среди тысяч!.. Какие суровые лица, какие чужие!..
Ещё несколько шагов этой беспощадной четвёрки, и флаг будет около Монти…
Рука его скользнула по зонтику и опустилась в карман. Пальцы судорожно перебирали в кармане мелочь, а взгляд все был прикован к лицам сборщиков: что, если, увидев, как он бросает на флаг свою мелочь, эти люди остановятся? Они же не могут не знать, что в его бумажнике — чековая книжка и много длинных голубых и белых банкнот. У этих людей такие глаза, что, наверно, проникают сквозь сукно его пальто, сквозь кости его черепа. Может быть, они читают его мысли, угадывают его ненависть к ним, ко всей окружающей его толпе, к их словам и делам?!.
Страх метался в черепе Монти и колким ознобом спускался к коленкам, заставляя их вздрагивать мелкой-мелкой трусливой дрожью; страх стекал к пальцам, копавшимся в кармане. Этот большой широкоплечий мужчина, с головою Зевса, был сейчас так переполнен страхом, что с каждою секундой все больше утрачивал контроль над собой и представление об окружающей действительности. Воспалённое страхом воображение твердило ему, будто у всех десяти тысяч человек, собравшихся на площади, через несколько секунд, необходимых сборщикам для того, чтобы поравняться с Монти, не будет иного желания, как только знать размер его лепты. Боязнь толпы привела его к вздорной мысли, будто на его особе сосредоточено сейчас все внимание, вся ненависть собравшихся к классу хозяев, и его, Монти, маленькая ошибка приведёт к взрыву этой ненависти, и он, Монти Грили, джентльмен, делец и великолепный игрок в бридж, падёт жертвой их ненависти тут же, немедленно! Роковою ошибкой могли оказаться несколько мелких монет, зажатых в его потной руке… Так что же, что он должен сделать, чтобы отвести от себя нависшую угрозу? Как избежать взрыва ненависти этих молчаливых, страшных людей?..
Сознание Монти почти не участвовало в том, что делали дальше его руки. Словно посторонний, невнимательно наблюдавший за неким Монти Грили со стороны, он с трудом вспомнил потом, как дрожащие руки этого большого человека в сером пальто и таком же сером котелке выпустили на землю зонтик. Кажется, зонтик упал… Да, упал, и никто не нагнулся, чтобы поднять его из-под ног толпы. А дрожащая рука большого вспотевшего мужчины в сером пальто и сером котелке сама полезла во внутренний карман пиджака. Она достала бумажник, судорожным движением выдернула из него банкнот, с опаской, осторожно опустила в медленно проплывавший мимо Грили испанский флаг рыжую бумажку — полфунта…
При этом лицо Зевса искривила виноватая улыбка, и Зевс угодливо приподнял котелок… Кажется, он откупился!..
Но если он не ошибается, сборщики даже не замедлили шагов, когда на растянутое полотнище, колыхаясь на лету, как опавший вялый лист, упала кредитка Монти. Кажется, даже не повернули в его сторону лица, не посмотрели на него и никогда не узнают его. Но зато он ещё раз, навсегда запечатлел их лица — измождённые черты усталых людей, со следами угольной пыли в морщинах.
На следующий день Монти приехал на станцию часом позже, чем условился с Маргрет. Первым, кого Монти увидел на платформе, был Нед. Нед предложил итти пешком, но прогулка в две мили не устраивала Монти, он предпочёл позвонить в Грейт-Корт и подождать, пока оттуда пришлют автомобиль. В ожидании его братья расхаживали по садику около станции.
— Ты читал опровержение мисс Беннет по поводу того, что её патрон напечатал в своих газетах? — спросил Нед.
— Не знаю ни Беннет, ни её патрона, — пренебрежительно пробормотал Монти.
— Херст сфабриковал телеграмму «от своего московского корреспондента», будто советское Министерство иностранных дел заявило о намерении решительно вмешаться в дела Испании.
При слове «Испания» Монти проявил интерес:
— И что же?
Нед расхохотался:
— Оказалось, что единственная корреспондентка Херста в Москве, эта самая Беннет, никогда не посылала подобной телеграммы.
— Что же тут смешного? — недовольно проговорил Монти. — Можно только пожалеть: от Херста следовало ждать чего-нибудь поумней.
— От берлинского воздуха поглупел не только Херст.
— Кого ты имеешь в виду?
— Тебя, Монти!
Монти смотрел на Неда с нескрываемым возмущением.
— Мне надоело то, что ты суёшь нос не в свои дела!
— Народ прав: нужно помочь Испанской республике.
— Никогда!
— Тогда вы должны будете открыто признать свою солидарность с фашистами, заявить, что вы заинтересованы в победе фашизма в Испании, а с нею и во всей Европе.
— Франко — это тот порядок, какой нужен нам. А ты хотел бы, чтобы миллионы фунтов, вложенные в испанские дела, стали достоянием черни?
— Испанская республика — государство народа! — воскликнул Нед и, резко повернувшись, пошёл прочь.
Монти продолжал расхаживать взад и вперёд. Ему показалось, что по шляпе стукнула дождевая капля. Он посмотрел вверх. Действительно, небо, хмурившееся с утра, было сплошь затянуто тучами, Монти раскрыл зонтик. Когда машина подошла, Монти оглядел садик, ища Неда, но тот уже ушёл пешком.
Монти приехал в Грейт-Корт раньше, чем дошёл Нед. При входе в дом Монти брезгливо потянул носом: в холле пахло мокрой шерстью и грубой кожей. Он сразу понял, что этот неприятный запах исходит от нескольких понурых фигур, разместившихся на стульях вдоль стены. Эти люди сидели боком ко входу, и Монти бросилось в глаза: они все, как один, несмело примостились на кончиках стульев; все, как один, держали руки на коленях, как обычно снимаются у уличных фотографов простые люди. У ног каждого, возле стула, на полу, лежала мокрая шляпа.
Все это Монти охватил сразу, одним взглядом, прежде чем посмотрел на лица странных посетителей. Он подумал было, что это рабочие, приехавшие для отделки нового свинарника Бена, но тут же сообразил, что тогда им незачем было бы сидеть тут и отравлять воздух своим отвратительным запахом бедности. Мимоходом он поднял взгляд на лица молчаливых гостей и тотчас остановился как вкопанный. Его охватило нечто большее, чем простое удивление или даже изумление: перед ним были сборщики пожертвований на оружие испанцам! Да, да, те самые четверо угрюмых людей, что держали за углы испанский флаг, наполненный деньгами!.. А может быть, они только донельзя похожи на тех вчерашних: те же угрюмые взгляды, те же складки усталости и вот — угольная пыль, въевшаяся в морщины у глаз. Быть может, это тоже печать бедности, такая же, как запах их одежды?..
После короткого замешательства он быстро миновал холл и, найдя Маргрет, спросил, почти крикнул:
— Кто эти люди?!
У него был такой испуганный вид, что Маргрет в удивлении отпрянула.
— Что с вами?
— Что им нужно?
— Это делегация с наших копей в Лоу-Уотере…
— Они требуют денег для Испании?
— При чем тут Испания… Они хотят объясниться с Беном. — При этом Маргрет презрительно подняла плечи. — Будто на наших шахтах не принимается мер против обвалов или взрывов… Что-то в этом роде…
Поняв, что появление тут этих людей случайность, Монти овладел собою. Противный холодок в спине исчез.
— При чем же тут Бен? — возмущённо воскликнул он таким тоном, словно дело шло о его собственных копях. Обычная уверенность быстро возвращалась к нему. — В этих делах должна разбираться горная инспекция. Гоните их прочь!
— Что с тобой?.. Можно подумать, что…
Но он не дал ей договорить:
— К чорту! Это нетерпимая назойливость! — крикнул он, сознавая, что здесь не митинг, здесь нет
