счастье». В результате у меня получилось, что плохо обеим дамам: и домохозяйке, и бизнес-леди. И, что самое смешное и наивное, проблема упирается в «не того» мужчину рядом. Но если в случае Лены это хотя бы объяснимо и вполне реально (да я же по себе судила, по собственному мужу и нашим с ним отношениям!), то в случае Анжелики я, простите, дорогие читатели, наврала и напортачила. Конечно, бывает и такое. Но это, скорей, исключение. Ведь для того, чтобы всерьез делать бизнес (по-настоящему, а не как в сериалах показывают), нужно работать двадцать восемь часов в сутки с полной самоотдачей. И где, скажите на милость, найти время и силы на страдания о загулявшем муже, на размышления о любовнике (а на любовника-то время как найти?) и на планы о смене одного сексуального партнера на другого? О, господи, какая глупость! Такое вот женское «блондинистое» представление о жизни и бизнесе. Впрочем, как выяснилось, вполне пригодное для дамского «глянца». Собственно, только для него и пригодное…
Потому и мужчины в моем рассказе — функции, а не личности. Одному нужна женщина без проблем, другому — слабая и покорная. Все просто и по готовым схемам. Зато сильной Анжелике нужен еще более сильный мужчина (кстати, весьма спорная и не подтверждаемая жизнью идея). И в подобной «глянцевой» ситуации логичен красивый призыв «Перетасуй нас, господи!» — и все будет хорошо. Как бы не так!
«Халатность»
Подрастают наши детки-котлетки и начинают по-своему оценивать и нас, и наш образ жизни, сравнивать нас и других, анализировать. До чего интересный процесс! Для них. А для взрослых — неоднозначный «нежданчик», который падает на голову с бухты-барахты, а ты не успеваешь надеть каску и получаешь по башке чувствительный удар. Однажды дитятко вдруг такое спросит или скажет, что родители впадают в ступор и понимают, что с этой минуты никаких «опасных» бесед при ребенке, а также никакого хождения по квартире в нижнем белье.
Мама! Надень халат!
Если рассказ ведется от первого лица, то это вовсе не значит, что речь в данном случае идет об авторе, это просто литературный прием!
— Ты опять? — раздался позади меня недовольный голос дочери.
— Что — опять? — я перестала красить ресницы, отвернулась от зеркала и встретилась глазами с гневным взглядом Насти.
— Опять ты… — она махнула рукой и, резко развернувшись на сто восемьдесят градусов, сильнее, чем обычно, стуча пятками, быстро вышла из комнаты.
Разумеется, я поняла, в чем причина: с некоторых пор между мною и десятилетней дочкой возник какой-то странный конфликт. Я стала замечать, что Настя очень внимательно наблюдает за тем, как я делаю макияж, во что одеваюсь, как часто пользуюсь духами. В один прекрасный день она высказалась:
— Ты слишком много красишься и носишь очень короткие юбки. Ты не должна этого делать!
— Это еще почему?
— Потому что ты уже давно — мама, взрослая женщина, а не девушка. Последи за собой…
Я стала за собой следить и пришла к приятному выводу, что для своих лет выгляжу очень даже ничего. Мне идут короткие юбки, а также джинсы, обтягивающие брючки и майки, оставляющие открытым пупок.
Летом мы отдыхали в Египте. Там, по мнению Насти, я совсем распустилась. Во-первых, не вылезала из бикини. Во-вторых, ходила на дискотеку, таская за собой своего мужа и ее папу, который, как оказалось, выглядит много старше меня: некоторые пряди его черных волос уже поседели, и он немного располнел…
Однажды на пляже, когда муж плескался в море, а мы с дочкой собирали на берегу ракушки, к нам подошел загорелый красавец и сказал:
— Давно наблюдаю за прелестными сестричками. У вас такой строгий папа! А почему мама не поехала отдыхать?
Я, естественно, расхохоталась. А Настя… Просверлив незнакомца взглядом, она громким и противным голоском отчеканила:
— Мама, прекрати смеяться! У тебя, мама, покраснел нос. Ты, мама, плохо намазалась кремом. Смотри, мама, сгоришь!
Вечером того же дня, когда я собиралась на дискотеку, Настя сидела по-турецки на кровати и бубнила:
— Слишком много помады. Зачем лить на себя так много духов, не понимаю? Эти длинные серьги совсем не красивые. И не идут к этой майке.
— Как не идут? — испугалась я. — В один тон… И по стилю…
— Не идут — и все. Сними серьги. И кулончик тоже. Между прочим, ты уже восьмой раз причесываешься… Пап! — раскапризничалась она. — Ты же не любишь танцевать! Зачем вы ходите на дискотеку?
— Я не люблю, а мама любит. Пусть потанцует.
— Я могу сходить и одна, — мне уже было все ясно, и я решила подразнить дочь. — А папа пусть останется с тобой…
— Нет! — закричала она. — Тогда уж ходите вместе!
На следующий день я попыталась выяснить наши отношения.
— Дочь! Чем ты не довольна?
— Мама! — отвечала та. — Ты неправильно себя ведешь по отношению к папе. Мне все девчонки говорят: у тебя такая молодая мама, а папа, наверное, намного старше! А ведь вы ровесники…
— И что же мне делать?
— Не танцевать, не так одеваться, не так краситься…
— А как краситься?
— Лучше вообще никак.
— А почему не танцевать?
— Потому что тебе уже тридцать два года! Хватит уже!
После родительского собрания в новом учебном году Настя спросила:
— Ну, видела других мам?
— Видела. И что?
— Господи! Теперь ты понимаешь, как должна выглядеть нормальная мама? Ты видела Юлину маму?
О, да. Грустное зрелище: молодая еще женщина, по-моему, давно забывшая, что она женщина, с уныло обвисшими волосами, с неухоженной, угреватой кожей, одетая в коричневую мужскую куртку поверх лыжного «олимпийского» костюма.
— Настя! — ужаснулась я. — Ты хочешь, чтобы я была такая же?
— Какая — «такая же»? Нормальная! Ее никто никогда не обзовет Юлиной сестрой. И еще она, между прочим, очень часто печет пироги, а ты их покупаешь в магазине!
