того, что я по полдня ходил небритый, заставляя Пятницу довольствоваться блицпрогулкой у самой парадной, а наши цветы томиться в ожидании обхода чуть ли не до вечера, — нет, она начиналась без проволочек с короткой пятиминутки, которую я проводил сам с собою, не вставая с постели, для того, чтобы собраться с мыслями и тут же честно приняться за работу.
На столе в комнате отдыха и досуга у меня был разложен учебный материал. Штрювер вручил мне на прощанье несколько брошюр. Успех, дескать, успехом, но вникнуть в дело все-таки не мешает, сказал он. Брошюры («курс молодого бойца», так назвал их Штрювер) представляли собою свод типовых ситуаций и содержали советы, как себя в этих ситуациях вести. Я как будто вернулся в старые добрые времена, когда учился на заочном: сначала я бегло просматривал текст, потом подчеркивал те места, которые могли мне пригодиться (но как знать, что может пригодиться в серьезных обстоятельствах?), потом, когда в книге уже не оставалось живого места от подчеркиваний, я переходил к выпискам и конспектировал то, что мне представлялось особенно важным. Довольно скоро, предупреждал меня Штрювер, у вас начнется эйфория, вам будет казаться, что вы всё схватываете на лету, у вас появится этакий кураж «налетчика» («Могу продать кому угодно что угодно! Хоть целый строящийся небоскреб коллективу ветеранов дома престарелых на условиях пожизненного кредитования!»). Как только вы почувствуете себя таким вот летчиком- истребителем, сказал Штрювер, самое время спуститься с небес на землю и познакомиться с суровой действительностью, то есть перейти от теории к практике.
То, что мои первые шаги на трудном агентском поприще мне предстояло сделать под присмотром Штрювера, имело свои положительные и одновременно отрицательные стороны. Конечно, я мог рассчитывать на то, что Штрювер в случае чего подключится к делу и поможет, но вместе с тем мне было ясно, что он, как на семинаре, не спустит с меня глаз, а значит, я буду постоянно под контролем его недремлющего ока. Мне ничего не оставалось, как зубрить материал, а вызубрив, начинать всё с начала. Мне пришлось даже на время забыть о лобзике. Хотя у меня прямо руки чесались что-нибудь себе выпилить, например подставку для книг, — несколько штук мне бы точно не помешало, чтобы по крайней мере стол у меня был в мало-мальском порядке.
Юлия поначалу несколько скептически отнеслась к моему трудовому энтузиазму; она, наверное, думала, что это всё игрушки, вроде тех соревнований Красного Креста и Полумесяца, пока в один прекрасный день, к моему собственному удивлению, не пришел первый перевод от PANTA RHEIn.
Как-то раз, дело было вечером, она заглянула ко мне в мою комнату отдыха и досуга, что было само по себе уже достаточно непривычно, потому что в последнее время мы проводили вечера порознь.
Я только что приступил к разбору крайне сложной комбинации. Для пущей наглядности к описанию прилагалась схемка: два круга и еще один круг с крестиком посередине, размещенные особым образом на площади прямоугольника (комнаты). Иными словами: агент (круг с крестиком) противостоит двум клиентам (например, супружеской паре) — сочетание фигур, называемое в специальной литературе классическим треугольником.
Я только что подчеркнул ядовито-желтым маркером ключевой вопрос, с неизбежностью встающий перед всяким, оказавшимся в такой ситуации: «На кого в первую очередь направить свое внимание?», как в мастерскую вошла Юлия, постояла какое-то время у меня за спиной и села на табуретку у стола. Я не знаю, успела ли она, пока стояла у меня за спиной, прочитать то, что было написано в методичке, но, как бы то ни было, взгляд ее, обращенный ко мне, выражал теперь некоторую задумчивость.
Но особенно меня тронула одна деталь. Когда она поставила локти на стол, часть моих бумаг, разложенных для работы, сбилась в сторону. Она тут же убрала руки со стола и поправила бумаги. В этот момент, первый раз за последние годы, я почувствовал, что она воспринимает меня всерьез, и, если бы я не боялся показаться героем мыльной оперы, я бы сейчас молча взял и заключил ее в свои объятия. Вместо этого я просто откинулся на стуле, дав понять, что готов к беседам, и на ее вопрос, как я представляю себе свое дальнейшее будущее в плане работы, ответил после некоторого размышления довольно емкой, на мой взгляд, фразой, которая одновременно четко выражала суть того, чем я планировал заняться в ближайшее время:
— Посмотрим, — сказал я.
После чего на разговорном фронте, по непонятным причинам, наступило продолжительное затишье, закончившееся тем, что Юлия решила вдруг пожаловаться мне на Хугельмана (!). Может быть, этот скрытый призыв объединиться в борьбе против Хугельмана следует понимать как попытку установления доверительных отношений со мной? И как она себе это представляет? Я сделал вид, что меня это не касается.
Как только она ушла, я по горячим следам записал в Книгу учета: «Сегодня Юлия навестила меня в моих владениях! Беседа о перспективах моего профессионального роста прошла в непринужденной деловой обстановке. И все-таки она не удержалась: „Почему ты со мной не разговариваешь?' Я чуть было не попался на эту удочку, но вовремя распознал опасность. Ловушка, подумал я, и продолжал сохранять ледяное спокойствие. В завершение встречи: жалобы Ю. в адрес X., который, как она утверждает, якобы эксплуатирует ее и т. д. Гробовое молчание с моей стороны. Верх всего — ее вопрос, как мне это нравится. Какая наглость! Это же бесстыдство, пытаться найти у супруга то (понимание, например), чего не может дать тебе твой любовник!
Еще не хватало, чтобы я подставлял плечо хугельмановским воздыхательницам! Пусть разбирается сама со своим другом сердца!»
Справедливости ради должен отметить, что Юлия в этот период вернулась к заведенному у нас когда-то порядку с вечера готовить какой-нибудь обедец на следующий день. Так было, когда я учился на заочном, так стало и теперь.
А что было делать? Чем активнее я трудился на ниве самообразования, тем в большее запустение приходило наше хозяйство, над которым я постепенно утратил контроль. Я попросту перестал его замечать. Пятнице приходилось терпеть до последнего, и только его душераздирающий скулеж мог заставить меня обратить на него внимание. При этом он прекрасно знал, что теперь ему ни за какие коврижки не вытянуть меня на улицу на дополнительную прогулку во внепрогулочное время, дай бог, чтобы выбраться утром и вечером. Вот почему он уже с самого ранья начинал ходить за мной как приклеенный и не отставал ни на шаг, преследуя в ванной, в кухне, повсюду, из стра-' ха, что я могу уйти без него наслаждаться окрестностями. А пыли-то, пыли сколько опять налегло! В свое время я положил немало сил, по полдня гоняя ее по квартире в надежде истребить вредную субстанцию на корню. В итоге я пришел к твердому убеждению: пыль, сумевшая осесть и закрепиться на одном месте, заслужила себе право на то, чтобы продолжать существовать в этой естественной черте оседлости.
Даже цветы, и те я забросил, оставив их на произвол судьбы!
Именно в этот период в мой репертуар вошли, незаметно для меня самого, такие словечки, как «О'кей» и «Нет проблем», впоследствии они сослужили мне добрую службу. Что касается Юлии, то она, казалось, была довольна, что цветочный отдел снова перешел в ее ведение. Ежевечерний поливочный обход создавал атмосферу домашнего уюта.
Перед сном она теперь повадилась читать, в основном роман какого-то француза. Она купила себе его из-за названия.
Вот что у меня записано по этому поводу в Книге учета: «Ю. пристрастилась к чтению. Особое внимание уделяется книге под названием „В поисках утраченного времени'. Неясно, из каких соображений Ю. держит вышеуказанное сочинение у себя на тумбочке, где оно постоянно попадается мне на глаза. Откровенная провокация? В ходе планового осмотра ее тумбочки мною установлено, что данное произведение состоит из 7 (прописью: семи) томов!
По этому поводу позволю себе сделать одно замечание, хотя я и не знаю содержания упомянутого творения, равно как и его автора. Стоило ли затевать подобное мероприятие? Ведь в ходе проведения такой крупномасштабной поисковой акции можно потерять остаток жизни. На собственном печальном опыте я знаю, что это может обернуться лежанием на диване по полдня, позиционными боями с мухами и проч.
Когда я попытался завести разговор, без всякой задней мысли, об этом ее новом увлечении, Ю. ответила мне приблизительно следующее: „В поисках утраченного времени' нужно читать всем бывшим гэдээровцам в обязательном порядке». Я изобразил заинтересованность и полюбопытствовал, о чем там, собственно, идет речь, на что она ответила: „Трудно сказать'. (Последнее, кстати, полностью совпадает с моим личным впечатлением от этого опуса, по поводу которого я в Юлино отсутствие попытался, впрочем
