Алекс осмотрелся. День предстоял непростой. Он взглянул на свой телефон, неохотно взял его в руки, проверил почту. Двадцать новых писем от Бахмана. И результаты работы подчиненных. Начать надо именно с них. Он набрал номер Клавы.
– Во сколько Борьку в больницу надо доставить?
– Уже доставила, тебя еще не дожидалась! – ответила Клава.
– Я приеду.
– Можешь не спешить. А то бляди обидятся, – сказала Клава и положила трубку.
«Будет нелегко, – подумал Алекс. – Но надо жить и действовать».
Он положил телефон на тумбу, стоящую возле кровати, встал, потянулся, выполнил несколько ударов в воздух, сделал несколько кувырков вперед-назад и подумал, что надо больше заниматься собой. Ведь теперь, когда рядом с ним молодая и красивая Фрида, стыдно быть толстым мешком жира. Он снова начал кувыркаться.
Фрида, одетая в легкий халатик, вошла в комнату как раз во время его упражнений.
– Ух ты, – сказала Фрида. – А по тебе и не скажешь, что ты такой шустрый.
– Это так, пустяки, – почему-то смутился Алекс.
– Я сварю кофе. А ты давай в душ.
Алекс исчез за дверью. Фрида подошла к зеркальной двери шкафа, сбросила халатик и критически осмотрела свое отражение. В целом, она была довольна своей фигурой. Только чуть тяжеловато смотрелись большие крепкие груди с красиво очерченными сосками. Она улыбнулась себе и, открыв дверцу шкафа, начала одеваться.
Здания, по желанию Виктора, должны были выдержать даже самое сильное землетрясение. Макс внес в проект двухслойные фундаменты: нижняя часть должна была опираться на грунт, затем располагался слой стальных никелированных пружин, на которых держался верхний фундамент, представляющий собой составленную из множества цепляющихся друг за друга элементов железобетонную плиту с сеточным каркасом. Все эти изделия предстояло изготавливать прямо на месте. Поэтому Макс предусмотрел расположение мобильного бетонного узла и форм для заливки бетона. Забор, окружающий весь комплекс зданий, был спроектирован как еще один шедевр оборонных сооружений. Он был сверхпрочным, и уходил на глубину шесть метров. Изнутри каждая секция забора подпиралась двумя железобетонными скатами, спаянными с нею в единое целое. Наверху крепились видеокамеры и колючая проволока, по которой текло электричество. Электричество вырабатывалось ветрогенераторами и солнечной электростанцией, элементы которой располагались на каждой плоской крыше и еще на отдельной поляне возле трансформаторной будки, которая содержала аккумуляторы большой емкости для аварийного электропитания всего комплекса в течение двух недель. Расчет трансформаторной будки, конечно, не входил в задачу архитектора, но Макс сделал его. Точки входа и выхода кабелей Макс совместил с бетонными трубами, лежащими в траншеях по всему участку: Виктор боялся случайного повреждения кабелей. Было трудно даже представить себе, во сколько обойдется эта стройка безумному богачу Холливуду. Макс нашел в кладовой и принес еще один дисплей, подключил его к видеокарте компьютера. Теперь, когда два экрана диаметром по сорок дюймов, стояли на его рабочем столе, и изображение перетекало с одного на другой, работа пошла еще быстрее. Макс ни на что не отвлекался, в его уме одна проекция сменяла другую, он ухитрялся удерживать в памяти сотни деталей конструкций, совмещая их в пространстве и, время от времени, проверяя свою интуицию архитектора математическими расчетами.
Алекс мчался на машине в больницу к сыну Борька, наверное, боялся. А он даже не поговорил с ним до того, как мальчишку положили. Алекс нашел его в больничной палате одного, с книжкой в руках.
– Привет, сынок! – сказал он. – Чего делаешь?
– Книжку читаю, – ответил Борька, глядя на отца чуть испуганными глазами.
– А мама где?
– Вышла за лекарствами. Доктора ей список написали.
– Боишься? – спросил Алекс.
– Нет, – ответил Борька. – Я же храбрый.
– Ты точно храбрый, – согласился Алекс.
– А где ты теперь живешь? – спросил Борька. – Мама сказала, что у тети Ляди?
– Нет, мама ошиблась. Я живу у своего друга Макса.
– А он не против? – спросил Борька.
– Нет. Он же мой друг.
– А ты мне друг? – спросил Борька.
– Конечно, – ответил Алекс.
– Тогда я тебе должен сказать один мой секрет.
– Давай, – сказал Алекс.
– На самом деле мне страшно, пап. Но я понимаю, что мне нужна операция.
Слезы подкатились прямо к горлу Алекса, но он улыбался. Он взял сына за руку и сказал:
– Это все случится очень быстро. Ты уже через год обо всем забудешь. Я тебе обещаю.
– Через год? Это долго.
– Это совсем недолго. Доктор у тебя замечательный. Все будет хорошо.
Борька посмотрел на отца из-под бровей, а потом сказал спокойно и уверенно:
– Я тебе верю, пап.
– А! Явился, не запылился! – Клава, шурша пакетами с лекарствами, вошла в палату.
– Я еще вечером приеду, – сказал Алекс. – Ладно?
– Я буду ждать, пап, – сказал Борька.
Алекс, стараясь не глядеть на Клаву, и все еще борясь со слезами, которые так и стояли в горле, выбежал из палаты, и только оказавшись в машине, выпустил слезы наружу. Когда плачет почти сорокалетний стокилограммовый мужик, в его слезах уже нет жалости к себе или обиды на мир. Обычно это слезы бессилия, когда уже не в человеческих силах изменить прошлое или предотвратить неизбежное.
За много лет он впервые поговорил с сыном. Чувство, которое переполняло Алекса сейчас, в эту минуту, было больше всего похоже на крик из самой глубины души. Крик о потерянном времени. Бессмысленный вопль существа, не имеющего никакой власти над судьбой.
Немного успокоившись, он двинулся с места. Путь его лежал к Максу. Но проезжая мимо православной церкви, Алекс вдруг ударил по тормозам и встал на освободившееся парковочное место.
Он вошел в храм, где только что окончилась утренняя служба. Немногочисленные прихожане ставили свечки перед иконами, священник о чем-то тихо говорил с женщиной, продающей иконы в серебряных окладах, крестики и прочие религиозные товары. Алекс подошел к нему.
– Батюшка благословите, – сказал Алекс, припоминая забытую еще в ранней юности формулу обращения к священнику, и поклонился в пояс, сложив руки ладонями вверх, правую поверх левой.
– Бог благословит, – ответил священник, осеняя Алекса крестным знаменем и кладя правую руку на ладони Алекса.
Алекс, несколько смущаясь, поцеловал руку священника.
– Чем могу помочь? – спросил священник.
– Мне бы поговорить, – сказал Алекс. – Как мне обращаться к Вам?
– Отец Александр, – ответил священник.
– Сколько у Вас есть времени, честный отче? – спросил Алекс.
– Только несколько минут, – улыбнулся священник. – О чем Вы хотите поговорить?
– Я в сложной ситуации. И мне нужен совет.
– Слушаю, – священник чуть наклонил голову в знак того, что внимательно слушает.
– Моя жена подозревала меня в измене, которой я не совершал. Поэтому выгнала меня из дому. У меня двое детей. Сын, восемь лет, которому предстоит операция на сердце завтра, и дочь, двенадцать лет. Она, слава Богу, здорова. Уйдя из дома, я встретил женщину, которую полюбил, и с ней живу сейчас. Еще я уволился с работы и открываю свою фирму. Я разрываюсь между работой, своей семьей и новыми отношениями. Что мне делать?
– Операция на сердце предстоит сложная?
