— Начальник охраны подал Терновскому служебную: «При попытке предотвратить самовольный уход вашего сотрудника Круглого Ф. М. с территории объекта вышеуказанный сотрудник толкнул вахтера Синельникову Марию в грудь и обозвал вульгарными словами. Прошу принять меры. При этом прилагаю заводской пропуск, который по-хулигански бросил Круглый на конторку. Начальник СО завода Крякин Михаил»… Как видишь, знаю наизусть. Терновский бегал по отделу и всем показывал. Потом сел строчить донос директору.
— Ну.
— Что ну? Тебя это не волнует?
— Мне все равно. Я ухожу с завода.
— Считаешь, так просто обойдется?
— Плевать… Есть будешь? У меня колбаса, икра баклажанная. Картошку отварю. Надоело без матери… Чай поставлю.
— Давай.
Филипп достал из серванта тарелки, масленку, колбасу в жирных газетных лоскутьях, банку баклажанной икры. Стас лениво потянулся и встал. Филипп отправился на кухню, а Стас принялся открывать банку. Ключа не было, он проделал дыру отверткой и дальше открывал ножом.
Филипп принес кастрюлю. Сухая кожура лопнула, и картошка, сахаристая, крупичатая, разварилась.
Сели. Стас взял картофелину и принялся перебрасывать ее с ладони на ладонь. Скорее остынет.
— Итак, мы остановились на том, что в лаборатории раздался звонок и голос секретаря пригласил тебя к директору… Соль есть?
Соль нашлась. Они ели и разговаривали. Точнее, рассказывал Филипп. Не без понуканий Стаса.
— Знаешь… А Шанцов в общем-то — неплохой мужик, — наконец проговорил Стас.
— Подонок! А твоя теория известна: «Обыкновенные производственные отношения»… Тебя бесит мое поведение. Словно мозоль. Ты без конца пророчишь: «Станешь, как все… Иначе не прожить… Съедят!» А мне начхать на твои пророчества!
— Что за манера орать в квартире? Твои соседи звонят в милицию и сообщают, что тебя насилуют… Признаться, ты прав! Меня раздражает суматоха, поднятая вокруг твоей фамилии. Я был менее популярен. Сказывается жизненный опыт… И в итоге ты бежишь с завода. Победила логика событий и мое пророчество. За это надо пить…
— Серную кислоту! Или цианистый калий… Ладно, забирай свою порцию картошки, колбасу и сматывай! Если тебе не нравится…
Стас смутился. Это было глупо. «От этого психа всего можно ожидать…»
Филипп лихорадочно схватил какую-то салфетку, перевернул в нее миску с очищенной картошкой, кинул колбасу, собрал салфетку и швырнул Стасу на колени. Салфетка раскрылась. Стас вскочил. Карточка попадала на пол.
— Ты что? — Дурацкая выходка Филиппа вывела Стаса из себя…
— Проваливай! Иди!
— Не будь идиотом! Иначе я набью тебе морду. Как в турецком парламенте.
— Ты хотел сказать — в меджлисе, — поправил Филипп. Он собирал картошку.
Обстановка разрядилась. Стас понимал состояние Филиппа. Они снова принялись за еду.
— Значит, хочешь уволиться? А если не отпустят?
— Не имеют права. Я фактически не по распределению.
— Укатали сивку?
— Мне противно.
— Противно. Это не причина. Думаешь, на другом…
— Думаю, что так, — прервал Филипп. — Иначе уйду и со второго…
— И где ты остановишься? — ехидно спросил Стас. — Боюсь, останешься безработным.
— Устроюсь в бюро. Уеду. Куда-нибудь завербуюсь.
— Эх, Филипп, если бы я был уверен, что где-то на Сахалине, на Чукотке, в Якутии люди смотрят на жизнь иначе, чем в Ленинграде… Я б тебе поставил пол-литра.
— А Оля?
— Что Оля? Ты Олю не тронь. Это случайность. Эпизод.
— Мало мы с тобой, Стас, видели людей… Подонки бросаются в глаза.
— В том и дело, что не все они подонки.
— Компромиссы ищешь? — раздраженно произнес Филипп. — Себя хочешь обелить?
— Как по-твоему, что крепче, эта чашка или твоя башка?
Несколько минут они ели молча. Сдирали кожуру с остывшей картошки и скребли ложкой в консервной банке. Не замечая, что там пусто. Филипп принес чайник.
— Слушай, опустим прелюдию! Им поперек горла история с ПОА. Ладно. Это прошло. Но почему Терновский и сейчас лезет на стену? Чего он хочет?
— Терновскому надо тебя приручить. Как всех в отделе.
— И Зотова?
— А что Зотов? Вот тебе две истории… Несколько лет назад в отдел пришел Кудинов. Звезд не хватал, но кое в чем петрил. В то время выпускали приборы, основанные на методе компенсации напряжений. Проверка их — работа для школьника. Терновский прикрепляет Кудинова к тем приборам. Это скучно! А главное — дисквалифицируется! Но Терновский, пользуясь бесхарактерностью Кудинова, никуда его не переводил… Годами! В итоге Кудинов стал пресмыкаться перед Терновским: не дай бог, шеф его невзлюбит. Куда деться? Кудинов, кроме дурацкой компенсации, все начисто забыл… И таких «рабов» у Терновского несколько человек. Он может их заставить делать все, что захочет. А сам будет чистый. И они сделают…
— Хорошо, а куда смотрит Зотов? Он ведь начальник лаборатории. Разве ему не интересно…
— А вот тут и начинается вторая история. О Зотове. Если б Кудинов обратился к Зотову за помощью, тот бы не отказал. Но Кудинов трусит! Ему страшно признаться в своей безграмотности. Тем более перед начальником лаборатории. А Зотову начхать! Если надо, он все делает сам… И главное, ему не хочется наживать в Терновском врага. Зачем? Он получает свои сто пятьдесят плюс прогресс… Не пыльно! Зотова считают справедливым человеком. А он хитрец! Я видел в театре «Современник» пьесу. Там министр говорит королю: «Скажу тебе по-стариковски, честно, не таясь. Ты, король, гений, сукин сын». Или что-то вроде этого… Так вот, Зотов — как тот министр. Правду-матку в глаза! А Терновского это устраивает. Ему спокойней… Он и тебя хочет приручить. Ищет методу… Выговорами и угрозами.
— Выходит, он не такой уж дурак, Терновский.
— Дурак! — убежденно произнес Стас. — Это политика тупоголовых. Она прямолинейна.
— Ну, а как он тебя приручил?
— Никак… Я отделываюсь шутками: и не совсем так, чтоб очень, и не совсем очень, чтобы так… А вообще, надоело лизать! Ничтожеству!
Филипп усмехнулся. Стас сидел злой и раздраженный. Тогда, в «Святом Себастьяне», он выглядел куда уверенней. Его что-то расшевелило. Неужели мои неприятности?!
— Ну, а порядочные люди с Терновским сталкивались?
Теперь усмехнулся Стас. Ему нечем защищаться, он сам раскрылся перед Филиппом.
— Сталкивались. Съедал их шеф. Уходили. С Терновским трудно бороться. Директорам он нужен. С таким начальником ОТК любой план вытянешь… Иногда даже страшно за него — такую продукцию выпускает. И не боится. Сказывается школа: главное — цифра. Не знаю, как Корнев с ним сработается… Что-то нервничает шеф.
…Потом они сидели по разным углам и курили. Молча. Стас направлял папиросный дым на чашку. Но, не достигнув чашки, дым обессилено расползался в стороны.
— Знаешь, слушая твои истории, мне захотелось еще раз схлестнуться с Терновским. Второй, третий… Чтобы он понял, какая он скотина, — произнес Филипп. — И не просто схлестнуться, а так, чтобы всем доказать… Ведь за что-то мы должны отвечать. Или пресмыкаться?!
Стас молчал. Филипп искоса оглядел Стаса и тоже замолчал.
