Синькову о злополучном сломанном станке, о разговоре с Сопреевым. А память выискивала другие обиды, собранные за два года пребывания в отцовской бригаде.
— Возможно, твой отец и вправду не знал, что уйти из бригады тебе предложил Сопреев, — искренне сказал Синьков.
Кирилл ухмыльнулся и захлопнул ящик.
— Ты наивный человек. В этом я убедился еще раньше, когда ты с такой легкостью отказался от выгодной халтуры.
Синьков расхохотался. Ему давно нравился этот высокий красивый парень.
— Вот что, Алехин. Завтра с утра отправляйся в институт полимеров. — Синьков достал записную книжку, вырвал листок. — Тут адрес и фамилия.
Кирилл выжидательно молчал.
— Захвати образец слюды. Объясни принцип работы прибора. Нагрузки. Кинематику. Все честь по чести. И узнаешь у этого товарища, чем можно заменить изоляцию из слюды. Греется, скажешь, очень. Я бы и сам пошел, да дел куча с утра.
Пока Кирилл озадаченно вертел в руках листок с адресом, дверь за Синьковым уже закрылась. Кирилл бросился следом и нагнал бригадира на лестнице. Тот удивленно оглянулся.
— Слушай, я не смогу. Я механик, а не технолог. — Кирилл протянул ему листок.
Синьков отвернулся и пошел вниз по лестнице. Кирилл не отступал.
— Ну, послал бы Лису или Машкина, а?
Они вышли из цеха и пересекли заводской двор, обходя лужи. В том же порядке, как спускались по лестнице, — впереди Синьков, а следом Кирилл. Правда, теперь разговор их принял несколько иное направление.
— Какое наше дело, из чего изоляция? — удивлялся Кирилл.
— Меньше будет греться блок, легче подогнать температурную. Тогда ты заработаешь не тридцать рэ, а больше, — объяснил Синьков.
— Материальная заинтересованность?
Синьков промолчал.
Кирилл повернул ключ до упора и коленом поддал важную, простроченную крест-накрест медными шляпками дверь. Навстречу пахнуло запахом жареных котлет. Он повесил шапку и стянул куртку. Наклонился, пошарил под тумбочкой, выискивая комнатные туфли. Как обычно, одна туфля сразу оказалась под рукой, зато вторая притаилась в самом закутке, позади каких-то коробок. Кирилл извлек туфлю и в досаде пнул отцовские сандалии.
— Что ты там устраиваешь? — донесся из кухни голос матери.
— Ищу шлепанцы. — Кирилл пытался стереть с колен сальный мастичный след.
— Клади на место! Почему я никогда не ищу? — Мать убавила огонь под сковородкой и вышла в прихожую. — Явился не запылился! — сказала она, улыбаясь. Ей нравилось смотреть на сына, такого большого, стройного, с длинными неуклюжими руками. — Есть будешь? Или отца подождешь?
— Чего там ждать, не все ли равно? И потом сегодня он задержится — «судный день».
— Мой руки и садись.
В день получки Татьяна обычно уходила с завода пораньше. Так уж повелось, что день этот бывал каким-то разболтанным. К тому же весть об уходе Всесвятского вот уже несколько дней будоражила отдел. И, как это часто бывает, все соглашались, что Шарик, в общем-то, человек невредный и начальник толковый. Неизвестно, кто еще займет его место за рифленой перегородкой. Попадется упрямая бестолочь — наплачется отдел. Всесвятскому осталось отработать последние три дня.
По дороге Татьяна зашла в магазин. И удачно. На прилавке лежало парное мясо. Она купила сразу три килограмма. Зачем, и сама не знала. Просто кусок был очень хороший, жаль рубить.
— Двое мужчин, а все я одна, — произнесла она навстречу вошедшему в кухню сыну. — Иду под дождем, ноги подгибаются. Картошки пять кило…
— Я же купил недавно.
— Недавно? С вашим-то аппетитом!..
Но Кирилл уже не слушал мать. Он придвинул к себе тарелку. Розовая, в маленьких масляных пузырьках, жареная картошка рассыпчатой грудой развалилась на тарелке. А в центре лениво возлежали две котлеты в темно-коричневых панцирях.
Кирилл проткнул вилкой котлету и даже зажмурился от наслаждения. Как бы ни был он голоден, он ел неторопливо, смакуя. Зная, что матери доставляет удовольствие небезразличное отношение к тому, в чем она себя считала великой мастерицей.
— Ну? Ничего? — как можно равнодушнее спросила мать.
В ответ раздалось восторженное мычание.
— Подхалим! Котлеты ведь чуточку подгорели. Впрочем, действительно вкусно, — добавила она снисходительно.
И так повторялось почти каждый день.
— Всесвятский еще работает? — наконец спросил Кирилл.
— Работает.
Кирилл обстоятельно осмотрел вторую котлету, прежде чем начать ее есть.
— А верно, что главному инженеру намылили холку за историю с «Радугой»? — спросил он.
— Не знаю. Как там, в новой бригаде, дела?
Кирилл был слишком увлечен котлетой и не обратил внимания на поспешность, с которой мать перевела разговор.
— Ничего дела. Аванс получили.
— Сколько?
— Вкусно ты, мама, готовишь. Тебе бы шеф-поваром на дипломатических обедах. — Кирилл положил вилку и достал из кармана деньги. — Как всегда — тридцать, — сказал он и торопливо добавил — А правда, что ваша Анна Борисовна с главным инженером шуры-муры крутит?
— Глупости какие-то болтаешь. — Татьяна растерялась.
— Почему глупости? Она молодая, незамужняя. Да и он вроде не валится от ветра.
Татьяна, сама того не ожидая, легонько стукнула сына по загривку. Тот ошалело вздернул головой и уставился на мать.
— Ты что? Чуть не подавился.
— Не болтай, чего не знаешь! — Мать засмеялась каким-то непривычным смехом.
Хлопнула входная дверь, и в проеме показалось улыбающееся лицо отца.
— Здорово, семейство! Ну и погодка, — бодро произнес он. — Вижу, вам без меня весело!
В кухне сразу стало тихо. И было слышно, как отец возится в прихожей.
— Черт знает что такое! — Отец искал свои сандалии. — Каждый раз, как мальчишка, ползаю по всей квартире. И ведь ставлю на место…
Мать многозначительно взглянула на Кирилла. Тот отодвинул тарелку, пробормотал «спасибо», поцеловал мать в шею и торопливо направился к себе, обойдя отца, который уже появился в кухне со свертком. Павел отодвинул в сторону тарелки и принялся развязывать тесемки. Татьяна молча и с любопытством наблюдала за ним.
— Теперь закрой глаза. Раз, два, три! — Он откинул крышку коробки и извлек перламутровую сумку. — Нравится?
Кружевной, словно легкая изморозь, рисунок переливался под хрустким глянцем. Замысловатый латунный замок добротно щелкнул, обнажая шелковую отделку внутри.
— Именно то, что я искала. Импортная?
— Наша.
— Спасибо.
— Хочешь легко отделаться! — Павел приблизил к губам Татьяны свою щеку.
— Как тебе удалось ее купить?
— Прохожу мимо универмага. Очередь. За чем? Сумки. Тут я вспомнил, что ты сумку искала. — Павел
