Накренившись, броневик побежал просекой.
II
Олеся возилась с устройством своего маленького врачебного хозяйства в бывшем околотке штаба Шверера, когда ее спешно вызвали на аэродром к отцу.
Перед Богульным стоял польский крестьянин между двумя красноармейцами.
— Этот малый, — сказал Богульный Олесе, — несет какую-то ересь, очень похожую на правду. Будто бы около их деревни сел наш парашютист и сломал ногу.
Олеся подозрительно посмотрела на крестьянина.
— Этого не может быть. У нас не было переломов.
— Но пострадавший совершенно точно сказал ему, что если в составе нашего десанта есть врач Богульная, то про него нужно сказать именно ей.
— Странно… кто бы это мог быть?
— Кто бы ни был, — нужно его взять. Прокатись-ка на трофейной генеральской машине. Бери двух бойцов и айда.
— Зачем мне бойцы?
— Мало ли что тут может быть… Олеся махнула рукой:
— Мне нужна скорей медсестра, а не бойцы.
— Ладно, на худой конец — с тобой шофер с помощником.
Олеся повернулась к крестьянину:
— У парашютиста перелом ноги?
— Еще тваж трошке[40] погорела.
Олеся переглянулась с отцом.
— Погорела?
— Так, так, погорела. Як он падал с горящего аэроплана. Богульный рассердился:
— Эх ты… голова! Чего же ты раньше не говорил, что у него сгорел самолет?
— Тату! — испуганно вскрикнула Олеся. — Тогда это может быть только Сафар…
— Ну-ну… Кто бы ни был — доставишь его сюда. На ходу отдавая распоряжения, Олеся бежала к машине.
Мысли вихрем неслись в голове: упал с горящего самолета и назвал ее?! Она боялась гадать.
Крестьянина посадили к шоферу, чтобы показывал дорогу. Машина помчалась. По словам поляка, упавший летчик спрятан в лесу, близ опушки, до него не больше пяти километров.
Нарядный генеральский Мерседес въехал в лесок и стал пробираться между редкими деревьями. Крестьянин уверенно показывал направление.
Олеся не замечала пути. Она путалась в догадках. «Кто? кто же наконец?..»
Вдруг шофер резко затормозил и повернул в кусты. Ветки захлестали по лицам сидящих: впереди узкой просекой навстречу Мерседесу медленно шел броневик. Он часто останавливался, точно прислушиваясь.
Прежде чем кто-нибудь мог ему помешать, крестьянин мешком вывалился из машины и нырнул в кусты.
«Ловушка», — мелькнула мысль у Олеси.
Шофер искал глазами местечко, где можно было бы развернуть машину. Олеся вцепилась ему в плечо.
— А раненый?..
Она выскочила из машины. Тогда шофер коротко бросил помощнику:
— Пулемет.
Помощник вытащил ручной пулемет и поставил на сошку. Лежа в кустах, шофер перекинул со спины гранатную сумку. Олеся потянула руку:
— Дай.
Тот укоризненно покачал головой:
— Не дам. Вы медработник. — Повернулся к помощнику: — Приготовь связку в три гранаты. Мечешь после меня.
Броневик снова пошел. Он двигался, припав на одно колесо. Приблизившись к концу просеки, точно обрадовался и прибавил газу. Когда он поворачивался уже к опушке, шофер взмахнул гранатами. Олеся, открыв рот, прижалась к земле…
Из-под передка броневика метнулось пламя, воздух рвануло взрывом. Через долю секунды разорвались гранаты помощника. Их взрыв подкинул передок искалеченного броневика. Передние колеса разъехались в стороны, как ноги раненого зверя. Концы перебитой оси уперлись в землю. Башня броневика грохотала. Видно было, как от стрельбы пулеметов дрожат разошедшиеся листы брони.
Броневик вел огонь наугад. Видимо, стрелки его не предполагали, что противник лежит под самым их носом. За спинами бойцов с деревьев клочьями летела кора. Высокая сосна качнулась и упала, срезанная пулями.
— Ничего, ничего, пусть отнервничаются, — успокаивающе сказала Олеся, — не открывайте себя.
Броневик выжидательно умолк. Затем, шаря по лесу, дал несколько коротких очередей. Снова умолк. Олеся смотрела на ручные часы: стрелка двигалась издевательски медленно. А мысли мчались: там в лесу лежит человек со сломанной ногой.
Среди лесной тишины ясно прозвучал выстрел внутри броневика.
Тотчас второй.
Шофер сделал движение встать.
— Лежать! — громким топотом приказала Олеся.
— Они стреляются. Надо их взять, товарищ.
— А если берут на пушку?
— Может статься, и на пушку… — неохотно согласился шофер.
— Подождем.
Стрелка на браслете подвинулась на несколько минут. Тишину леса снова разорвал пулемет. Броневик открыл огонь.
— Ах, гады! — проворчал шофер. Он приготовил гранату и метнул ее, целясь а башню.
Пулемет на миг умолк. Потом переменил прицел и, нащупывая залегших в кустах бойцов, стал давать короткие очереди. Пули ложились ближе.
Шофер снова приготовил гранату и, тщательно прицелившись, метнул. Взрыв получился какой-то особенно звонкий. Точно ударили по пустому цинковому корыту.
Когда прошел звон в ушах, Олеся заметила, что строчит только один пулемет — здесь, над ухом. За желтым облачком гранатного разрыва она увидела свороченный на сторону ствол пулемета на броневике.
И снова в тишине умолкнувшего леса ясно прозвучал выстрел внутри броневика.
— Старо! — усмехнулся шофер. — Два раза на одну приманку не берут.
Но следом за выстрелом броневая дверь машины приоткрылась, и высунувшаяся рука взмахнула белым платком.
— Срезать? — спросил шофер.
— Что вы, товарищ?! — Олеся вытащила платок и подняла над головой.
Из броневика неловко вышел немец. Он сам поднял руки и отошел в сторону. Он был стар.
Седые усы сердито щетинились над презрительно сжатыми, тонкими губами.
Олеся послала шофера осмотреть броневик.
Адъютант был убит осколком гранаты. В башне застрял застрелившийся лейтенант. У водителя револьверным выстрелом в упор был раздроблен затылок.
