породила чудовищного «обитателя» планеты, который развивается по своим за конам, да еще приспосабливает к своим нуждам взрывообразно множащееся человечество. И уже современные 'дети Земли' заговаривают о' постчеловеческом 'мире, — 'мире нформационно-компьютерной.13
Но вернемся к 'Закату Европы'. Не перестаешь поражаться гением Освальда Шпенглера, который увидел — не в
11 Печчеи А. Человеческие качества. С. 68.
12 «Постав» — в известном переводе В.В. Бибихина.
13 См.: Кутырев В.А. Человек в «постчеловеческом» мире: Проблема выживания // Природа. 1989. № 5.
21
обиду будь сказано Владимиру Маяковскому и не менее гениальным провидцам (Марксу, в частности) светлого будущего — 'идущее через горы времени, чего не видит никто'. В предваряющих 1 том «Капитала» рукописях Маркс говорил о перспективах превращения производительной силы труда на основе технологического применения европейской науки в автоматизированный процесс. Однако и Марксу не пришло бы в голову, что одушевленное, но еще антропоморфное чудовище — Капитал (которое поглощает живой труд 'как бы под влиянием охватившей его любовной страсти') может в муках родов нового общества произвести на свет уже не антропоморфное, «постчеловеческое», чудовище — взбесившуюся (в немыслимом и для Ф.М. Достоевского смысле) роботизированную технику, подмявшую под себя человечество, или (еще более немыслимый для Декарта, Канта, Гегеля, Маркса) компьютерно- информационный интеллект, не уступающий по мощности ноосфере В.И. Вернадского и превосходящий определенные возможности человеческого ума'. 14
Провидеть грядущую после заката Европы планетарную
технику и глобальные проблемы человечества удалось эмпириомонисту Александру Богданову (Малиновскому) — русскому предтече европейского системного анализа, создавшему в начале XX в. свою «Тектологию» и роман 'Красная звезда' 15. Роман считался фантастическим: в нем была нарисована картина гибели цивилизации из-за истощения природных ресурсов планеты и деградации культуры. Как справедливо отметил в свое время Э. Ильенков, роман 'Красная звезда' в золотой фонд научно- фантастической литературы не вошел. Но после знакомства с докладами Римскому клубу видишь, что роман предвосхитил их, а его автор — наравне со Шпенглером — был одним из претеч глобалистики (хотя в 'Закате Европы' сам метод европейского позитивизма, одним из течений которого был и эмпириомонизм А. Богданова, истолкован как симптом именно заката высокой европейской культуры).
Так в чем же тайна, загадка исторического метода Шпенглера? Каждый, кто захочет, откроет ее сам. Ключ к тайне — в первой главе книги. Она называется 'О смысле чисел'. Это краткая история воздействия античной, арабской, западноевропейской, в меньшей степени индийской культуры на развитие математики вплоть до теории гиперкомплексных чисел и
14 См.: Дубнов А.П. Собственность и экономические цели. Новосибирск: Наука, 1990.
15 См.: Богданов А. Вопросы социализма. М.: Политиздат, 1990.
22
теории групп. По стилю эта глава близка к фундаментальному труду Мориса Клайна16, по содержанию — это уникальное
культурологическое введение в методологию Шпенглера.
Известно, как огрубляют представления о человеческой
душе ее так называемые научные определения. Но Шпенглер
находит такое свойство души, которое не требует специального обозначения. Он называет его 'самоосуществлением возможного' в процессе развития души и психики. Духовная жизнь человека, если он наделен 'бодрствующим сознанием', разворачивается во времени в определенном «направлении». В итоге в сознании формируется индивидуальная картина мира — по преимуществу либо рациональная, состоящая из понятий, законов и уравнений (вселенная Ньютона или Канта), либо эмоционально-образная, составленная из образов, символов, ярких переживаний (мир Плотина, Данте или Гёте). То же самое и с культурой: есть культура возможная и культура действительная. Возможная культура личности или общества — это лишь идея ее, а действительная культура — это реализация той идеи (поступки и деяния личности либо экономические, политические, идеологические и прочие институты общества).
В таком случае история (как жизнь) есть осуществление возможной культуры, а число (так же как и слово) — это получившее образ и подчиненное человеком самому себе миро воззрение, мирочувствование. Протяженность внешнего, «ставшего», как говорит Шпенглер, мира и отраженного в сознании и душе, выражается в типе математического числа. Направленность во времени самоосуществления живого сознания, человеческой души выражается в типе хронологического числа. Поскольку же существует тонкое различение между протяженностью и направленностью, природа, ставшее, счислима, а история, т. е. разворачивание культуры (идеи существования), вообще не может быть описана, счислима при помощи математических методов.
Итак, мы изложили культурологическую 'аксиоматику'
Шпенглера. Видимо, ее можно изложить и точнее и лаконичнее. Но она все равно останется аксиологоматикой (назовем ее так), которую принимают либо не принимают. На наш взгляд, в этой аксиологоматике заключена вся интеллектуальная и прогностическая мощь 'Заката Европы', вплоть до эскиза математических основ современных энергетических и информационных технологий. Впрочем, эта аксиологоматика неполна без различения «собственного» и «чужого» в сознании
16 См.: Клайн М. Математика: Утрата определенности. М.: Мир, 1984.
23
'бодрствующего человека', которое обозначается как
'Я', «личность», 'внутренняя жизнь души'. Великие мыслители, пишет Шпенглер, фиксировали это при помощи полу-
наглядных конструкций: явление и вещь в себе (Кант), мир
как воля и представление (Шопенгауэр), «Я» и 'Не-Я'
(Фихте). Во всем этом, что до сих пор недоступно точному
формулированию, коренится суть и признак «собственного» и
его антипода — «чужого». И Шпенглер совершенно прав.
Пусть, например, желающие попытаются строго определить,
что такое собственность. Очень скоро придется убедиться, что
этого сделать невозможно, не определив, что такое субъект
собственности. Субъект же ее есть «Я», которого лучшие умы
Европы определяли только при помощи чуждого, внешнего
ему мира, т. е. присваивали ему знак «Я», обозначая его, ибо
психику, душу, сознание и самосознание иначе вообще определить невозможно.
***
О. Шпенглер приводит многочисленные примеры того, как
смысл чисел используется в разных культурах для выражения
специфики «мирочувствования» человека конкретной культуры, «души» этой культуры. Следовательно, культура, а значит и история, как саморазвитие культуры, складывается лишь тогда, когда ее субъекты осознают значение актов счисления, измерения, рисования, формирования образов внешнего мира, т. е. эти субъекты выступают в роли главной предпосылки объективной морфологии истории.
Непривычную и неприемлемую для «прогрессистов» мысль
об отсутствии во всемирной истории единства как непрерывного прогресса Шпенглер распространяет на науку, искусство, мораль, религию, государство и право, утверждая, что все они имеют свои
