Йорк-авеню и, должно быть, зарабатывали меньше 400 тысяч в год, по стандартам Верхнего Ист-Сайда – «детишкам на молочишко», – 17 000 для них были значительной суммой. Миссис Зейглер будет вне себя, Ной в этом не сомневался. В Филдстоне очень силен дух соперничества, и все ребята сплетничали об оценках друг друга. «Это так плохо для его самооценки» – вот что она скажет И будет права: Рафферти, по натуре сдержанный, от раза к разу все больше мрачнел и терял свой и так уже ничтожный энтузиазм. Во время утренних занятий Ной мечтал, чтобы у него не было учеников и чтобы ему не надо было идти к Зейглерам и встречаться с удрученным Рафферти и его матерью-истеричкой.
– Это так плохо для его самооценки, – сказала миссис Зейглер. Она подстерегла Ноя в коридоре, затаившись в полумраке дверного проема. Стены были частично поломаны в попытке ликвидировать ущерб, нанесенный в результате разрыва водяной магистрали, и в результате коридор превратился в римский грот с затхлым сырым воздухом и растрескавшейся штукатуркой.
– Многие учащиеся занимаются более-менее ровно, – отбивался Ной, – сначала они показывают стабильный результат, а потом начинают набирать баллы.
– Да, но Рафферти не показывает стабильный результат, не так ли? Он даже хуже. – Она нервическим движением взбила прическу.
– Между тестами всегда есть существенные отличия. А иногда результаты за первичный тест бывают искусственно завышены. Этот случай самый сложный.
Миссис Зейглер обхватила себя руками, словно ей было холодно.
– Эти дети так нацелены на соперничество, – уныло проговорила она, – вечно они говорят о своих оценках. Не могли бы вы, к примеру… сказать ему. что потеряли его работу? Он всю неделю проходил без настроения, а завтра ему сдавать научный проект. Я бы не хотела, чтобы он еще больше расстроился.
Ной перевесил сумку на другое плечо. Он видел, как пульсирует жилка на шее у миссис Зейглер, как дрожит легкий шелк блузки от биения ее сердца. Глаза ее лихорадочно блестели.
– Вряд ли нам стоит это делать. Мы проработаем все, что вызвало затруднения, не волнуйтесь.
Миссис Зейглер поднесла ко рту дрожащую руку, кивнула и неуверенным жестом предложила ему пройти в квартиру. Со стороны можно было подумать, что она дает Ною разрешение перекрыть Рафферти кислород.
Рафферти сидел на кровати и играл в компьютерный футбол на вмонтированном в стену телемониторе. Когда Ной вошел, он скользнул по нему глазами и снова уставился в экран.
– Здравствуйте, Ной, – он указал на вазочку с чипсами, – хотите?
– Нет, спасибо.
Ной сел на свое место. Рафферти остановил игру и уселся за стол.
– Ну что, как ты себя чувствовал, когда писал тест в эти выходные?
Он всегда спрашивал об этом, когда результаты оказывались неудовлетворительными. Ученики обычно говорили: «Ужасно», – потому что они всегда чувствовали себя ужасно, ведь это же СЭТ, и начинало казаться, что низкий балл всего лишь подтверждал, что это и впрямь трудный тест. Ноя удивляло, что его ученики до сих пор не поняли, что это такой психологический прием.
Рафферти хмыкнул, потом сказал:
– Не хочу об этом говорить, – и выключил монитор.
– Не буду тебя обманывать, результаты далеко не блестящие, – продолжал Ной, – но ты сам увидишь, что проблемы у тебя лишь с некоторыми заданиями. Письменная часть очень неплохая.
– Что это значит: «проблемы лишь с некоторыми заданиями»? Сколько я набрал?
– Ну… – Ной достал результаты тестов, – тысячу шестьсот девяносто.
– Значит, стало меньшее.
– Я уже сказал твоей маме, это могла быть случайность. Очень многие ребята сперва ухудшают показатели, а потом…
Рафферти закрыл глаза рукой:
– Ох, Господи! Ох, Господи!
– Все нормально, Рафферти, это всего лишь один пробный тест. Ты уже столько их написал. Давай ориентироваться на более объективную картину.
– Вы ведь не расскажете филдстонским, сколько я набрал?
– Нет, конечно, нет.
Рафферти опустил руку с глаз на рот. Возможно, причиной было то, что Рафферти слегка надавил на глаза, но они покраснели; казалось, он готов заплакать. Этот жест – поднесенная ко рту рука – сделал его похожим на мать, какой она была в коридоре.
– Ненавижу это! Ненавижу! – Он резко оттолкнул стул от стола и сердито развернулся. – Почему я вообще должен делать этот идиотский тест? Я даже не хочу в колледж. И очень хорошо, потому что я все равно туда не попаду. Ну и хрен с ним!
– Серьезно, парень, – сказал Ной, – тебе еще рано начинать паниковать. Я серьезно. У нас еще есть время. Не заморочивайся.
Рафферти сжал кулаки и ударил себя по бедрам:
– Вот дерьмо! У всех, у всех набирается больше двух тысяч. А я не смогу попасть даже в какой-нибудь засранный Ниагарский филиал 25! – Он взглянул на свои покрасневшие кулаки, и тут в голову ему закралась новая мысль. Он повернулся к Ною: – «Не заморочивайся» ? Да кто вы такой, чтобы мне это говорить? Это вы облажались по полной.
– Послушай, – сказал Ной, – нет нужды кого бы то ни было обвинять, потому что ничего еще не произошло. У нас достаточно времени.
– Да, да, вешайте мне лапшу на уши. Шесть недель. Тоже мне «достаточно».
– И майский СЭТ – это не последний шанс. Всегда можно пересдать в октябре или ноябре.
Рафферти уставился в потухший экран.
– А какие результаты у Кэмерон? Элиза и Гаррет сказали мне, сколько у них, а она никогда не говорит.
– Ты же знаешь, я не могу тебе ответить на этот вопрос.
– Она тоже облажалась? Вы, типа того, ни хрена не сумели сделать?
Разговор принял деликатный оборот. На мгновение Ною захотелось сказать Рафферти правду – что У Кэмерон все хорошо, – лишь бы только тот от него отвязался. Но тогда Рафферти будет казаться, что только он один не успевает. И Ной принял решение, о котором тут же пожалел: он промолчал.
– Ага! – закричал Рафферти. – Я угадал! У Кэмерон тоже ни хрена не выходит!
– Брось, – резко сказал Ной, – немедленно перестань.
Дверь открылась. В проеме стояла мать Рафферти, в руках у нее была еще одна вазочка с чипсами.
– Я подумала, может, вы хотите чипсов, – сказала она, голос у нее дрогнул. В комнату она не заходила, а так и осталась стоять на пороге, прижимая к груди вазочку. – О чем вы тут говорили? Почему ты так разволновался, Рафферти?
– «Почему ты так разволновался, Рафферти? Почему ты так разволнова-а-ался? » Да потому, что я не поступлю ни в какой колледж, мама.
– Конечно, ты поступишь в колледж. – Миссис Зейглер поднесла руку к горлу. На лице ее читалась неуверенность. Она взглянула на Ноя, ища подтверждения.
– Конечно, – сказал Ной, – как я и говорил, это…
Но Рафферти успел заметить колебание матери.
– Вот видишь, даже ты не веришь, что я поступлю!
– Ну, солнышко, – миссис Зейглер потерла горло, – я же ничего в этом не понимаю. Мы должны довериться Ною.
– Да, – проговорил Рафферти, шлепаясь на стул, – я должен довериться Ною.
Ной переводил взгляд с Рафферти на его мать. И как она внушила своему сыну мысль, что он может не попасть в колледж?
– Хватит, Рафферти, – сказал он. – Конечно, ты поступишь в колледж. Ты же умный парень. Зачем волноваться раньше времени. Теперь вот что. Сегодня мы займемся пропорциями. Нужно, чтобы ты как следует сконцентрировался.
