Когда Олеся спросила немца об имени, он сделал вид, что не понимает.
Олеся переспросила по-немецки. Подумав, он ответил:
— Унтер-офицер Франц Лемке.
Никаких документов при нем не оказалось. Погоны с мундира были сорваны.
Немец попросил курить. Папирос ни у кого не было.
Из кустов выбежал запыхавшийся крестьянин. Радостно улыбаясь, он сказал, что до раненого летчика осталось не больше двух километров. Он только что был там…
Олеся заторопилась. Мерседес тронулся. Пленный старик привычным жестом открыл карман на задней дверце и достал большой кожаный портсигар,
«В чем-то мы просчитались, здорово просчитались…» — пробормотал он про себя и, не замечая удивленного взгляда Олеси, откусил кончик сигары.
III
Крестьяне ушли.
Гроза лежал неподвижно. Боль утихла, хотя нога сильно распухла.
Лежать было удобно. Крестьяне сунули Грозе под голову мягкий, упругий мох. Пахло сыростью и грибом. Около лица колыхалась желтеющая трава. Время от времени по вершинам деревьев пробегал ветер. Они шумели ласково, не заглушая хлопотливых птичьих голосов. Лес жил неспеша, как живет он уже сотни и тысячи лет. Жизнь эта была спокойной и уютной, с грибами, орехами, черникой…
Сквозь шумы леса донеслись звуки отдаленного боя. Застрочил пулемет. Сухо, отрывисто рвались гранаты. Вскоре присоединились разрывы артиллерийских снарядов. Сначала это было высокое бархатистое пение шрапнели. Его сменил пронзительный визг бризантных гранат. И вдруг все стихло. Сквозь настороженную тишину Гроза услышал гудение самолетов. Их не было видно, но прошли они совсем близко. И тотчас где-то близко заухало, зазвенело. Это было знакомо. Авиационные бомбы. Недалеко. Совсем недалеко! Прислушался. Между бомбами трепетали размеренные, степенные голоса крупнокалиберных зенитных пулеметов. И тоже совсем близко.
Усталость и нервная реакция брали свое. Под пение птиц, перемежающееся с тарахтением пулемета, он задремал. Но снова рванули воздух бомбы. Гроза стряхнул дрему и приподнялся на локтях. За опушкой дрались. Здесь ему ничто не грозило, он лежал, как в блиндаже. Именно от этого вдруг стало тошно. Хочется туда, где строчит пулемет. К своим. Лечь на живот, взяться за рукоять пулемета. Там не будет мягкого покоя мшистой постели, там бой. Но бой бок о бок со своими.
Не слушаясь боли, которая цепко тянула за ногу, Гроза пополз между деревьями в сторону, противоположную той, с которой его принесли крестьяне. Опушка была недалеко. Гроза видел сквозь редкие деревья небо и клубы черного дыма. Но приблизиться к последним стволам было не легко. Каждое движение заставляло скрипеть зубами.
Прислонившись к пеньку, Гроза смотрел в поле. По краю, укрытые леском, стояли легкие полевые ангары.. Большинство их горело. Несколько самолетов в самых необычайных положениях лежало на аэродроме: на крыле, вверх колесами, на-попа. Кое-где высились груды скрюченного металла. Они еще дымились. Из двух уцелевших ангаров механики выводили машины. Это были небольшие самолеты связи.
Внезапно черное облако. земли и дыма мощным фонтаном взметнулось посреди поля и закрыло от Грозы аэродром. Гроза понял, что разорвалась бомба замедленного действия, брошенная пролетевшими советскими самолетами.
Когда дым рассеялся, Гроза увидел, что еще несколько самолетов лежат в беспорядке на аэродроме. Два или три ярко пылают. Растерянно мечутся санитары.
Совсем недалеко от Грозы два механика торопливо тащили самолет. К нему, застегиваясь на ходу, бежал офицер. Гроза ясно услышал слова приказаний. Говорили по-немецки. Офицер влез в машину, поднял руку. Механики отбежали. Винт, подчиняясь самоспуску, успел сделать судорожное движение, когда новый мощный разрыв потряс воздух. Над головой взвизгнули осколки. Гроза испуганно пригнулся.
Когда он поднялся, в ушах стоял туманный гул. Один механик лежал ничком у самолета. Другой, с трудом поднявшись, придерживал правой рукой окровавленную левую. Он, спотыкаясь, побежал к ангарам. Летчика не было видно. Самолет казался неповрежденным. Гроза смотрел та него, как завороженный.
Гроза, извиваясь, полз на животе. Он старался влипнуть в землю, чтобы остаться незамеченным на открытом поле.
Исправный самолет — полет к своим, к себе, к родной земле! Полет на Родину!
Гроза подполз из-под крыла и, ухватившись за скобы, подтянулся. Делая усилие, невольно оперся на обе ноги. Все пошло кругом, он разжал руки и упал. Боль от падения была нестерпимой. Стоило большого труда заставить себя начать все сызнова. На этот раз удалось подтянуться настолько, что можно было достать вырез ступеньки в фюзеляже. Но как назло он пришелся, против больной ноги. Ухнув сквозь зубы, Гроза оттолкнул мешающую ногу здоровой и ступил в вырез.
Из пилотской кабины на него уставились расширенные от боли и удивления глаза. Офицер вытянул руку с револьвером навстречу Грозе. Произошла короткая борьба. Гроза потерял сознание. Когда он очнулся, то почувствовал, что глаза слиплись от крови. С усилием разодрал веки и увидел, что лежит внутри самолета рядом с мертвым офицером.
Грозе казалось, что он усаживается целую вечность. Вывихнутую ногу он взял руками ниже колена и сунул в педаль.
Пошевелил штурвал: элероны в порядке. Чтобы посмотреть на рули, нужно было бы высунуться. Пришлось взять на веру. Сквозь всю усталость почувствовал, как бьется сердце, когда нажал самоспуск…
Через диск завертевшегося пропеллера увидел на опушке, откуда он только что выполз, людей. Размахивая руками, они бежали к самолету.
Слезы забивали незащищенные очками глаза Грозы. Он двинул сектор и оторвал хвост. Самолет бежал.
Внезапно впереди, там, куда бежала машина, поднялась черная стена земли и, расходясь кудрявыми краями взрыва, закрыла все поле, ангары, небо. Очередная бомба с замедлением. Дав сектор до отказа, Гроза взял на себя штурвал. Почувствовал, как подкинуло взрывом под правое крыло, но земля, ангары, самые клубы дыма, — все было уже внизу. Машина послушно лезла крутою горкою. Уверенно гудел мотор. Гроза огляделся. Он вывел машину прямо на солнце, лениво поднимающееся над розовым горизонтом. Восток. Родина.
Проводив глазами машину, Олеся спросила крестьянина:
— Вы уверены, что это он?
— А то як же ж? Вот и капелюш их у дерева. Она взглянула на протянутый рваный комок кожи — да, это были остатки полетного шлема советского образца. Снова повернулась туда, где скрылся самолет. А в лесу, на прогалинке, в большом генеральском Мерседесе сидел высокий старик, в мундире с оторванными погонами. Он нервно ловил нижней губой прокуренную седую щетину усов и сосал ее. Руки старика были скручены за спиной.
IV
К 4 часам 19 августа судьба пограничного боя на северном участке юго-западного фронта, где немцами было намечено произвести вторжение на советскую территорию силами армейской группы генерала Шверера, была решена.
Лишенные оперативного руководства и поддержки бронесил, части ударной группы Шверера отходили. У них на хребте, не давая времени опомниться, двигались танки Михальчука. Скоро отступление
