— Ты поверхностно смотришь на вещи, — с укоризной сказал Нейрат. — Галифакс намекнул: изменение европейского порядка должно произойти и рано или поздно произойдёт за счёт Данцига, Австрии и Чехословакии.
— Он так и сказал: «Чехословакии»?
Нейрат приложил палец к губам:
— Беседа была строго доверительной!
— Значит, в Англии понимают, что без этого нельзя схватить за горло Россию?
— Когда фюрер сказал Галифаксу, что Европа должна быть организована без участия Советской России, Галифакс с ним вполне согласился.
Гаусс сделал несколько медленных движений кистями рук, словно намыливая их.
— Что же… дай бог… Значит, остаётся одна Америка… — проговорил он мечтательно.
На широком, с грубыми чертами лице Нейрата появилось выражение самодовольства. Он откинулся в кресле и сложил руки на животе, словно то, что он знал, позволяло ему раз и навсегда предаться полному покою.
— Ну, что ты ещё знаешь? — нетерпеливо спросил Гаусс.
— Несколько дней тому назад у меня был Буллит. Он меня спросил… Заметь, — Нейрат поднял палец, — не я его спросил, а он меня: «Скоро ли будет покончено с Австрией?»
— Что это значит? — удивлённо спросил Гаусс.
— Те, от чьего имени он говорит, хотят, чтобы мы стали там твёрдою ногой.
— Удивительно… просто удивительно.
— Ничего удивительного. «Альпине-Монтан» — это Тиссен, а Тиссен — это деньги Ванденгейма, и так далее…
— Да, да… И что же ты ему ответил?
— Что мы видим две существенные причины к тому, чтобы не очень спешить. Муссолини мобилизовал войска на австрийской границе…
— И Буллит?.. — с интересом спросил генерал.
— Заверил меня, что мы спокойно можем сбросить дуче со счётов!
— Он не знает, что Муссолини будет драться в случае нашего вторжения в Австрию.
— Если верить Буллиту, известные круги Америки не позволят господину макаронному диктатору и пальцем двинуть против нас!
— Дай бог!.. Дай бог!.. Ты меня очень обрадовал этим сообщением. По такому поводу мы с тобой можем даже выпить… Главное во всем этом: мы можем быть спокойны за позицию американцев.
— Если удастся выбить из игры Рузвельта.
— А это возможно? — с недоверием спросил Гаусс.
— В Штатах есть уже наши люди… Киллингер — надёжный парень.
— Настоящий убийца!
— Такие там и нужны. Если бы репутация Папена не была так подмочена в глазах американцев из-за его собственной глупости, — вот человек, которого следовало бы опять послать в Штаты, — сказал Нейрат.
— Ф-фа! — пренебрежительно воскликнул Гаусс, выпуская облако дыма. — Я простил бы ему его глупость. Беда в другом…
Нейрат вопросительно посмотрел на умолкнувшего приятеля. После некоторого раздумья Гаусс продолжал:
— Беда в том, что мы больше не можем ему верить.
— С чего ты взял? — с опаской воскликнул Нейрат.
— Он уже дважды струсил. Тогда с этим фальшивым завещанием президента-фельдмаршала: нужно было быть мальчишкой или последним трусом, чтобы согласиться прочесть его с трибуны рейхстага, зная, что всё это написано собственной рукой паршивого хромоножки! Это раз…
Гаусс был возбуждён. Нейрат смотрел на него с иронической усмешкой на губах, но не перебивал его, и только когда Гаусс вдруг оборвал свою речь на полуслове, он тоном дружеской иронии поощрил:
— И два?..
— Самороспуск католического центра — это тоже дело Папена. Единственной партии, которая могла бы что-то сделать в новом рейхстаге!
Нейрат рассмеялся так, что этот смех можно было даже принять за искренний. Отмахиваясь обеими руками, словно смех мешал ему говорить, он, наконец, выдавил из себя:
— Я же говорю: вы, генералы, — форменные мальчики там, где дело касается политики. — И внезапно став серьёзным: — Вспомни-ка: канцелярия папы немедленно одобрила этот шаг. Ватикан заявил, что рад отдалению немецких католиков от политики.
— Чушь!
Нейрат движением руки заставил его замолчать.
— Папа, вернее — его статс-секретарь, почтеннейший господин Пачелли, знал то, чего не знаешь ты, мой милый: самороспуск партии центра был условием для заключения конкордата, который Гитлер обещал Ватикану. И, как известно, обе стороны выполнили договор: папа прогнал немецких католиков из гитлеровского рейхстага, а Гитлер заключил с ним конкордат.
Некоторое время Гаусс в раздражении молча шагал по комнате. Он не очень-то любил бывать в дураках, а за последнее время все чаще случалось, что он убеждался в своей беспомощности там, где дело касалось политических комбинаций. «Мальчик»! Да, верно, именно мальчик. Хорошо ещё, что Август удержал его от официального шага вместе с кардиналом Бертрамом, когда Гитлер для вида поприжал немного немецких епископов, чтобы выжать из Ватикана то, что ему было нужно. Хорошо, что в личном деле Гаусса нет ещё и этого пункта: протест против политики «фюрера и канцлера» в области церковных дел… Интересно знать: какого чорта эта лиса Папен не предупредил его о двойной игре его партии?.. Впрочем, Папен, может быть, и прав: все знали, что Гаусс никогда не принимал сколько-нибудь близкого участия в делах партии центра… Да, так значит «мальчик в коротких штанишках». Теперь это показалось ему смешным. Подойдя к Нейрату, он ударил его по плечу и рассмеялся.
— А всё-таки у господина «фюрера» ещё будут хлопоты с католиками. Когда подходишь к границе Австрии, нужно просить благословения папы или хотя бы кардинала Инитцера.
— Могу тебя уверить, — спокойно произнёс Нейрат: — то и другое уже у нас в кармане.
Гаусс, опешив, медленно отвёл руку от плеча Нейрата.
— В кармане?..
— Ты удивляешься нашей предусмотрительности или их сговорчивости?
— Я уже перестал понимать, чему следует удивляться.
— Важно то, что от Америки до Ватикана — все понимают: не покончив с Австрией, нельзя задушить чехов. А не выбив их из игры, мы не сможем вплотную подойти к вопросу о России.
— У меня своё мнение насчёт очерёдности этих дел, — заявил Гаусс.
— Тут-то ефрейтор и понадобится больше, чем где-нибудь.
— Не знаю, право, не знаю! — помрачнев, сказал Гаусс. — Может быть, достаточно будет того, что он подведёт нас к русским границам. Там начнётся слишком серьёзная работа, чтобы её можно было доверить ораве дилетантов, которые вокруг него… Их торопливость и легкомыслие могут обойтись нам дорого. — И он снова, как прежде, потянул воротник мундира. Словно поймав себя на какой-то неловкости, поспешно сказал: — Бокал шампанского, старик, а?.. Не риббентроповской бурды, а честного французского вина!
На звонок Гаусса вошёл денщик.
— Вели подать бутылку сухого… и мой «Рафаэль».
— Эх, ты, вегетарианец! — с дружеской фамильярностью сказал Нейрат и ударил генерала по твёрдой, как доска, спине.
— Мой милый, — ответил Гаусс, — я непременно хочу дожить до немецкой Европы. Ради этого стоит отказаться от стакана шампанского!
Вино уже было налито, и Нейрат сделал несколько глотков, когда Гаусс вдруг отставил рюмку со своим лечебным «Рафаэлем» и обеспокоенно спросил:
— Послушай, Константин, а ты не боишься, что в конце концов за помощь, которую мы получаем от американцев, они спустят с нас штаны?
