Глава 11
— Давай пройдемся немножко, — предложил Пит, выходя из ресторана.
— Давай, — согласилась Кейт. Он взял ее под руку и направился в сторону центра. — Спасибо за отличный ужин, — продолжила она. — Было очень вкусно. И все, похоже, тебя знают. Раньше никто не оборачивался мне вслед и не спрашивал шепотом, что за женщина идет под руку с Россиньолем.
— К счастью, на этот раз посетители вели себя не слишком назойливо. К Андре ходит только избранная публика. Раньше он держал ресторан в Монреале, но потом переехал в Нью-Йорк. Мы, изгнанники, любим держаться вместе.
— Ты считаешь себя изгнанником? — Кейт удивило, что такой уверенный человек может чувствовать себя неловко.
— Да. И всегда им был. Отец — француз, мать — из Канады. Я родился в Алжире. Мой отец был журналистом-международником, и мы везде ездили вместе с ним. — Пит повернулся и сказал: — Посмотри на этот фонтан. Люблю гулять по Линкольновскому центру.
Но Кейт не дала ему поменять тему разговора.
— Ты давно живешь с Морисом? — Она бессознательно теснее прильнула к Питу. Ей так хотелось узнать о нем побольше! Тогда Кейт поверила бы, что все происходящее — этот мужчина рядом, неземные чувства, которые охватывают ее, когда он целует ее, — не сказка.
— Видишь ли, мои родители не любили сидеть на одном месте. Сначала мы жили в Алжире, потом во французской части Вьетнама. Отец тогда был военным корреспондентом, а война и детство несовместимы.
— И тогда в роли доброго дядюшки появился Морис, — сказала Кейт, обнимая Пита за талию.
— Нет, — смеясь, ответил он, — сначала моим воспитанием решила заняться тетя. Ты видела ее на приеме? Эжени живет в Париже, в доме, полном вычурной мебели в стиле Людовика XIV, хрупких антикварных ваз и фарфора. — Он ухмыльнулся. — Я не выдержал там и трех месяцев. За это время мне удалось разбить два дорогих бокала, фарфоровую пастушку и посадить на абиссинский ковер чернильное пятно. В общем, тетя отправила меня к Морису.
— А, так тебя с позором прогнали!
— Я люблю тетю, конечно, не хотел доставлять ей неприятности. Поэтому с радостью переехал в Канаду.
Пит взял Кейт за руку. Они медленно шли по центральной улице города, мимо дорогих магазинов антикварной мебели и посуды, о которой Пит только что поведал такую душещипательную историю.
— Тебе, вижу, правится переезжать с места на место, — произнесла Кейт. Она бы ни за что не уехала из теткиного дома. После смерти родителей Кейт отчаянно нуждалась в спокойствии и защищенности. Конечно, обстановка, в которой она выросла, — пузатые кружки и дешевые диваны — разительно отличалась от особняка герцогини Лакомб.
— Мы с Морисом быстро поладили, — продолжал Пит. — Мне только надо было соблюдать нехитрые правила поведения, например, не кататься по дому на роликовых коньках. — Он вдруг остановился, повернулся к Кейт, взял ее лицо в ладони и быстро, жадно поцеловал. — Знаешь, в последний раз я так много говорил о себе очень давно, еще в колледже. — Пит ослепительно улыбнулся ей. У Кейт что-то дрогнуло внутри.
— Итак, ты жил в Канаде, а потом приехал учиться сюда, в Америку? — Ей хотелось продолжить этот нехитрый разговор. Слушая Пита, она забывала о гнетущем превосходстве его богатства.
— Нет. Сначала я учился в частном закрытом пансионе в Швейцарии, — изменившимся голосом сказал он. — Так решили Морис и Эжени.
— А родители? — Какое-то шестое чувство подсказало Кейт, каков будет ответ.
— Они разбились в авиакатастрофе над Кот д'Ивуаром. Мне тогда исполнилось десять.
Она крепко сжала его руку в своей.
— У нас гораздо больше общего, чем ты думаешь, Кейт. — Пит словно прочитал ее мысли. — Мы единственные дети в семье. Росли без родителей. У нас никогда не было своего собственного дома. — Взгляд Пита был прикован к ее лицу. — Мы с тобой родственные души.
Кейт не сводила с него глаз. Их судьбы и вправду оказались очень похожими. Потеря близких, одиночество… По сравнению с этим огромная разница в общественном положении ничего не значила.
— Ты так смотришь на меня, будто только что увидела, — прошептал Пит, наклоняясь и проводя по ее щеке ладонью.
— Может, так оно и есть. — Его рука была теплая и ласковая. — Раньше я видела тебя только снаружи. А теперь узнала изнутри. — Кейт улыбнулась. — Наши жизни, правда, во многом схожи.
— Я всегда понимал это. Просто хотел, чтобы ты… — Пит вдруг замолчал. — Чтобы ты наконец сказала мне, что я совсем замучил тебя историями о своем детстве! — веселым тоном продолжил он. — Знаешь, тут недалеко есть отличный бар. Пойдем туда? Я напою тебя бренди и заодно выведаю все о твоих школьных годах. — Пит взял ее за руку и повел вниз по улице. — Держу пари, ты носила косички и скобки на зубах. А в старших классах была сорванцом и заводилой.
— Насчет косичек и скобок ты прав, но не более того! — Кейт с преувеличенной гордостью сказала: — Я ведь была главным редактором «Вестника» школы имени Дейвида Эдгара, штат Индиана!
— Ого! Частный пансион в Швейцарии не идет с этим ни в какое сравнение. — Пит ухмыльнулся и почтительно пропустил Кейт вперед, открывая дверь в полутемное помещение бара. Он кивнул бармену, и официант провел их в отдельный кабинетик в конце зала. Пит заказал по порции коктейля «Александр».
— Никогда раньше не пробовала, — созналась Кейт. — После ужина я обычно пью минералку.
— Там чуть-чуть бренди, сливок и кофейного ликера. Напоминает молочный коктейль. Между прочим, вкус твоей родины, штата Индианы! — Пит взял ее за руку. — Ну-ка, расскажи мне, что это за «Вестник» школы имени Дейвида Элгара?
— Это такая традиция. — Пит удивленно поднял брови, и Кейт добавила: — В Америке ученики последних классов всегда выпускают огромный альбом со своими фотографиями и надписями. — Она задумчиво улыбнулась, возвращаясь в прошлое. — На выпускном вечере все пишут друг другу в альбомы что-то вроде «Никогда тебя не забуду».
— Это были счастливые годы? — Голос Пита прозвучал как-то тоскливо.
— Да по-разному. Обычные проблемы обычной девчонки: пригласят ли меня на танец, напишу ли контрольную. В общем, как у всех. — Кейт умолкла и взглянула на Пита. — Нет, не как у всех.
— Мои последние годы в школе были не такими, — вслух подтвердил он.
— И каково учиться в частном пансионе в Швейцарии? — Кейт улыбнулась. — Давай опиши без прикрас жизнь юных, но уже богатых баловней судьбы.
Лицо Пита вдруг на мгновение потеряло всякое выражение, будто по нему, как по классной доске, прошлись тряпкой. А потом перед Кейт предстал другой Пит, с глазами цвета зимнего моря и плотно сжатыми, побелевшими губами. Она совершенно растерялась, не зная, как исправить положение.
— Я что-то не то сказала? Может…
— Так вот что тебя интересует? — ледяным голосом прервал ее Пит. — Захотелось порыться в грязном белье? Боюсь, ты будешь разочарована. Я веду очень скучную жизнь, и мне не о чем поведать… — Его голос дрогнул. — Почему всегда, когда я встречаю человека с другим общественным положением, отношения рано или поздно сводятся к деньгам или славе? Итак, сразу предупреждаю: находясь рядом со мной, ты не имеешь шансов появиться в разделе светской хроники какого-нибудь модного журнала или газеты.
Первые слова Пита заставили Кейт вздрогнуть и опустить плечи. Но потом она заставила себя сесть прямо, как будто желая, чтобы ее тело приняло те удары, которые должны были ранить ее сердце. Теперь она узнала, как жестоко себя ведут богатые люди, когда над ними хочешь немного подшутить.
К столику подошел официант, оставил напитки и удалился. Кейт взяла пальто и перчатки.
— Деньги не дают тебе право быть жестоким, — спокойно сказала она. — Ее голос задрожал, но злость победила боль. — Ты критикуешь мою одежду и образ жизни, легко гася мое недовольство поцелуями, а сам срываешься, когда я осмеливаюсь слегка поиронизировать над твоими привилегиями. Это нечестно. — Кейт встала и подошла к выходу из кабинки. — Спасибо за ужин. Я устрою собрание по
