу же запустила пальцы ему в волосы, до крови вонзаясь ногтями ему в голову. О, да. Сильней. Возможно, ему удастся подтолкнуть ее дальше? Но чтобы добиться этого, ему придется пожертвовать их поцелуем. Когда их губы так близко он не может ни о чем размышлять.
Гидеон со стоном заставил себя оторваться от ее губ. Ее глаза были плотно закрыты, как будто ей было больно. Ее губы распухли и влажно краснели. Неспособный справиться с собой он слизнул эту влагу, прежде чем до самой шеи задрать на ней платье, обнажив ее трусики, живот и в заключение груди. Он не дал ей лифчик. Слишком уж ему нравилась идея, что она сидит вблизи от него и между ним и ее сосками только тонкий кусочек хлопка.
Ее грудь была идеального размера, чуть меньше, чем помещалось в ладонь, а соски были такие же алые, как и ее губы. Его рот увлажнился, когда он опустил голову. О боже, пососать одну из этих маленьких ягодок, будет для него почти священнодействием. Как только его язык прикоснулся к ней, ему показалось, словно по всему телу изнутри разливается огонь. Его кровь превращала органы в золу, расплавляя кости, до волдырей опалявших кожу.
Она должно быть испытывала тоже ощущение плавления, так как крик удовольствия вырвался из нее. Крик удовольствия клянусь-богами, я-теряю-разум. Ему нравилось это, он упивался этим. Но не тысячами других криков вторящими ей. Они не имели отношения к удовольствию. От них веяло страхом и болью.
'Гидеон,' хрипло сказала она.
Снова он приподнял голову. Ее глаза все еще были прикрыты, но на этот раз ее губы плотно сжимались в мучительной гримасе. Густые черные тени расползались из ушей, рта, и свивались вокруг ее головы.
Это ее демон, понял он.
С тех пор как Гидеон обрел контроль над своим телом и своими действиями века назад, Ложь стал его невидимым спутником. Всегда с ним, едва ли заметный. Ну, до недавнего времени. До Скарлет, демон редко говорил с ним напрямую или выдавал свое присутствие физически. Чаще его демон просто управлял им через принуждение.
Она не подвергалась принуждению. Это было полномасштабной демонстрацией. И он не имел ни единого долбанного понятия о том, что ему делать.
'Дьявол, как я могу все испортить?' Он попытался оторваться от нее, чтобы успокоить ее любым доступным ему способом, даже если ему придется перестать ласкать ее. Наконец-то она разомкнула веки — ее глаза сияли красным светом, и схватив его за рубашку, она дернула его обратно.
'Что, черт возьми, ты считаешь ты делаешь?' Слова сопроваждались суровым рычанием, и оттенками всех тех нестройных голосов, волной злобы. 'Послушай нас внимательно. Если ты посмеешь остановиться, мы покараем тебя'.
Нас. Мы. Ее демон принимал в этом участие? Как часть ее? Ладненько. Хоть не ведущий в их тройке, но определенно самый странный. Однако для удивлений время было не самое подходящее.
Скарлет медленно вела пальцем вниз к центру его рубашки, разрывая ткань, обнажая его грудь. Она погладила своей ладонью его проколотый сосок и облизала губы. 'Еще,' она застонала, выгибаясь к нему.
Ее лоно потерлось о его ствол, и остатки крови покинули его мозг. Влажный кончик его члена уже оттягивал ткань брюк на талии. Тот факт, что тени по-прежнему клубились вокруг нее, тот факт, что крики эхом отдавлись между ними, не смог смутить его. Его возбуждение было слишком огромным. Он тоже нуждался в большем.
