приставил нож к шейке Нади, она сдалась.
А потом начался ад… Борясь с подступающей рвотой, она старательно заглатывала остро пахнущий ее же фекалиями член угрюмого. Она видела, как молодой бандит жадно разглядывает еще по-детски угловатое, но уже сформировавшееся обнаженное тело Нади.
— Первый раз деру ментовскую дочку! — заржал он и, раздвинув ноги девочки, впился горящим взглядом в покрытую светлым пушком промежность Нади. Гусь дрожащими пальцами торопливо расстегнул ремень и потянул вниз серые форменные брюки.
Однако тут с ним произошел конфуз. Видимо, под воздействием наркотика мужское достоинство Гуся выглядело совсем недостойно, сморщенным комочком пряталось внизу его живота.
Зарычав от злобы и разочарования, Гусь с силой вогнал три сложенных вместе пальца в лоно девочки, отчего сразу же показалась кровь.
Надя пронзительно вскрикнула, а Гусь, урча, стал облизывать свои окровавленные пальцы. Его плоть напряглась, закаменела, и он, захрипев, вогнал член в сочащиеся розовой влагой нежные гениталии.
Надя не кричала больше. Она только попискивала тихонько, как больной котенок, и умоляюще смотрела на мать огромными, полными слез глазами.
— Мой муж убьет вас. Обоих. Вы оба уже мертвы! — равнодушно сказала Тамара Васильевна, сплёвывая на снег горьковатую сперму угрюмого.
— Молчи, сука! — крикнул бандит и изо всей силы ударил её по лицу, отчего женщина сразу же провалилась в радужный туман, несущий ей блаженное избавление от кошмара.
После разговора с майором Крот крепко задумался. Назревающий конфликт между Рулевым и Хмурой устраивал его при любом исходе.
Смерть мента очень порадовала бы Крота. Были у него на то свои причины.
Опять же, Боров был прекрасным специалистом, и без него Крот был, как без рук. Но лучше остаться без рук, чем без головы. Хмура взял себе слишком большую власть и, при случае, мог сильно потеснить Крота, а то и вывести из игры совсем.
Нельзя не признать, что план Борова имел шансы на успех. Если бы ему удалось обменять жену и дочку майора на Ольгу Громову, то Гром сам бы пришел к нему и нарисовал себе на лбу крестик.
И в то же время, похитив родных Рулева, Хмура очень рисковал. Он не знал, какой опасный хищник скрывается за безобидной внешностью начальника городской милиции. А вот Крот знал. Знал и боялся.
На маленькой арене, именуемой городом, кружили в смертельном танце два монстра, и в его, Крота, силах было столкнуть их, заставить вцепиться друг другу в глотку.
А где-то рядом затаился во тьме Гром, еще более безжалостный и опасный, чем эти двое. Беда, беда… Эх!
Но был у Федора Петровича один козырь. Даже не козырь, а козырище, туз козырной масти, вокруг которого крутилась вся игра. Это он, Крот» подослал к молодому менту Ивану Крутову морщинистого человечка со сладкой зеленой пачечкой. Это он, Крот, знал, где теперь прячет майор девку, которая так нужна была всем: и Хмуре, и Рулеву, и Грому.
Бандит некоторое время колебался: отнять у майора Ольгу было все равно что пытаться вытащить у тигра из пасти кусок мяса.
Но девушка была для него единственным надёжным прикрытием от надвигавшейся бури. А тут ещё Крот некстати вспомнил длинные Ольгины ноги, её высокую грудь. От этого воспоминания сладко заныло внизу живота. Вспотевшими пальцами Федор Петрович набрал номер одного из своих бригадиров.
Глава 7
Утром десятого ноября старший лейтенант Осин заступил на дежурство. В этот ранний час здание городского отделения милиции было почти пустым. Под его сводами гулко отдавались голоса невыспавшихся ментов.
Осин проверял журнал приема-сдачи дежурств, благосклонно прислушиваясь к сытому урчанию своего желудка, переваривающего вкусный обильный завтрак, приготовленный хохотушкой Верочкой, на которой лейтенант был женат вот уже без малого год. Молодая жена была мастерицей не только в вопросах кулинарии. Вспомнив предшествующие завтраку утренние часы, когда прикосновения особенно нежны, а объятия особенно жарки, лейтенант почувствовал, как губы его сами собой расплываются в блаженную улыбку.
С этой глуповатой улыбкой на лице он повернулся к входной двери, услышав чьи-то шаги, и увидел смотрящий прямо ему в лицо ствол автомата. Ствол, потёртый от частого употребления, местами выщербленный и от этого особенно страшный, сулил смерть.
С трудом оторвав взгляд от гипнотизирующего чёрного отверстия, Осин поднял глаза выше и наткнулся взглядом на чёрные холодные глаза, глядящие из прорезей маски.
— Лежать, — негромко и совсем не страшно сказал человек в маске и дёрнул «стволом» вниз.
Лейтенант Осин потянулся было к висевшей на поясе кобуре, но вспомнил, что пистолет все еще лежит в сейфе. Вспомнил он Верочкин вкусный завтрак, неудобным бумажным комом ворочавшийся теперь в его животе. Вспомнил ее быстрый, теплый язычок, так хорошо знающий укромные уголки лейтенантского тела, и послушно сполз со стула, неудобно раскорячившись на истоптанном полу.
— Всё обыскали, нет их нигде, — запыхавшись, прошептал Ваха на ухо командиру группы, задумался на минуту и вдруг сильно пнул под ребра скорчившегося на полу Осина. — Гдэ они?! Гавары! Убью! — с акцентом закричал Ваха, склонившись над поверженным лейтенантом.
Осин тоскливым взглядом окинул помещение дежурки, запертую изнутри входную дверь в отделение, обрезанные телефонные провода и своих сослуживцев, пыльными кулями валявшихся по углам. Над каждым возвышался затянутый в черный камуфляж боевик.
— Да кто они-то? Кто вам нужен?! Толком говори, чурка нерусская! — в тоске закричал он и сейчас же снова получил десантным ботинком под дых.
— Девушка где? Ольга Громова? И человек наш, что с ней был. Где они сейчас? — нетерпеливо переспросил командир…
— Так бы сразу и сказали, — болезненно поморщился Осин, потирая ноющую от удара грудь. — Нет их здесь. Майор вчера вечером увёз их куда-то.
— Куда увёз?! — теряя терпение, крикнул командир, лязгая затвором.
— Не знаю. Ей-богу, не знаю, — мелко крестясь, забормотал лейтенант. — Да вы сами у него спросите!
Кавказцы переглянулись:
— А что, и спросим. Адрес давай.
После того как Осин, запинаясь от страха, продиктовал адрес Рулева, один из этих, в черном, тот, что был повыше, достал из кармана тускло блеснувший металлом кругляш размером с небольшое яблоко и, став на колено, широким замахом катнул его по полу.
Осин сжался на полу, ожидая шквала огня, рвущего на части его лейтенантский желудок вместе с недопереваренным Веркиным завтраком, но, увидев обильно поваливший из кругляша белый дым, немного успокоился.
«Газ… Не отравляющий… — подумал лейтенант. Мысли в его голове ворочались с трудом, глаза слипались. — Если бы был ядовитый, они бы сначала…» И на этой оптимистической мысли лейтенант заснул.
И приснился ему сон, будто стоит он на лётнем цветущем лугу в парадной форме, а Хмура с Кротом вручают ему медаль «Защитник России» и назначают его начальником городской милиции по той причине, что майор Рулев погиб в неравном бою с одетыми в черное кавказцами в масках.
Приятный сон лейтенанта Осина, как все приятное, быстро кончился. Продрав слипающиеся глаза, он приподнял гудящую голову, поддержал ее рукой, осмотрелся и застонал: тут и там на полу в разных позах сидели и лежали его сослуживцы, у стены хрипел, утробно рыкал и матерился сержант. Его больно рвало.
