такую идиотскую ошибку.
– Но наши имена… Федерико. Разве южноамериканец может назвать ребенка Федерико? Или Гера?
Имя свое она произносила так, что и впрямь приходила на ум грозная богиня. Казалось, Гера готова прийти в ярость: щеки у нее вздымались, она выпрямилась в полный рост.
– У вас очень красивые имена.
– Я специально их выбирать. У этих имен есть корни. Это классика!
Федерико выглянул из ванной и воззрился на свою воинственную мать.
– Что случилось?
– Ничего, – отрезала Гера.
Ной неопределенно улыбнулся.
– Теперь я, – объявила Гера и пошла в ванную. Дверь захлопнулась.
– Мамаша у меня чокнутая. – Федерико вытер руки о перекинутое через дверь полотенце. – Ты не представляешь. Совершенно невменяемая. Олена с ней разговаривает, а я забил.
– Вы все вместе живете?
– Да, деньги экономим, чтоб сестра училась. Дешевле, знаешь ли, выходит. – Он смерил Ноя взглядом, кивнул каким-то своим мыслям и плюхнулся на Диванчик. – Она тебе понравится. Ее зовут Олена, хотя мамаша станет тебя убеждать, что Титания. Хочешь выпить или там закусить?
– Нет, спасибо, – ответил Ной, немедленно и без всякого удовольствия представив себе Федерико в юбке.
– Она никогда не выходит. То есть мамаша совершенно разучилась общаться. Сидит дома целыми днями и играет в карты с сестрой, когда она здесь появляется. То есть редко, потому что Олена весь день на работе.
– А чем она занимается ?
– Сестра-то? Не знаю, вроде как официанткой или что-то такое. Сейчас-то она, кажется, в химчистке работает.
Ной откинулся на спинку кресла. Федерико подробно излагал свои планы на ближайшие выходные, куда входило пообедать с девицей, которая оказалась настоящей стервой/задавакой (эпитет менялся во время рассказа), а потом сделать восковую эпиляцию всего тела («Не думай, старик, что я так трясусь над своей внешностью, но это для меня жизненно необходимо, я ж ведь волосатый, как животное. Я в субботу еду на пляж с такой шикарной сучкой»). Дверь ванной наконец открылась, и появилась Гера. В комнату хлынули волны парфюма. Она собрала волосы в хвост и так густо положила румяна и тени, что ее лицо стало напоминать палитру. Гера одарила Ноя сверхлюбезной улыбкой, словно пародируя изысканное радушие доктора Тейер.
– Ной, – воскликнула она, вытирая руки о свое безбрежное платье, – что вы будете пить?
Три попытки вежливого отказа были отвергнуты, и наконец Гера сунула-таки ему в руку стакан с полурастаявшим льдом, а Федерико до краев наполнил его каким-то хлебным алкоголем из керамического кувшина, который он вытащил из-под раковины. Ной сделал глоток. Его желудок, еще не пришедший в норму после вчерашнего, содрогнулся. Ной постарался держать стакан подальше от себя.
– Нравится? – широко раскрыв глаза, спросила Гера.
– Да, очень, – солгал Ной. – Откуда такое?
– Из Италии, – сказала Гера.
– Из Албании. – Голос Федерико перекрыл ответ матери. Он повернулся к Ною: – Мы из Албании. Приехали сюда через Италию.
– Ох, Федерико, – фыркнула Гера, – мы почти что итальянцы.
– Меня вообще-то зовут не Федерико… – продолжал Федерико, на его лице играла нахальная улыбка, он дразнил свою мать, задевая какое-то ее больное место.
– Почти что Федерико, – запротестовала Гера.
– …а ее – не Гера.
Последнее открытие не особенно удивило Ноя.
– Зачем ты причинять боль своей бедной матери? – вопросила Гера. – Здесь, в Америке, мы точно так же могли быть итальянцами.
На это Федерико просто отвернулся от матери и отхлебнул из стакана, пряча за ним лицо.
– Вы друг Федерико? – с надеждой спросила Гера. – Вы намного лучше, чем все эти темнокожие мужчины и обвешанные серьгами женщины, которых он обычно приводить.
Ной глянул на Федерико, но он, похоже, не возражал. Наоборот, едва заметно кивнул.
– Сколько раз я ему говорила… «Федерико, – говорила я ему, – почему ты не общаться с культурными людьми, людьми из приличного общества? » Здесь, в Нью-Йорке, все приличные люди белые. Это не мы так устроили, это на самом деле так. И вот, я все спрашивать его, почему он не заведет себе больше белых приятелей. – Она помолчала. – А вы очень славный. Чем вы заниматься?
– Я репетитор, готовлю ребят к поступлению в колледж, в Верхнем Ист-Сайде.
– Федерико тоже работать в Верхнем Ист-Сайде, – гордо сказала Гера.
– Я знаю. – Ной слегка кивнул, словно соглашаясь, что да, это очень престижно.
– Какая интересная у вас работа, – продолжала Гера, – у вас, верно, клиенты – богачи? Как они, успешные люди, при деньгах? Парк-авеню, Мэдисон-авеню – вот где настоящая жизнь, не то что… – она пренебрежительно махнула рукой в сторону окна, – здесь.
– Мои ученики из состоятельных семей, это так, – уклончиво ответил Ной.
– Да, – мечтательно сказала Гера. Она положила руку на мускулистую ногу своего сына. – Я уже потерять надежду, что мой Федерико когда-нибудь сделает нас состоятельными людьми. Но Титания – вам надо с ней знакомиться, такая умничка, такая красивая девочка. Брильянт. – Гера уставилась на Ноя блестящими глазами, во взгляде сконцентрировалась вся сила убеждения. – Она чудесная. Когда-нибудь вы с ней познакомиться и тогда увидеть.
Он сделал еще глоток и с удивлением увидел, что выпил весь стакан, и желудок не воспротивился. Гера налила ему следующий.
Перед самой полуночью дали электричество. Над головой засветилась лампа с бахромчатым абажуром, и они отпраздновали это событие как помолвку – чокаясь стаканами и крича.
Когда Ной вернулся домой, на оставленном им подзаряжаться мобильнике его ждало три сообщения.
«Ной, здравствуйте! Это доктор Тейер, мама Дилана. Позвоните мне, пожалуйста. Для вас есть срочное дело».
«Ной, это доктор Тейер, мама Дилана. Плохие новости. Позвоните мне, как только это получите».
«Ной, позвоните мне сейчас же. – Пауза. – Это доктор Тейер, мама Дилана».
Ной колебался: была почти что полночь. Но он вспомнил, что как бы поздно ни уходил он от Дилана, она еще не спала и читала; вспомнил темные круги у нее под глазами. Она еще не спит. Он раскрыл записную книжку и пробежал взглядом по телефонам Тейеров: офис, офисный факс, домашний факс, мобильный Дилана, мобильный Таскани, мобильный доктора Тейер. Домашний, линия Дилана, домашний, линия Таскани, домашний, линия доктора Тейер.
– Алло? – Голос у нее звучал одновременно резко и сипло, словно у заговорившего ворона.
– Доктор Тейер? Здравствуйте, это Ной. Надеюсь, я вас не побеспокоил?
– А, Ной. Я не была уверена, что вы возьмете на себя труд позвонить мне сегодня.
– Естественно, я не мог не позвонить. У вас был такой встревоженный голос. Что случилось?
– Не знаю, заметили ли вы, но у Дилана совершенно нет успехов в вашей с ним работе. Я только что нашла в его столе стопку его табелей – я уж не знаю, сам он решил прятать их от меня или вы вместе до этого додумались – но его баллы просто ужасны.
– Я каждую неделю знакомил вас с результатами оценочных тестов, я знаю, что они низкие, но…
Экзамен в субботу, Ной, не в следующем месяце, не в мае, а в субботу. Что вы скажете мне, если выяснится, что я потратила пятнадцать тысяч долларов на то, чтобы результаты оценки знаний моего сына оставались ничтожными? Все его будущее зависит от этого. Я знаю, что вы делаете все, что в ваших силах, я уверена, что вы делаете все, что в ваших силах, но вы молоды и не сталкивались со случаями, подобными случаю Дилана. Ему необходима мотивация.
